– Я утопил его в океане, у экватора, – ответил буканьер глухо, несколько раз проведя рукой по лбу, словно вытирая капли холодного пота.
– Вы о чем-то говорили, сеньора маркиза?
– Не помню… Ах… да… Вы мне сказали, что в течение двух суток полусотни охотились за вами.
– Да, к тому же со множеством собак.
– Но вам удалось избежать всех засад? Здесь вас не найдут, не так ли, сеньор граф?
– Я уже отчаялся было достичь вашей фактории, маркиза, – ответил корсар. – И пока сам не понимаю, как нам удалось пробраться мимо полусотен.
Прекрасная андалусийка несколько мгновений оставалась словно бы погруженной в глубокую задумчивость, потом, глядя графу в глаза, попросила:
– Чего бы я не отдала, лишь бы узнать, какое неотложное дело привело вас сюда после стольких лет, сын и племянник трех знаменитых корсаров! Каприз, какая-то месть, что-то другое? Без серьезных причин из Европы сюда не едут и не играют жизнью, как делаете вы. Думаю, что я предоставила вам достаточно доказательств своей дружбы и вы можете считать меня женщиной, неспособной предать ваш секрет и погубить вас.
– О маркиза! – запротестовал сеньор ди Вентимилья.
– Возможно, уже завтра вы вернетесь на свой фрегат, – продолжала прекрасная андалусийка, вздохнув, – и мы, скорее всего, никогда больше не увидимся… Чудесный сон закончится. Говорите же! Вы находитесь в обществе благородной женщины и благородного мужчины.
– Буттафуоко?..
– Я знаю, кто он такой! – сказала маркиза.
– Вы, стало быть, желаете узнать, зачем я оставил Европу ради корсарства в Америке? Не ради жажды приключений, не ради жажды богатства, которое я глубоко презираю, сеньора, имея там, на Лигурийском побережье, земли и замки… а для того, чтобы спросить у вашего деверя, бывшего губернатора Маракайбо, что стало с моей сестрой, племянницей Великого кацика Дарьена!
– Дарьена! – в один голос вскрикнули маркиза и буканьер.
– Отец мой, прежде чем отправиться мстить в Америку вместе со своими братьями, Черным Корсаром и Зеленым Корсаром, женился на герцогине Брабантской, умершей в очень юном возрасте, после того как она произвела меня на свет, и поэтому я никогда не знавал ее, – печально рассказывал сеньор ди Вентимилья. – Однажды, крейсируя по заливу, отец потерпел кораблекрушение и нашел убежище у великого кацика Дарьена, заклятого врага ваших соотечественников, сеньора маркиза. Отцу оказали помощь, к нему относились с почетом, а потом предложили в жены местную принцессу, которая родила ему дочку. Когда моего отца застали врасплох на равнинах Маракайбо, схватили и повесили – не как мужественного моряка, боровшегося за святое дело, а как обычного преступника, – вместе с ним была эта девочка. Что сделал с нею ваш деверь, маркиз де Монтелимар, бывший губернатор Маракайбо? Я этого не знаю. Именно поэтому я прибыл сюда, чтобы получить у него подробный отчет о судьбе моей сестры, и если он убил ее, то клянусь вам, сеньора, что клинок ди Вентимильи пустит ему кровь. Воспитанный при дворе герцогов Савойских, я не знал, что мой отец оставил здесь дочь. Об этом сообщил мне несколько лет назад Морган, знаменитый завоеватель Панамы, нынешний губернатор Ямайки, а ему это рассказала, возможно, Иоланда, его жена и дочь Черного Корсара, и вот я приехал искать эту девушку. Хотя в ней течет индейская кровь, она остается моей сестрой, и я найду ее либо возобновлю подвиги трех корсаров и не вернусь в Европу, прежде чем не совершу ужасную месть.
– Вы хотите отомстить за смерть вашего отца? – спросила маркиза, которая слушала графа с очень большим интересом.
– Об этом, маркиза, я не могу пока говорить, – гневно бросил граф.
– Я читаю это в ваших глазах.
– Может быть.
– А где же вы будете искать свою сестру? – поинтересовался Буттафуоко, до сих пор молчавший.
– Это мне скажет маркиз де Монтелимар, – ответил граф. – Наконец-то я знаю, где он находится. Надеюсь через несколько дней заполучить в свои руки его секретаря. Если бы не это, мой фрегат вряд ли стал бы ждать у мыса Тибурон, подвергаясь опасности быть плененным испанскими галеонами или каравеллами. Что вы об этом скажете, Буттафуоко?
Буканьер одобрительно кивнул.
– Вы удовлетворены, маркиза? – спросил граф.
– Возможно, но не в такой степени, как я хотела, – ответила прекрасная андалусийка. – Полагаю, что вы оставили Италию и прибыли сюда не только ради поисков сестры.
– Мой отец и его братья стали корсарами ради мести, – глухо ответил граф. – Возможно, и мне придется мстить, но это, сеньора, останется секретом между мною и Богом.
Тем временем буканьер наполнял бокал графа, приговаривая:
– Пейте, сеньор! Агуардьенте усыпляет и подавляет у меня ужасные воспоминания больше, чем вы думаете, а это восхитительное испанское вино успокоит ваши.
И в тот самый момент, когда граф, возможно убежденный словами таинственного авантюриста, собирался выпить чашу вина, в галерее появился взволнованный негр с посеревшей кожей и вытаращенными фарфоровыми глазами.
– Они здесь, сеньора, – проговорил он, – они пришли.
– Кто? – спросила маркиза, нахмурившись.
– Целая полусотня.
– По какому праву?
– По приказу губернатора Сан-Доминго.
– Этот господин начинает надоедать! – сказала маркиза, поднимаясь. – Друзья, я думаю, было бы неразумно оставаться здесь. Они прервали восхитительный вечер, но я их не виню… Марто, сейчас же позови тех людей, что ужинают на террасе.
– Что вы хотите делать, маркиза? – спросил буканьер.
– Спрятать вас.
– В вашем дворце? Имея на руках приказ губернатора, они перевернут дом сверху донизу.
Сеньора де Монтелимар улыбнулась:
– Позвольте действовать мне, граф.
– Может быть, и здесь у вас есть секретное убежище?
– Я спрячу вас в винных подвалах.
– Хорошее местечко! – обрадовался подошедший к ним в этот момент Мендоса, за которым показался и гасконец.
– Марто, отведи этих господ в самый дальний подвал, в тот, что заполнен бочонками. Испанцы туда не доберутся. Я отвечаю за все, граф.
Четверка проследовала за чернокожим слугой, который вооружился несколькими факелами и корзинкой с остатками ужина.
Дойдя до конца обширного двора, Марто открыл маленькую дверцу и заставил гостей спускаться по узкой и влажной лестнице, потом негр повел их по обширным подвалам, заполненным огромными бочками.
– Приятель, – гасконец хлопнул Мендосу по плечу, – здесь можно пить до отвала.
– Так и сделаем! – ответил флибустьер. – Мы попробуем понемножку изо всех этих сосудов. Маркиза, верно, пьет только канарское вино да аликанте.
Они прошли несколько погребов и наконец добрались до последнего, довольно длинного и узкого, также заполненного бочками и бутылями.
– Это рай, – сказал Мендоса, прищелкнув языком, – немножко темноватый, но все-таки рай.
– Проходите, сеньоры, – сказал негр, – потому что вход я должен загородить бочками.
