– Ну, списка у нас нет, мы не настолько въедливы. Ты же не воображаешь, будто моя газета станет совать нос в чью-то частную жи… Постой-ка! Минуточку. Ты, Ниро Вулф и эти ваши убийства. Применим ассоциативный подход… Вот черт, как же его звали? Мюррей? Нет. Мур?
– Мистер Коэн, – с благоговением произнес я, – вы, как всегда, без промаха бьете не в глаз, а в бровь. По сравнению с тобой Джон Киран[3 - Джон Киран (1892–1981) – американский журналист, писатель, сценарист, радио- и телеведущий.] – пустое место. Четвертого декабря на Тридцать девятой улице Мура сбили насмерть автомобилем, водитель с места происшествия скрылся. Скажи теперь, что с этим несчастным тоже водили дружбу.
– Водили.
– Миссис Пайн?
– Сформулируй вопрос иначе. Даже если звонишь из будки. Я не хочу впутывать в такую мутную историю ничьих имен.
– С ним дружил предмет моего интереса?
– Да.
– А подробнее нельзя?
– Отчего же. Казалось, хлеб уже намазан маслом, и все только слюнку глотали. Когда парня, с его-то связями, подкосили глубокой ночью, газета почла своим долгом изучить происшествие со всех возможных сторон и избежать тем самым малейших намеков на возможный скандал…
– Ах ты господи! Продолжай, Лон.
– Изучила. Как и копы, надо думать. Только вышел облом. Деталей уже не помню, не задержались в памяти, но прессе там нечего было делать. Тот случай запомнился именно тем, что казался таким многообещающим, а в итоге – пшик. Муж определенно не совершал роковой ошибки, блюдя свою честь или просто отомстив. А Мур не представлял собой ничего интересного. Порядковый номер, уж не знаю, седьмой или восьмой. К тому же его давно списали в утиль и на тот момент дружбу уже водили с другим… этим, как его… забыл, как зовут, да и не важно. Муж был в курсе и безропотно все сносил долгие годы. Наш отдел журналистских расследований установил это совершенно точно… Ты там, поди, уже задохнулся в своей будке, а мне бы еще поработать. Давай выкладывай начистоту, с правом цитирования: кто нанял Вулфа?
– Рано еще, – притормозил я Лона Коэна. – Дождись, пока новость не созреет, а уж потом я все выложу, если черви не заведутся. Мы ведь давно с тобой знакомы. Сам знаешь, мы не мелочимся, оплачивая услуги. Если заскочу в гости, у меня будет шанс поболтать с тем, кто занимался наездом на Мура?
– Только предупреди звонком.
– Конечно. Спасибо и пламенные приветы от всех нас!
Я выскользнул из вестибюля на улицу и прошел еще с квартал – к местечку, на которое успел положить глаз. Там я взял три сэндвича с ветчиной и кварту молока и с ними вернулся в свой рабочий кабинет на тридцать четвертом этаже. Там, никем не потревоженный, я и уплел свой ланч. Когда от сэндвичей остались лишь крошки, я уже успел прийти к паре выводов, первый из которых гласил: хорошо, что я не поддался импульсу выскочить из «Фонтана здоровья» с единственной наградой за все муки в виде яблока.
Глава 10
Имея на руках сразу два дела, я обычно откладываю наиболее приятное на потом. Именно так должно было выйти и теперь, да только фортуна распорядилась иначе. Я планировал позвонить Джасперу Пайну и устроить встречу с ним в три часа, но, взявшись за телефон, услышал от некоего мистера Стэплтона, что до пятнадцати минут пятого мистер Пайн будет недосягаем. Это убедило меня поменять очередность.
Но прежде чем заглянуть на огонек к мисс Ливси, я решил раздобыть необходимый инструмент и произвел рекомендованные на такой случай действия, а именно назвал в телефонную трубку добавочный «шесть-три-семь» и вызвал стенографистку. Всего через две минуты, не более, стенографистка с блокнотом вошла в мой кабинет. Внешностью она не могла тягаться с давешней безграмотной красоткой, но и не опровергала с ходу гипотезу, гласившую, что в «Нейлор-Керр» принято нанимать девиц, чьи лица ласкают глаз.
Выяснив ее имя, я сказал:
– Ничего не имею против вас лично, совсем наоборот. Единственная проблема: мне нужны не вы, а ваша пишущая машинка. Нельзя ли принести ее сюда, чтобы я мог ею воспользоваться?
Девичьи черты приняли такое выражение, будто я попросил доставить мистера Керра Нейлора в наручниках и усадить мне на колени. Она проявила чудеса вежливости, но моя просьба не была (и, очевидно, не могла быть) выполнена.
Отпустив стенографистку, я засел за телефон и довольно скоро получил в свое распоряжение пишущую машинку – с бумагой и другими причиндалами. Затем я вышел за дверь, на «арену стадиона», пересек ее из конца в конец, отыскал дверь слева от кабинета Розенбаума и, поскольку та была распахнута, вошел без стука.
Дверь я благоразумно прикрыл, подошел к рабочему столу мисс Ливси и уселся на выставленный рядом стул. Выделенное секретарше помещение было вдвое больше моего, но назвать его просторным мешали ряды папок вдоль стен. Свет, падавший из окна на каштановые пряди, создавал впечатление, будто кто-то возложил на головку мисс Ливси блистающий убор из шелковой сетки. Помедлив, она оставила пишущую машинку в покое и обратила ко мне лицо.
– Все прошло препогано, – доложил я. – Мистер Нейлор питается овсом и измельченной корой.
Улыбку вызвать не удалось, но мисс Ливси кивнула в ответ:
– Да, и этим он знаменит. Кому-то следовало предупредить вас.
– Никто не предупредил, даже вы. Как у вас со временем, в обрез?
– Нет, осталось отпечатать всего восемь или девять писем. – Она взглянула на свои часики. – Еще только три часа.
– Отлично! – Я сунул руки в карманы и качнулся на стуле, старательно изображая рубаху-парня. – Думаю, лучше будет начать с традиционного вопросника. Как долго вы здесь работаете?
– Три года. Точнее… два года и восемь месяцев. Мне двадцать четыре, почти двадцать пять. Я получаю пятьдесят долларов в неделю и могу напечатать сотню слов меньше чем за минуту.
– Просто замечательно. Назовите три вещи в работе, которые вас не устраивают или, скажем так, менее всего привлекают.
– Ой, да ладно вам! – Улыбка не появилась, но линия губ явно дрогнула. – Можно один вопрос?
– Бога ради.
– Почему вы пригласили меня на ланч?
– Ну… Предпочитаете услышать откровенный ответ?
– Обожаю откровенность.
– Я тоже. Взглянув на вас, я был сражен. Зачарован, как во сне. Во мне боролись две противоположные грани моей натуры. Одна, низкая и подлая, требовала увлечь вас на необитаемый остров. Другая, возвышенная, призывала сочинить поэму. Приглашение на ланч стало тем компромиссом, на котором они сошлись.
– Совсем неплохо, – похвалила она, хотя и без особого энтузиазма. – Если это была откровенность, прибегнем к лицемерию. К чему это все? Вы ведь хотели расспросить меня об Уолдо Муре, верно?
– С чего вы взяли?
– Ах, сударь… Да это и так понятно! Заговорили о нем с той девчонкой – и слух мгновенно разлетелся по всей конторе.
– Хорошо, допустим. И какой же вопрос о Муре я собирался вам задать?
– Уж не знаю, но вот она я, спрашивайте смело.
– Вам бы не секретаршей работать, – восхитился я. – Вам следовало стать специалистом по персоналу, или ректором колледжа, или женой частного детектива. Вы совершенно правы, мне сложно расспрашивать вас о Муре, ни намеком не выдав, на какой остановке я сел и что написано в билете. Так что не буду и пытаться. Вы с Муром были помолвлены, не так ли?
– Да.
– И долго?
– Нет, всего около месяца, чуть меньше.
– И разумеется, его трагическая кончина явилась для вас страшным ударом?
– Да.
– А не опишете ли в общих словах, что за человек он был?
– Зачем… – замялась она. – До чего странная просьба. Он был как раз таким человеком, за какого мне хотелось выйти замуж.
