Ника подошла к массивному шкафу, заставленному трофеями. Сколько статуэток и кубков было здесь! «Форест Холл» много где преуспел: профильные олимпиады, теннис, волейбол, плавание и даже победы на вокальных конкурсах. Судя по сияющим мячам в позолоте, за последние пять лет пансион ни разу не проиграл городской турнир по футболу.
– В какое дерьмо я вляпалась? – прошипела Ника, переводя взгляд на полку с наградами из шахматных турниров, посмотрела на них немного и, бросив рюкзак на пол, упала в кресло.
Все-таки она не была готова учиться. Не была готова даже попробовать стать частью всего этого. В предыдущей школе ее считали неуравновешенной, постоянно грозились отчислить за драки и наркотики. За последние пару лет Ника не завела ни одного знакомства и теперь представить не могла, как будет общаться с новыми соседями. В глубине души она надеялась, что Джейсону удастся получить достаточно информации из компьютера директора и ей не придется использовать в своем деле новых одноклассников.
Просто пережить год… максимум год, а если повезет – и того меньше.
Неожиданно из полудремы ее выдернул шум мотора. Ника вскочила с кресла, подбежала к окну и, раздвинув массивные шторы, с ногами забралась на подоконник. Отсюда была видна лишь малая часть двора: только главные ворота и начало широкой парадной дороги, вымощенной темно-серой плиткой, но этого было вполне достаточно. Источником звука служил мотоцикл. Ника ничего не смыслила в них, но по умолчанию решила, что он дорогой и новый. Байкер заглушил мотор и, сняв такой же черный, как и прочая мотоэкипировка, шлем, картинно взъерошил и без того растрепанные темные волосы.
Сцена напоминала рекламу шампуня из массмаркета, и Ника прыснула. Прикурив сигарету, она приоткрыла окно и слегка высунулась наружу в надежде разглядеть водителя, но обзор загородил другой парень – русоволосый и смуглый. Он появился со стороны входа в пансион.
– Маркел, надень и сними еще разок! Давай! А то Стейс все пропустила! – весело сказал он и поспешил протянуть мотоциклисту руку.
– Все лето репетировал свое появление. – Черноволосый по фамилии Маркел рассмеялся и пожал протянутую руку. Ветер подхватил его волосы, роняя на глаза густую длинную челку. – Ми-и-ик! Рад тебе.
– Взаимно, дружище!
– Алекс! – К нему подбежала блондинка и незамедлительно заключила в объятия.
Мотоциклист чмокнул ее в щеку. Солнце играло на ее блестящих волосах, отражалось как от зеркальной поверхности.
Следом за блондинкой появились и другие. Похоже, этот Маркел считается здесь самым популярным парнем – звездой футбола (ну или во что они тут играют) и вечеринок, самым желанным другом и похитителем сердец юных дурочек, раз все с таким воодушевлением набросились на него. Ребята хлопали его по плечу, девчонки наперебой целовали в щеку. «Рисковые», – посмеивалась Ника, наблюдая за блондинкой: лица ее было не разглядеть, но взгляд исподлобья, скрещенные на груди руки и поднятые плечи говорили сами за себя. Мисс ревнивица.
А потом из толпы вышла черноволосая девушка в нелепом клетчатом сарафане по колено и, сложив руки на груди, сурово уставилась на парня.
– Мелкий говнюк! – со всей серьезностью крикнула она.
Мотоциклист отстранился от блондинки и выставил ладони вперед, защищаясь.
– Мари, спокойно. – Он медленно пятился.
Девушка надвигалась на него, а парень по имени Доминик и пара его приятелей беззвучно ржали рядом.
– Ты! Исчез! На все лето! – отчеканила она. – Какое, к черту, «спокойно»?!
– Сестра, ты перегибаешь, – в голосе Алекса послышался задор. – Я же писал тебе сообщения. И я очень скучал!
– Сообщения?! Придурок! – Черноволосая ударила его кулаком в плечо. – Если ты еще раз свалишь без предупреждения…
– Нет-нет-нет, обещаю, – затараторил Маркел, а потом сгреб сестру в охапку и смачно поцеловал в щеку.
– Фу, вы же родственники! – воскликнул Доминик, оттаскивая Мари от друга.
Все рассмеялись.
– Но знаешь, Мари права, – продолжил он. – Пропал на все лето, кинул нас с поездкой в Альпы…
Ребята направились в сторону школы, и вскоре их голоса слились в неразборчивый гул. Ника развеселилась. Она как будто попала в молодежное кино и впервые пожалела, что отказалась от смартфона с нормальной камерой: Джейсон бы оценил сцену. В школе в Глазго, где она провела последний год, никто не общался большими компаниями. Ребята объединялись в пары и до самого выпускного никого к себе не подпускали. Ника не помнила, чтобы хоть в одной из школ устраивались вечеринки, где можно было встретить одноклассников, или же кто-то с таким энтузиазмом приветствовал друг друга после лета. Она даже никого по именам назвать не могла. В Глазго Ника училась с «отбросами общества» – сиротами из приемных семей, наркоманами и малолетними преступниками. Все они держались обособленно, избегая друг друга. Это больше напоминало школу выживания, но никак не дружескую семью, какой казались эти кинематографичные ребята из «Форест Холла».
Когда Джейсон узнал о желании Ники учиться здесь, он уверенно заявил, что это мазохизм.
– Посмотри на себя и на них, – говорил он, тыкая в сайт пансиона с постановочными фотографиями учеников в идеально сидящей форме. – О чем ты будешь общаться с ними? Что скажешь, когда спросят про твою семью? Ты знаешь хоть одну марку косметики? А пользоваться ей умеешь?
– Тысячу раз видела, как Рита это делает, – огрызалась Ника.
– А твое будущее? – не сдавался Джейсон. – Что ты ответишь, когда придет время выбирать университет? Что отправишься в другой мир к отцу-правителю? Или что вернешься к приятелю и будешь помогать ему охотиться за головами, трахаться с ним под особое настроение и ненавидеть себя в перерывах между передозами и запоями?
Тогда Ника разозлилась и ударила его. Но сейчас, наблюдая за идеальными с виду сверстниками, она разочарованно понимала, что Джейсон оказался прав: какая из нее нормальная, обычная девчонка?
Ника выбросила окурок в окно и, нахлобучив капюшон на голову, хмуро наблюдала, как школьники скрылись в здании пансиона.
Прошло минут десять, прежде чем они появились в гостиной. Впереди шел парень по фамилии Маркел в обнимку с блондинкой. Немного отодвинув штору, Ника уже безо всякого интереса рассматривала его: широкие скулы, немного заостренный подбородок, прямой нос; оливковая кожа и выразительные ярко-зеленые глаза, на которые то и дело падала челка. Дурацкая челка. Он был на полголовы выше нее, худощав, но хорошо сложен и совсем не сутулился. Вальяжная походка кричала об уверенности, но, как бы ей ни хотелось, не вызывала раздражения. Несмотря на самовлюбленное поведение, от него на удивление веяло благородством. Бла-го-род-ство. Любимое слово Риты. Если бы Маркел был лет на десять старше, она бы его уже окучивала. Фу. Ника обреченно вздохнула, раздраженная тем, что голос матери отчего-то стал комментировать все, что она видела. Но бороться было бесполезно: все же впервые за последние годы Ника попала в мир Риты Харт-Вуд – в мир, который по урокам матери знала назубок, как и поэзию Серебряного века (красивую и полезную, пока готовишься к экзаменам, но совершенно ненужную в реальной жизни).
Ника закатила глаза и вновь сосредоточилась на ребятах.
Блондинка рядом с байкером сияла. Не столько красивая, сколько правильно упакованная, как сказала бы Рита, девочка-отличница в стиле преппи: мини-юбка, лоферы и белые носочки, золотистые локоны, уложенные волосок к волоску. Кожа без изъянов, глазища большие – блеклые, серые и наивные; бантик из пухлых губ. Нижнюю она то и дело закусывала, вероятно играя в леди-скромницу, а может, и вправду была такой – из тех, кто даже в компании лучших друзей называет понос диареей и прикрывает рот рукой, отчаянно краснея при слове «конченый».
– Нам выписали новую форму.
Доминик с размаху упал в кресло и закинул ногу на ногу. Он был долговязым, смуглым, с темными карими глазами. Наблюдая за ним на улице, Ника решила, что он южанин, а может, и вовсе из Латинской Америки, но сейчас засомневалась – уж слишком простым и провинциальным было его лицо: с широким носом, по-детски пухлыми щеками и восторженными круглыми глазами.
– Отстой! Теперь мы будем ходить во всем красном, – произнес он.
– А мне нравится, – весело подхватила блондинка, кокетливо откидывая волосы назад. – Долой серые массы. И это совсем не красный!
– Ага, как же. Как тепличный помидор, – язвительно бросил Доминик и скривился.
– Как только юношеские прыщи сойдут, тебе тоже пойдет марсала, – парировала блондинка.
В ответ парень показал ей средний палец.
Марсала. Ника подавила смешок.
Маркел сел на диван рядом с Домиником. Блондинка поспешила занять место с другой стороны. Остальные ребята расположились кто где: в креслах, на полу, на столах. Ника отодвинулась в самый угол подоконника.
В гостиной появилась сестра Маркела, Мари. Клетчатый сарафан, расширяющийся книзу, делал ее похожей на куклу из антикварного магазина – из тех, что с прошлого века пылились на полке, пока их не решили осовременить: сделали стильные прическу и макияж, но не учли всех нюансов моды. Но было в этой Мари что-то странное, загадочное и непростое, и эта нелепая, немодная вещица очень даже шла ей.
– Представляете, мисс Роуз сказала, что нас ждет прибавление!
– Неужели дама?
– На что ты рассчитываешь, Патрик? – фыркнула одна из девушек, высокая и тощая, с россыпью крупных веснушек на носу. – На тебя больше никто не клюет, смирись и начни играть за другую команду.
Все дружно заржали.
– Вы что, дымили тут? – Мари принюхалась.
Вот черт.
