– Помогите мне, очень вас прошу! Ведь по правилам нельзя одновременно и работать в конюшнях, и быть наездником-любителем, даже если ты секретарь, ассистент или что-то в этом роде. Это чертовски несправедливо! Только не говорите, что, работая там, я могу сразу получить лицензию профессионала. Теоретически – да. А сколько вы знаете ребят, которые смогли таким образом стать жокеями? Да никого! Абсолютно ни одного. Сами знаете.
Я кивнул.
– Сейчас я работаю с лошадьми, это правда. У нас их шесть, и приходится здорово вкалывать. Хотите верьте, хотите нет, но старик Джо – единственный работник на всей ферме, кроме нас. И дел у него по горло. Да разве я против самой работы! Даже если это почти бесплатно, как у нас. Я бы и слова не сказал, если б отец позволил мне участвовать в больших скачках. А он не разрешает, говорит, опыта у меня маловато, да и где ж мне набраться этого самого опыта, коли все вот так… Хватит, сыт по горло всей этой свистопляской, честно вам говорю…
Мрачные рассуждения продолжались на всем пути до Бишопс-Стортфорд.
Глава 4
Дознание по делу о смерти Берта Чехова проводилось в понедельник днем. Официальное заключение: несчастный случай. Ведь он был мертвецки пьян, как сказала одна из свидетельниц, машинистка. Мертвецки пьян…
А когда ударился об асфальт, превратился просто в мертвеца.
Когда во вторник утром я появился в редакции, Люк Джон и Дерри обсуждали, идти или не идти на похороны, которые должны были состояться в среду.
– «Кроксли»… – сказал Дерри. – Где это?
– «Уотфорд», – объяснил я. – По столичной линии. Прямиком без пересадки до Феррингтон-стрит.
– Флит-стрит нужна своя станция метро, – мрачно заметил Дерри. – Чтоб не тащиться до этой дурацкой Феррингтон-стрит. Это же добрых три четверти мили отсюда.
– Если так, то мы быстро управимся, – начальственно резюмировал Люк Джон. – Считаю, мы все должны присутствовать.
Дерри украдкой взглянул на миниатюрную карту метро, вклеенную в записную книжку.
– «Кроксли»… Следующая после «Уотфорда». Что же это за место?
В Уотфорде у меня когда-то была девушка. Вторая. Я мотался по столичной линии, а Элизабет жила под впечатлением моей сверхзанятости в «Блейз». Грех и предательство – столь хорошо знакомые мне попутчики. От Уотфорда до Вирджиния-Уотерс, оттуда – еще куда-нибудь…
– Тай, – отрывисто окликнул меня Люк Джон.
– Да?
– Похороны в два тридцать. За час, я думаю, доберемся.
– Я пас, – ответил я. – Должен заняться статьей для «Тэлли». Дня два еще уйдет на интервью.
Он пожал плечами:
– Я полагал…
– Ну и до какой отметки глубины ты успел добраться? – спросил Дерри. Он сидел, закинув ноги на стол. По вторникам в воскресной газете работы не было.
– До семейства Ронси. До Тиддли Пома.
Дерри фыркнул:
– А-а, предполагаемый фаворит…
– Собираешься на него ставить? – с интересом спросил я.
– Не думаю. Он выиграл несколько скачек, но до настоящего класса ему далеко.
– А Берт здорово его разрекламировал. Прямо-таки драматический призыв к публике не упускать своего шанса, пока есть возможность. Писал он в прошлый четверг. Видно, сразу после того, как в календаре напечатали список. А в газете заметка появилась в пятницу. Ронси показывал мне вырезку. Сказал, что Берт звонил ему сильно пьяный.
Люк Джон вздохнул.
– То-то и оно, – решительным тоном заметил Дерри. – Нет смысла ставить на лошадь, раз ее так превозносит Берт.
– Почему?
– Все эти перспективные фавориты и победители Берта никогда не выходили на старт.
Люк Джон так напряг шею, что на ней, словно веревки, выступили крупные сухожилия, и крепко растер кадык.
– Э-э, безусловно, риск есть всегда…
– Ты что, серьезно? – спросил я Дерри.
– Конечно. Очень жаль твою статью в «Тэлли» и все такое прочее, – усмехнулся он, – но гарантирую: к моменту ее выхода в печать ты узнаешь, что Тиддли Пом не допущен к скачкам.
С растерянным видом он вертел в руках резинку, а Люк Джон молча перебирал какие-то бумаги на столе. По спине у меня поползли мурашки.
– Дерри, – наконец вымолвил я, – ты в этом уверен?
– О чем ты?
– Что Берт Чехов всегда рекламировал не выходящих на старт фаворитов.
Дерри пару раз щелкнул резинкой.
– Если уж быть окончательно точным – а именно этого ты, видимо, от меня и добиваешься, – то могу сообщить, что Берт рекламировал гораздо больший процент нестартеров, чем все остальные журналисты, вместе взятые. И придерживался этой тактики. Иначе говоря, занимался этим последовательно весь прошлый год. Он до небес превозносил какую-нибудь лошадь, всем советовал ставить на нее, а потом – бац! За день-другой до скачек ее вычеркивали из списков.
– Никогда не замечал! – отрубил Люк Джон.
Дерри пожал плечами:
– Таковы факты. Если хочешь знать, подобную ерунду устраивал еще Коннерсли из «Санди Хемисфер». У него была гадкая привычка хвалить лошадей, чья кличка начиналась на К, как и его фамилия. Мания величия, не иначе.
– Что ты нам голову морочишь? – сказал Люк Джон.
Дерри покачал головой:
– Не воображай, что я сижу здесь с закрытыми глазами. Я газеты читаю!
– Схожу-ка я, пожалуй, за своей машинкой, – неожиданно произнес я.
– А где она?