Укротители моря

Пролог

В тишине громко тикали часы. Трое особо уполномоченных, все опытные морские капитаны, сурово взирали на кандидата в офицеры, ожидая его ответа.

Томас Кидд, исполняющий обязанности лейтенанта, ощутил, и вовсе небеспричинно, как от страха у него внутри все похолодело. В случае провала экзамена он терял право на временно присвоенный чин, а также на занимаемую должность. Его ожидало бесславное возвращение на судно, где он нес службу.

– Ну, как сказать, я бы…

– Живее, живее, сэр! Вопрос довольно легкий, в вашем послужном списке значится плавание на «Артемис» – лучшем из фрегатов, какие мне доводилось видеть. Вы, полагаю, добрую дюжину раз наблюдали, как судно с неспущенными парусами отдает якорь.

Это было совсем не так! В зале заседаний офицеров военно-морского флота Кидда просили описать один из самых сложных и рискованных маневров: бросить якорь на полном ходу, плыть дальше до полной размотки якорного каната, затем бросить другой якорь и ждать, пока оба якоря перестанут волочиться по дну. «Черный Джек Поулетт, капитан «Артемиса», никогда не выкидывал таких штук на своем судне», – возмущенно подумал Кидд, затем, глубоко вздохнув, заговорил:

– Что касается подобной якорной остановки, я расположил бы оба каната на пушечной палубе, закрепив их двойным узлом, дальше я выбрал бы лучший становой якорь.

– А не кажется ли вам более благоразумным сначала увеличить в два раза длину якорного каната, сэр? – прервал его первый экзаменатор.

Тут же вмешался и другой:

– Мы также ничего не слышали о приведении в готовность заостренных концов якорных лап.

– В том случае, если ваш корабль не имеет специального стопора или чего-то подобного, – хмуро добавил первый.

Кидд призвал на помощь все свое самообладание.

– Да, сэр. Я, видимо, упустил отметить, что в первую очередь якорь отдается с носа корабля…

Его ответ, кажется, удовлетворил всех. Кидд бросил взгляд на третьего экзаменатора, который сидел молча с невозмутимым видом. Это был капитан Эссингтон, командир «Триумфа», под началом которого Кидд участвовал в кровопролитном морском сражении у Кэмпердауна.

– Переходим к навигации, – решительно произнес первый экзаменатор.

Кидд снова заволновался: он обучался основам навигации под руководством опытного мореплавателя, но на торговом судне. Именно там он приобрел ясные и прочные знания о предмете, но знал, что военные моряки любят сложные определения и объяснения.

– Ну что ж, начнем с основных понятий, мистер Кидд. Что вы можете сказать о небесной сфере?

– Небесная сфера – воображаемая сфера с центром в глазу наблюдателя, на поверхность которой проецируются изображения небесных светил.

– Благодарю вас. Ясно, что вычисление курса по азимуту дело для вас знакомое. Теперь объясните мне, как определить по азимуту солнца поправку компаса и широту места.

Кидд старался, как мог, но замечал при этом, какими недовольными взглядами обменивались капитаны. Провал казался ему более чем вероятным, и ужас снова овладел им. Если бы они только спросили его о…

– Мистер Кидд, вы плывете на двухпалубном судне, – наклонившись вперед, вмешался в разговор сам капитан Эссингтон. Кидд смотрел на него в упор, но ничего не мог прочитать по его глазам.

– Скажем, дело происходит в Карибском море. Вы идете при штормовом ветре, убрав паруса. Подобные ветра там обычное дело. Вы видите берег, плоский и безжизненный. Вы отдаете оба якоря.

Два других экзаменатора не без любопытства смотрели на Эссингтона.

– Якоря обрываются один за другим. У вас остался лишь один запасной якорь. Что следует предпринять, чтобы корабль не выбросило на берег? Изложите подробно ваши действия, если вы хотите, сэр, предотвратить крушение судна и гибель многих людей.

Эссингтон откинулся назад, направив на Кидда пристальный взгляд. Его коллеги удивленно переглянулись, когда Эссингтон под конец уточнил не без яда:

– Кроме того, там коралловое дно.

Кидд лихорадочно обдумывал, что ему отвечать насчет действий, предпринимаемых в подобной сверхсложной ситуации, как вдруг вспомнил: точно в такое положение он попал, когда плавал на «Траяне». Он был одним из тех, кто клетневал канат, чтобы спасти последний якорь, когда сам капитан встал к штурвалу, чтобы поставить судно с подветренной стороны.

– Так, сэр, – начал он решительно, – сначала надо сманеврировать и стать с подветренной стороны. Если под нами коралловое дно, надо обмотать клетнем две-три сажени каната от места крепления якоря, а потом…

Отчаянные часы возле неизвестного острова словно ожили у него в памяти: бесконечная ночь, завывание ураганного ветра, холодный рассвет и страшная опасность при лавировании от подветренного берега. Кидда успокаивало четкое изложение необходимых маневров.

– Но держаться возле берега очень трудно, поэтому надо подождать, когда ветер усилится, и немедленно этим воспользоваться. Это единственный шанс. Затем поднять малые паруса и в подходящее время обрубить канат, чтобы судно понесло в открытое море.

Члены комиссии безмолвно кивали головами.

– Думаю, что этого вполне достаточно, джентльмены, не так ли? – заметил Эссингтон.

Кидд затаил дыхание. Экзаменаторы с невозмутимым выражением на лицах о чем-то тихо совещались. Могло ли быть простым совпадением то, что Эссингтон в качестве примера привел столь необычный случай? Он как будто знал прошлое Кидда и…

– Где ваши сертификаты?

У него спрашивали документы – послужной список, содержавший сугубо личные о нем сведения на предмет соответствия параграфу морского устава. Кидд вручил им свои дневники и служебные документы с некоторой надеждой: если бы он провалился, зачем бы они стали тратить время на пустые формальности?

Его дневники, которые тщательно велись на протяжении ряда лет, его формуляр были внимательно пролистаны и, по-видимому, не вызвали возражений. Сердце у Кидда подпрыгнуло: последнее препятствие, кажется, было преодолено.

– Если мои подсчеты верны, то у нас возникает одна трудность, – сообщил один из членов комиссии, держа в руках помятый документ о сроке службы Кидда на его первом судне «Герцог Уильям». – Согласно уставу, из него видно, что мистеру Кидду не хватает стажа плавания – одного года.

Кидд, разумеется, знал об этом, однако молил небеса, чтобы требования устава не соблюдались с полной строгостью. Сам Гораций Нельсон был произведен в лейтенанты раньше положенного срока, но, если строгий член комиссии подойдет к этому формально, ничего нельзя будет поделать.

Эссингтон взял документ и просмотрел его, злобно ощерившись.

– Все так, но это неверно! Это ошибка! Я хорошо помню, когда капитан Колдуэлл был переведен с «Королевского Билли» на «Каллоден». Насколько я могу судить, мы столкнулись с путаницей в датах, это следовало бы уточнить у него. Но дело в том, что капитан Колдуэлл сейчас в Вест-Индии, если мне не изменяет память, он командует Подветренной эскадрой. Я не уверен, стоит ли его тревожить из-за таких пустяков.

Это замечание положило конец сомнениям. Члены комиссии сложили вместе все бумаги и вернули их Кидду.

– Решение комиссии единодушно. Наш положительный отзыв будет отправлен в военно-морское ведомство. За хорошую службу вы утверждаетесь в чине лейтенанта. Всего вам доброго, сэр.

Глава I

Из Лондона на юг, по дороге на Портсмут, быстро неслась почтовая карета. Томаса Кидда нисколько не раздражали ни грязь внутри кареты, ни кислый запах сырой кожи. Столь незначительные мелочи никак не могли испортить его радостно-приподнятого настроения.

После экзамена на офицерский чин Кидд несколько дней провел в Ярмуте, где в доке на ремонте стоял фрегат «Крепкий», сильно поврежденный в сражении. Поставщик корабельного снаряжения убедил Кидда воспользоваться удобным случаем и съездить домой показаться родным в новой лейтенантской форме.

Из окна кареты виднелись зимние сельские картины, навевавшие мир и покой: опустевшие поля и ветвистые дубы, с которых давно облетела листва. Наконец-то он снова в Англии, у себя дома, после стольких лет вдали от родины. Почтальон затрубил в продолговатый рожок, Кидд выглянул из окна. Они проехали Кобхэм, откуда уже было рукой подать до Гилфорда. Он взглянул на своего друга, сидевшего рядом.

– Еще какой-нибудь час, Николас, всего один час, и я опять увижу своих родных!

От самого Лондона Николас Ренци хранил полное молчание, а его замкнутый отчужденный вид отбивал всякое желание завязывать с ним беседу. Ренци кивнул с вежливой улыбкой и отвернулся. Он размышлял, но о чем, – это было ведомо одному лишь богу.

Годы, проведенные вместе, были полны опасностей и приключений. Дружба с Ренци заставила Кидда понять ценность образования и интеллекта. И вот теперь они возвращались туда, откуда началось их долгое странствие по свету. В который раз Кидд вспомнил, как он тайком покинул родимый дом, чтобы не быть обузой для семьи. Тогда они с Ренци сразу после окончания колледжа сбежали, чтобы служить на прославленном фрегате «Артемис». Они отправились в кругосветное плавание, которое закончилось, увы, кораблекрушением. Но до этого их ждали приключения в Средиземноморье, потрясающее по красоте Карибское море и многое другое. Казалось, что с тех пор прошло полжизни, хотя на самом деле – всего четыре года. И вот Кидд возвращается домой, ему исполнилось двадцать пять лет, и…

Карета, качнувшись, остановилась. Меняли лошадей на последнем перегоне до Гилдфорда. Дверь кареты отворилась, и к ним подсадили юную леди – ее высокая дамская шляпка едва не зацепилась за притолоку дверцы. Шурша платьем из бледно-голубого шелка, она уселась напротив, потупив глазки. Следом за ней забрался пожилой джентльмен. Кивнув любезно Кидду и Ренци, он сел рядом с ней. Конюх подал завернутый в старую саржу горячий кирпич, который старый джентльмен ловко подставил под ноги леди.

– Благодарю тебя, дорогой папа, – кротко сказала она, погружая поглубже руки в муфту.

Джентльмен предпочел для себя грелку, которую подсунул под свою длиннополую куртку.

– Непривычно холодно для этого времени! – проворчал он.

Давно привыкший к погодным условиям, намного худшим, чем эти, Кидд уловил насмешливый, брошенный искоса взгляд Ренци.

– Да, думаю, вы правы.

Девушка подняла глаза и увидела их морскую форму.

– Ах! – удивленно воскликнула она, поднеся к губам руку. – Вы матросы!

Джентльмен недовольно кашлянул:

– Они офицеры, моя дорогая, военно-морские офицеры. Не матросы, понимаешь?

– Именно это я и хотела сказать, папа. Не скажете, господа, вы не участвовали в том ужасном сражении у Кэмпердауна? Мне доводилось слышать о нем как о самой страшной битве нашего времени!

Джентльмен раздраженно поцокал языком, а сердце Кидда преисполнилось гордостью. Всего неделю назад прошли шумные торжества в честь этой победы, и карета еще хранила следы убранства в виде лавровых веток.

– Действительно, это правда, мисс. Вы, наверное, поймете, насколько мы устали, отмечая это событие, поэтому нам хотелось бы немного отдохнуть в тишине и одиночестве… – спокойно произнес Ренци.

– Конечно, сэр. Пожалуйста, извините меня, – глаза леди на короткий миг остановились на Кидде. Затем она отвернулась и стала смотреть в окно.

Кидд слегка разозлился, хотя хорошо понимал, что Ренци избавил его от пустой дорожной болтовни. Теперь он мог спокойно отдаться своим мыслям в предвкушении скорой встречи с родными. Упоминание о Кэмпердауне, его первом крупном морском сражении, всколыхнули воспоминания, нисколько не потускневшие со временем: ночной кошмар мятежа на Норе и все, что последовало за ним. Однако все воспоминания затмевало последнее и невероятное событие производство его в лейтенанты прямо во время сражения и последующее утверждение его в этом чине. Теперь он лейтенант! Это как-то не умещалось в голове Кидда, поэтому он снова предался радостному узнаванию знакомых мест.

Карету швыряло и подкидывало на жутких рытвинах Аббатвуда. До Гилдфорда оставалось всего несколько минут езды. Вот слева промелькнуло квадратное, сложенное из серого камня здание колледжа Елизаветы, за которым уже начинался сам городок. Впереди виднелись знакомые дома главной улицы. Звук почтового рожка отразился эхом от расположенных напротив друг друга богадельни и церкви Святой Троицы, не вызвав особого любопытства среди местных жителей. Трясясь по старой мостовой, экипаж въехал под арку дома с большими часами наверху. Кучер ловко провел почтовую карету через узкие деревянные ворота, окрашенные по бокам черно-белыми полосами, прямо во двор почтовой станции.

Оставив свои вещи у подобострастного хозяина станции, Кидд и Ренци вышли на главную улицу, свернули налево, миновали ряд лавочек и переулков, хорошо знакомых Кидду Уличное зловоние, гам и суета, проходившие мимо люди – Томасу казалось, что все это происходит словно во сне. Одни прохожие поглядывали на них с любопытством, другие с восхищением. Кидд, робея и стесняясь, ожидал, что вот-вот кто-нибудь узнает его, но, вероятно, многих смущала его блестящая новая форма, темно-синяя, расшитая золотом и серебром. Он узнал Бетти, миленькую дочку торговца рыбой, которая, увидав его, застыла от изумления. Кидд вежливо приподнял свою новенькую треуголку.

Они вышли к церкви Святой Троицы, прошли мимо частных домиков и свернули в Школьный переулок. Здесь, как и прежде, располагалась морская школа, над которой развевалось большое голубое полотнище, видное со всех сторон. Под таким флагом Кидд сражался у Кэмпердауна. Как только они подошли ближе, то услышали приглушенные голоса, монотонно повторяющие: трижды семь – двадцать один, четырежды семь – двадцать восемь, пятью семь… Два королевских офицера вступили в крошечный квадратный дворик. Из дома выбежал мальчик и внезапно остановился. Он сорвал с головы шапочку и закричал:

– Выйдите на улицу, сэр, пожалуйста!

В дверях дома появился Джейб Перротт и грузно заковылял к ним навстречу. Сначала он удивленно вытаращил глаза, затем открыл рот и громко произнес:

– Провалиться мне на месте! Да это же господин Кидд, он стал моряком!

Кидд открыл было рот, но тут Перротт схватил его за вышитый серебром обшлаг рукава и чертыхнулся от души. Затем низким, ничуть не ослабевшим за прошедшие годы голосом завопил:

– Свистать всех наверх! Строиться! Очистить нижнюю палубу, вы, салаги! Всем строиться!

Дети гурьбой выбежали из классов, крича от восторга над шуткой своего боцмана.

– Мистер Перротт! Мистер Перротт! Что вы делаете? Из здания вышла женщина, Кидд сразу узнал мать.

Слезы выступили у него на глазах, и он устремился к ней.

– Ох, Том! Это ты! Мой дорогой мальчик, это ты! И ты… – и, что-то невнятно бормоча дальше, она бросилась обнимать сына, от чего его треуголка сбилась набок.

– Мама! Так долго…

Навстречу Кидду неуверенно двигался пожилой джентльмен, вытянув руку. Кидд взял его за руку, затем обнял. Отец явно постарел, он стал сутулиться и почти ничего не видел. Тем не менее держал себя с достоинством, как и полагалось директору школы.

– Это ты, сынок?

– Это он, Уолтер, – подтвердила мать. – Томас уже офицер!

Мать взволнованно посмотрела на Кидда, как бы ища подтверждения своим слова, поскольку это казалось ей невероятным.

– Да, мама. Я лейтенант Королевского флота, – теперь так следует называть меня, или я вас всех посажу под арест! – он намеренно говорил громко, чтобы отец не усомнился в его словах.

– Продолжать, сэр? – обратился Перротт к Кидду, отдавая ему честь.

– Да, пожалуйста, – ответил Кидд.

– Эй, на палубе! Построиться в две линии перед старшим на судне! – рявкнул Перротт на детей.

Мальчики торопливо выстроились в два ряда.

– Приспустить флаг. К нам пожаловали два героя, которые вернулись из неслыханного сражения. Давайте покажем, как мы восхищаемся ими!

Лейтенанты Кидд и Ренци прослушали гимны «Боже, храни Короля» и «Правь, Британия», которые с воодушевлением распевали учащиеся. Зычный крик, вырвавшийся из боцманской глотки, пригвоздил всех к месту, флаг был торжественно приспущен. С важным и серьезным видом Перротт повернулся к Кидду и снял свою шляпу. Слегка озадаченный Кидд – свою треуголку, и в тот же миг флаг был опять поднят.

– Тихо! – загремел Перротт на выстроившихся детей. – Сейчас лейтенант Кидд объяснит вам ваши обязанности.

Кидд с усилием выдавил из себя несколько слов:

– Ваши обязанности… быть стойкими при любой погоде… мужественными под жерлами пушек… перед королем и родиной.

Этого было, по-видимому, достаточно. Один нетерпеливый ребенок выскочил из шеренги и поднял руку.

– Пожалуйста, сэр, я хочу быть матросом. Как мне им стать?

Вскоре раскрасневшегося Кидда уже окружала толпа спрашивающих и перебивающих друг друга мальчишек.

– А ну-ка замолчать, ни к черту не годная команда. Слушать, что будет говорить лейтенант, – проворчал добродушно Перротт.

Кидд взглянул на мать, которая не скрывала своей гордости, и сразу понял, что ему надлежит сказать. Он повернулся к отцу и отдал честь.

– Капитан, разрешите команде отдых на берегу сроком на две вахты!

– Ах, да, отдых, – замялся отец. – Хорошо-хорошо, лейтенант Кидд. Сегодня занятия сокращаются, для всех!

Ребятня завопила от восторга и бросилась вон из школы, на квадратном школьном дворике осталось лишь одно счастливое семейство Киддов.

– Пожалуй, мне пора, если вы не возражаете, – вежливо сказал Ренци.

– Нет-нет, мистер Ренци, – удержала его миссис Кидд. – Вы должны остаться и рассказать нам о том, в каких краях вы побывали. Вам обоим, наверное, есть чем поделиться. Уж в чем-чем, а в этом я не сомневаюсь! – Она повернулась Кидду: – Я попрошу мистера Парингтона освободить для тебя его комнату, он может пожить со своим приятелем Джонатаном. А вы, мистер Ренци… – она запнулась, затем твердым голосом продолжила: – Ну что ж, у Томаса уже есть положение в обществе, он, вероятно, захочет жить отдельно.

Материнские слова не могли скрыть суровой правды, у Кидда похолодело в душе, его прежней скромной жизни пришел конец. Он заметил, как расстроилась его мать, которая поняла, что ее сын больше не принадлежит ей. Теперь всяческие приглашения и светские развлечения будут отдалять Кидда от его родных.

– Мы остановимся в «Ангеле», – мягко заметил Ренци, – потом подыщем себе что-нибудь в городе.

Кидд что-то бормотал, явно соглашаясь с другом.

– Ладно, все, что ни делается, все к лучшему, – спокойно сказала его мать. – Заходите внутрь, выпейте поссет[1]. Вы, должно быть, продрогли в дороге.

Держа в ладонях чашку с горячим напитком, Кидд слушал материнскую болтовню, наслаждался мягким спокойствием, исходившим от отца, и ловил на себе любопытные взгляды служанки. Сам же он то и дело опускал глаза на свой синий с золотом морской мундир. Кто мог предугадать, что на его долю выпадет такая участь? Томас невольно вздохнул.

Он услышал приближающийся стук каблучков. Мать улыбнулась:

– Должно быть, это Сесилия. Как она удивится, когда увидит тебя!

В последний раз он видел свою сестру в полуразбитой лодке в Карибском море. Он вспомнил ее смертельный ужас, когда среди акул они боролись за жизнь…

– Она близко познакомилась с лордом и леди Стэнхоуп. Сейчас она у них на положении леди-компаньонки, – гордо сказала миссис Кидд. – Будь так любезен, не затевай с ней ссору, ты ведь знаешь, как это огорчает твоего отца.

Скрипнула входная дверь, и в коридоре послышался голос Сесилии.

– Отец, что случилось? Я видела, как по улице бежит куча твоих учеников и… – Она осеклась, когда ей навстречу поднялись двое мужчин. Глаза Сесилии недоуменно перебегали с одного на другого.

Кидд неловко протянул к ней руки:

– Я слышал, ты неплохо устроилась. Мама говорит… Внезапно выражение ее лица смягчилось, став удивительно добрым и ласковым, она крепко обняла брата.

– О, Томас! Как мне не хватало тебя!

Сесилия дышала неровно и взволнованно, когда она снова взглянула на него, в ее глазах блестели слезы. У самого Кидда от волнения внезапно охрип голос.

– Сеси… ты помнишь… там в лодке…

Она остановила его, поднеся палец к его губам, и прошептала:

– Мама!

Она отпустила его, подошла к Ренци и крепко поцеловала его сначала в одну, потом в другую щеку.

– Дорогой Николас! Как твои дела? Ты такой же худой, как и прежде.

Выслушав приветствия Ренци, Сесилия опять повернулась к брату:

– Томас и Николас пойдут вместе со мной пить шоколад к Марчисону, где они расскажут мне о своих приключениях, а тем временем мама приготовит все, чтобы оказать достойный прием этой непоседливой парочке, – заявила Сесилия. – Если я не ошибаюсь, Томас, ты теперь…

– Лейтенант Кидд, Сес, – радостно признался он.

Устроенный вечером обед удался на славу. Кидд охрип от разговоров, а Ренци был глубоко тронут оказанным ему сердечным приемом. Сесилия с жадностью слушала рассказы Кидда о Венеции Казановы, даже его неловкие оправдания, что опасность, сопутствовавшая его заданию, едва ли не вынудила его ораторствовать о достоинствах республики.

Вдруг вдалеке раздались глухие хлопки и треск.

Сесилия всплеснула руками.

– Фейерверк! Я совсем забыла. Сегодня ночью у нас будет адмирал Онслоу. Он вот-вот станет баронетом, а сейчас он отдыхает в Клэндоне у своего брата. Говорят, он произнесет речь с балкона ратуши! Джентльмены, я хочу там присутствовать! Вы непременно пойдете со мной.

Она величественно удалилась, чтобы вскоре появиться в своей новой мантилье из желтого шелка с голубой подкладкой. Взглянув на обоих офицеров и слегка надув губки, она спросила:

– Кто из вас будет моим кавалером?

Кидд замешкался, тогда как Ренци быстро поклонился ей и предложил свою руку.

– Если мне позволят, то осмелюсь заметить, что сегодня вечером мадемуазель выглядит просто обворожительно, – сказал он с подчеркнутой любезностью.

Сесилия кивнула в ответ и взяла его под руку. Они вышли из дома и, даже не оглянувшись на Кидда, пошли по проулку. Сесилия звонко и весело смеялась над какими-то шутками Ренци. Кидд удрученно смотрел им вслед. Как переменилась его сестра. От былой детской пухлости и розовощекости не осталось и следа. Ее лицо приобрело неизъяснимую прелесть, она стала совершенной красавицей, полной томной грации и несколько смугловатой. Ее положение у леди Стэнхоуп придало ей налет самоуверенности и легкости в общении, чему Кидд, признаться, позавидовал. Он шел следом за ними, пытаясь выглядеть беззаботным.

На улицах толпились возбужденные люди, повсюду раздавались оживленные крики, а в воздухе висел запах пороха от фейерверка. Многие с уважением смотрели на них. Кидд не знал, чем было вызвано такое внимание: то ли их принимали за знатных людей, то ли из-за их морской формы. Толпа на подступах к ратуше, балкон которой освещался факелами, стала очень плотной, они вынуждены были остановиться на некотором удалении.

Сесилия держала Ренци под руку, одновременно подталкивая вперед Кидда, что вызывало завистливые взгляды у остальных леди.

– Я так горжусь вами! – воскликнула она, причем ее голос на мгновение перекрыл оживленный гул толпы. Она улыбнулась им обоим, и на душе у Кидда стало легче.

– Адмирал первым заметил и выделил меня, Сес. Это произошло в кают-компании «Монарха», – Кидд умолк, вспоминая ту сцену. – А потом меня постепенно выдвигал капитан Эссингтон.

Вдруг с другой стороны и по всей главной улице пронесся сильный нарастающий шум. Королевские приставы призвали всех исполнить свой долг на этом военно-морском празднестве. Пронзительные звуки дудки и трубы взлетали над гудящей толпой, они усиливались по мере приближения. После двух громких двойных ударов в барабан все стихло. Люди сгрудились под балконом и замерли в напряженном ожидании. Свет факелов освещал лица собравшихся, отсвечивал в глазах, блестел на золотых галунах. Толпа глухо волновалась, но едва по ней пробежала волна нетерпеливого ожидания, как на балконе возник городской глава в своем лучшем красном мундире, треуголке и со сверкающей цепью – символом власти.

– Милорды, леди и джентльмены! Прошу соблюдать тишину. Сейчас вы увидите славного победителя в сражении у Кэмпердауна – нашего адмирала Онслоу!

Вслед за этим на балконе появился сам адмирал, веселый и улыбающийся. Его встретили бурей рукоплесканий и патриотических выкриков. Онслоу, одетый в парадный адмиральский мундир, при шпаге и всех регалиях, склонил голову и раскланялся перед толпой, явно тронутый приемом.

Кидд заметил, как Онслоу внимательно оглядел толпу. В какой-то момент ему даже показалось, что взгляд адмирала задержался на нем, но у Кидда не было уверенности в том, что его узнали, поэтому он не решился помахать в ответ. Шум понемногу стих, и Онслоу встал возле балконной ограды. Из-за отворота мундира он вынул лист бумаги. Немного помедлив, сунул его назад и гордо выпрямился, как будто стоял на квартердеке.