Операция души

***

Славик вышел из дома. Было приятное летнее утро, когда на душе делается легко и игриво как в детстве, когда ты знаешь, что это – всего лишь одно июньское утро из многих, а впереди еще все лето, полное отдыха и забав. Для жены он уехал в короткую двухдневную командировку, и мысли о двух днях за городом с Маринкой окрыляли его. Ему хотелось сделать какую-нибудь милую глупость – например, подпрыгнуть и сорвать ветку с дерева, показать язык гулявшему рядом с домом мальчишке или прямо сейчас купить в круглосуточном магазине самое простое, недорогое мороженое в вафельном стаканчике и тут же съесть его, ляпнув пятно на рубашку. Ему было важно лишь то, что было СЕЙЧАС. А что будет потом – ну что ж, до этого еще надо было дожить…

ОНА взяла трубку и набрала свою подругу Ленку, которая работала завотделением одной из городских больниц. Ленка подняла трубку после двух гудков – к счастью, утренней планерки сегодня не было.

– Ленка, привет, слушай, не в службу, а в дружбу, выполни одну мою просьбу, только не делай там на другом конце круглые глаза, – сказала ОНА, сразу же переходя к делу.

– Ой, да брось ты, они у меня и так по жизни круглые, не все ж как Натали Гончарова рождаются, – ответила Ленка – ну, чего случилось то?

– Мне нужен диагноз. Правдоподобный диагноз, подкрепленный документарными доказательствами, и чем он будет страшнее, тем лучше. И диагноз этот должен касаться Славика.

– Чегоооо?? – недоуменно протянула на другом конце Ленка, – ты, мать, в сознании или как?

– Лен, пожалуйста, очень нужно, я все объясню. Давай сегодня после работы в 7 в нашем любимом кафе? Сможешь?

– Давай, – обреченно вздохнула Ленка, объяснив для себя причуды любимой подруги лабильностью ее психики.

«Ленка сможет, я ее знаю, поотнекивается для вида, но потом все сделает. И я все для нее сделаю – будет ей и ее любимый зеленый японский шоколад, который нужно есть пластиковыми палочками, похожими на зубочистки, и от которого нет лишних килограммов и аллергии, и ее любимый ликер Драмбуи, который не так-то просто купить даже в наш век всеобщего изобилия. Все мы люди, все мы человеки, ну любит тетка дорого выпить и закусить.. Она ж завотделением, и ее давно уже мутит от всех этих дешевых „Ассорти“ и шампанского», – размышляла ОНА, уверенно управляя своей маленькой, юркой Тойтой Ярис. Да, Ленка была такая. Была бы ее воля, перед входом в больницу она бы пустила бегущую строку: «Люди, не дарите врачам подарки! Дарите им деньги, и они сами купят себе все, что им нужно». И, самое главное, Ленка должна была помочь хотя бы потому, что сама прошла через измену и предательство, когда ее благоверный ушел из семьи, оставив ее с дочкой-первоклашкой прямо перед первым сентября.

***

ОНА ликовала… ОНА знала: вот они, миленькие, где все у нее – в кулаке. В сумке лежал не просто конверт формата А4 со стопкой аккуратных бумажек. В сумке лежала бомба..

***

ЕЕ соперница, Марина Ивахина, работала в одном из салонов известной парикмахерской сети. И это обязывало. Обязывало выглядеть на «все сто». Корпоративной политикой в их сети салонов был девиз «Имидж – всё!» Это означало то, что раз в две недели в её же салоне Марина полностью «делала себя» – подкрашивала корни волос, делала коррекцию бровей, маникюр, массаж лица, загорала в вертикальном солярии. В летнее время добавлялись педикюр и эпиляция. Раз в неделю занималась в тренажерном зале, раз в год делала лазерное отбеливание зубов – это были бонусы к зарплате, которыми нужно было пользоваться в добровольно-принудительном порядке. Иначе возникал риск беседы сначала с менеджером их салона, а потом и с директором всей сети салонов их города. И приятного в этих беседах было мало хотя бы потому, что такие беседы на самом деле были первым и вторым предупреждением. Третьего предупреждения уже не было. После второго предупреждения, если работник не исправлялся и не начинал следить за собой должным образом, следовало увольнение. А желающих занять «свято место» всегда было предостаточно. «Ну вот ты представь, захочет ли клиент сесть к тебе в кресло, если вместо стильного и улыбающегося мастера перед ним будет стоять тётя-мотя?!» – любил поговаривать менеджер их салона Аркаша. Помимо корпоративной политики, быть тётями-мотями не позволяла атмосфера, царившая в коллективе. Согласно негласному правилу, раз в год, максимум в два, полагалось менять сапоги. При этом новую обувь следовало покупать не абы где, а только в известных бутиках, где даже распродажные цены зашкаливали. То же самое касалось джинсов, сумок и часов. Посмевших не соблюдать этот негласный «дресс-код» нещадно травили. В салон нужно было приносить с собой и всегда держать наготове не просто косметичку, а целый чемоданчик дорогой профессиональной косметики, чтобы всегда быть свеже подкрашенной. Без макияжа выходить в зал к клиентам не разрешалось. Так что Марина просто не могла не выглядеть на «все сто». Плюс ко всему, раз в полтора года она бывала на стажировке в головном салоне их сети во Франции. Поэтому у нее также была возможность пробежаться по местным магазинам и даже немного набраться французского шарма.

В остальном Марина не была баловнем судьбы. Она жила с 9-летним сыном в скромной однушке на окраине города, доставшейся ей после развода с мужем-алкоголиком. Помимо работы подрабатывала стрижками-покрасками на дому, так что выходных у нее практически не было. Да и другого выхода у нее тоже не было. Алименты от мужа она получала мизерные. Поэтому приходилось тащить все на себе. Хорошо, хоть сына можно было периодически подкидывать маме. Илюшка так хотел иметь папу, что был согласен на любую кандидатуру – хоть косой-кривой-хромой, но лишь бы папа. Когда он был совсем маленьким, то роль папы у него выполнял старый облезлый игрушечный медведь, с которым он спал, и который служил верой и правдой еще Марине, когда та была ребенком. «Сейчас, мишка, я вытру твои слезки и помажу твои ранки», – приговаривал Илюшка, мажа медвежьи проплешины Марининым дорогим французским ночным кремом. А потом, когда Илюшка стал постарше и уже мог наблюдать и анализировать, он стал замечать, что почти все дети, с которыми он был знаком, росли в полных семьях, где папы каждый день приходили с работы, давали деньги на журналы и жвачки и возили семью на выходные за город. А у Марины и Илюшки даже машины не было. Вся Маринина зарплата и деньги, заработанные на шабашках, уходили на жизнь и на «создание имиджа». Марина тоже мечтала, чтобы когда-нибудь в их жизни появился достойный кандидат на звание папы для ее сына, но после развода личная жизнь все не складывалась. После череды маленьких неинтересных романов она познакомилась с турком, работавшим прорабом на одной из городских строек. Жгучий брюнет-уголёк сразу притянул ее к себе как магнит. Они даже какое-то время жили вместе, и как то раз он пригласил ее к себе в гости в Турцию познакомиться с его родителями. Марина летела туда как на крыльях. Но, видимо, знакомство с родителями прошло не очень удачно, хотя родители были людьми по-восточному воспитанными и вида не подали. Тем не менее, через несколько месяцев после знакомства и возвращения из Турции на родную стройку Маринин уголек укатил обратно на историческую родину, даже не попрощавшись. Просто ушел утром из дома и не вернулся. О том, что он уехал на родину по причине окончания контракта, Марина узнала, позвонив секретарю в офис строительной компании. Уже потом Марина обнаружила, что уезжая, уголек зачем-то прихватил с собой ее дорогие коллекционные елочные игрушки. Наверное, это было компенсацией за то, что Марина не понравилась его родителям. Ей было очень горько и обидно, но она пережила и это. Все-таки годы совместной жизни с мужем-алкоголиком порядком закалили ее. И тем не менее, любви и романтики все же хотелось, ой как хотелось.

Со Славиком Марина познакомилась прямо на рабочем месте, когда тот решил, что хотя бы раз в жизни он может себе позволить подстричься в дорогом салоне. Потом «раз в жизни» переросло в раз в месяц. Потом он стал стричься у нее на дому. Ведь так дешевле. А потом… Потом он перестал быть просто клиентом и стал Марининым любимым мужчиной. Марина знала, что он женат, но это ее не смущало. Она очень сильно полюбила. И ей казалось, что пусть уж лучше она будет несчастной с ним по причине того, что он был несвободен, чем без него. Жена Славика заметила новые, интересные стрижки мужа, но только порадовалась за него. В ее понимании, это только делало ей честь – то, что она замужем за мужчиной, который так следит за собой, а не ходит как чухан с сальными волосами в одном и том же свитере из месяца в месяц, как компьютерщик Гена в ее офисе. То, что стрижки стоили недешево, ее тоже нисколько не насторожило. В соответствии с новомодными веяниями, она считала, что деньги тратить на себя можно и нужно – тогда у тебя появится стимул зарабатывать все больше и больше, и деньги будут возвращаться к тебе с удвоенной силой.

Славик привязался к Марине и, что удивительно, даже к Илюшке. Хотя что тут удивительного, ведь своих детей у него до сих пор не было. Что-то у них с женой не срасталось, была какая-то проблема. Сначала их это волновало, потом они махнули на это рукой и просто перестали заморачиваться. Как любовница, Марина устраивала Славика во многих отношениях – и выглядит хорошо, и следит за собой, и вроде бы не пустышка, не вздорная, не гнетуще самоуверенная как супруга.. Но.. жить с ней, уходить от жены из их уютной квартиры в Маринину скромную однокомнатную в пролетарском районе, переводить отношения на другой уровень.. На это нужно было решиться. И кто знает, решился ли когда-нибудь Славик сделать это, если бы не новый поворот событий – в один прекрасный день, краснея, бледнея и заикаясь, Марина объявила ему, что «залетела». Он понял, что это не уловка, чтобы заставить его уйти от жены, это было не в Маринином стиле. Просто она честно решила обо всем рассказать Славику и выслушать его мнение по этому поводу, чтобы не принимать решения в одиночку. Ведь она много раз слышала рассказы подруг и знакомых, принявших самостоятельное решение, сделавших аборт и потом горько пожалевших об этом. А кое-кто из них даже впоследствии выслушивал упреки от мужей и бойфрендов, что ребенка нужно было все-таки сохранить.

Известие о беременности Марины застало Славика врасплох. Он не знал, как на него реагировать – радоваться ему или печалиться. С одной стороны, это был ЕГО СОБСТВЕННЫЙ ребенок. Ведь за все годы совместной жизни жена так и не смогла родить ему сына или дочь. А ребенка ему все-таки хотелось – ведь годы шли, а он не молодел. И то, что какая-то женщина смогла от него забеременеть, даже вселяла в него некую гордость. С другой стороны, решение оставить ребенка означало бы то, что Славик должен пойти на ответственный шаг – расстаться с женой. Конечно, он мог бы ей ничего и не рассказывать, но рано или поздно она бы все равно об этом узнала, в этом он был уверен. Он не был из тех героев-супертитанов, которые настолько богаты и настолько хорошо умеют хранить секреты, что умудряются иметь детей от всех своих любовниц и при этом еще и сохранять законную семью. Так что в первом случае развод и раздел имущества произошел бы раньше, а во втором случае – позднее. И во втором случае, в период этой «отсроченности», Славик постоянно жил бы в нервотрепке, между молотом и наковальней. О том, что жена поймет его и простит, он даже и не мечтал. Конечно, она была мудрая и современная, если снисходительно прощала ему все его мелкие похождения до Марины, но не до такой степени.

Славик спал на диване у себя дома. Он ужасно устал от метаний и бесконечных раздумий. Марине он сказал, что ему нужно взять тайм-аут на два дня, чтобы подумать. Может быть, это было и не по-мужски, но принятие решения давалось так тяжело, что Славик испытал бы огромное облегчение, если в этот раз решение за него принял кто-то другой. Тайм-аут истекал, Славик спал… Телефон в кармане куртки весело «оокнул» – Славику пришла смс-ка.

***

ОНА вытащила телефон из куртки мужа, нажала на иконку полученного сообщения. «Славик, что ты решил насчет нашего ребенка?» – прочла ОНА. «Потерпи, моя хорошая. Завтра всё узнаешь, что он решил», – подумала ОНА про себя и стёрла смс-ку.

***

Сидя над четвертым стаканом Драмбуи со льдом, Ленка подумала: «Господи, ну зачем я в это ввязалась?! Пожалела подругу, называется. Что-то тут в этой истории со Славиковым диагнозом не так. Я понимаю, что он ей изменил, но не в первый же раз, невидаль какая. Но все равно – даже если и изменил, то это не повод – пришивать человеку диагноз». В конце концов, лично ей Славик не сделал ничего плохого. Ленке он всегда был симпатичен – веселый, обаятельный, никогда не унывающий, не жадный. И хоть изменял, но всегда возвращался домой, к жене. А это по нынешним временам дорогого стоит, когда и тут и там снуют хищные акулы, более молодые, чем ты, и абсолютно без моральных принципов, которые так и норовят отхватить мужика пообеспеченней. Лезут без зазрения совести на все готовое. Ты терпела со своим мужем все превратности судьбы, жила с ним в коммуналке, скиталась по съемным квартирам – и все это ради чего? Чтобы в один прекрасный день более молодая кобыла обошла тебя в этой вечной скачке под названием «жизнь»? Помнится, во время очередных посиделок на подружкиной кухне, когда та вышла на балкон покурить, Ленка разговорилась со Славиком «за жизнь». И во время этого разговора она полушутя-полусерьезно спросила его: «Ну что, Славик, все никак не нагуляешься?» «Ой, Ленка, меня на всех хватит!» – весело подмигнул ей Славик. В этом он был весь, вся квинтэссенция его обаяния.

И хоть Ленка не стряпала данный диагноз собственноручно, она все равно испытывала какое-то неприятное чувство, что выступила посредником в этом деле. Ленка вздохнула и набрала номер Славика. Но Славик сладко спал почти младенческим сном.

***

На стол перед Мариной шлепнулся конверт. Конверт не лег, не был положен, не был брошен, а именно шлепнулся. Долгий и бесценный опыт офисной жизни всегда безошибочно подсказывал ЕЙ, как следует подать ту или иную бумагу, чтобы произвести должный эффект.

«Ознакомься, моя хорошая, там внутри для тебя много интересного. Мне от тебя скрывать нечего, и смысла врать тебе тоже нет. Прочитай и поймешь, почему у нас со Славиком нет детей», – сказала ОНА Марине. «Хорошо, что я сижу», – подумала про себя Марина. Ноги у нее так и подкашивались. Она никогда не могла бы представить себе, что в один прекрасный день окажется лицом к лицу с женой Славика, да еще в такой обстановке – за столиком кафе, по ЕЕ инициативе. ОНА держалась холодно и вежливо, давая понять, что она целиком и полностью владеет ситуацией. «У его матери маниакально-депрессивный психоз. И если Славик пока внешне здоров, это еще ни о чем не говорит. Такое заболевание может передаваться по наследству, через поколение. Теперь тебе все понятно?». Марина хотела вскочить, опрокинуть стол, порвать к чертовой матери этот конверт вместе со всем его содержимым на мелкие клочки. Но вместо этого она закрыла лицо руками и сдавленно ответила: «Да, понятно. Спасибо, что поставили в известность». «Всегда пожалуйста», – ответила ОНА с ледяной улыбкой, – «ты же видишь, что я не зверь и не монстр, если Славик именно так тебе меня описывал. Ладно я.. я уже с этой ситуацией смирилась. Но тебе-то зачем себе жизнь портить?»

***

Марина не помнила, как добралась от кафе домой…

***

Когда Славик узнал, в какие игры играет его жена, было уже поздно.

После того, как Марина объявила ему, что никакого ребенка уже больше нет, Славик уехал в Камбоджу. В Камбоджу так в Камбоджу, а почему бы и нет. В джунгли так в джунгли. Он всегда мечтал там побывать.

ОПЕРАЦИЯ ДУШИ

ПРОЛОГ

Операция души прошла успешно. По крайней мере, так думал хирург. Ведь у подобных операций еще никогда не было неблагоприятного исхода.

МИР БЕЗ ЛЮБВИ

В обществе, где жила Ума, любовь и романтические отношения больше не были в цене. Более того, эти понятия и чувства были признаны устаревшими, непродуктивными и наносящими вред ЦРИ (Целенаправленному Развитию Индивида).

Любовь и романтические отношения расценивались современниками Умы как вирусы, от которых следовало всячески беречься и принимать своевременные профилактические меры, чтобы ни в коем случае ими не заразиться. В случае-X никакие возможные последствия заболевания этими вирусами не покрывались КС (Комплексной Страховкой). Этот пункт был одним из самых главных и неприятных исключений из страхового покрытия. На заболевшего никто не собирался тратить время и средства – ни работодатель, ни система здравоохранения, ни семья. Да, как ни странно, семья в этом обществе все еще существовала, но основывалась на более практических понятиях – долге, ответственности и РО (Репродуктивных Обязательствах).

Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: