На острие меча

Москва. Лубянка. Здание НКВД

Ранняя весна тысяча девятьсот сорок третьего года наступила внезапно. Ещё вчера улицы Москвы утопали в грязно-серых снежных сугробах, как вдруг, выглянувшее из-за туч, мартовское солнце залило их своим ярким светом и сугробы, словно гигантские куски мороженного, стали таять прямо на глазах. По улицам и переулкам потекли ручейки воды, унося с собой все тревоги и невзгоды второй военной зимы, которая, как и первая, принесла не только тысячи новых похоронок, но и судьбоносные военные победы.

Старший майор госбезопасности Судоплатов распахнул настежь окно в своем кабинете и долго стоял у окна, вдыхая свежий и пряный мартовский воздух. Вернувшись к письменному столу, он пододвинул к себе папки с документами и, раскрыв одну из них, начал ее внимательно читать. Стук в дверь оторвал его от этого занятия.

– Войдите! – крикнул Судоплатов.

Дверь приоткрылась и в её проёме показалась широкоплечая фигура майора Николаева. Сделав приглашающий жест рукой, Судоплатов указал ему на, настоящий перед столом, стул. Николаев вошёл в кабинет и, присев нас стул, с возмущением сказал:

– Товарищ старший майор, я вынужден ещё раз обратиться к вам по поводу лейтенанта Сокольникова. Вчера его опять задержал комендантский патруль в пьяном виде. Он устроил дебош и драку в ресторане «Арагви».

Судоплатов нахмурился, встал с кресла и начал в раздумье ходить по кабинету.

– И, что вы предлагаете, товарищ майор? – спросил он, останавливаясь рядом с Николаевым.

Тот быстро взглянул на Судоплатова и затем, опустив глаза, ответил:

– Отстранить его от операции и все дела… Такому человеку доверять нельзя.

Судоплатов поморщился. Затем сел в кресло и, найдя папку, на которой было написано «Сокольников В. В.» раскрыл её. Быстро пролистав хранящиеся в ней документы, он с укором взглянул на Николаева и затем сухо ответил:

– Я не вижу серьезных причин для отстранения лейтенанта Сокольникова от операции.

Лицо майора Николаева вспыхнуло. Он вскочил со стула, но под взглядом Судоплатова опять медленно сел на него. Судоплатов вытащил из личного дела лейтенанта Сокольникова анкету и положил её перед Николаевым.

– Вы, товарищ майор, его анкету читали? – спросил он.

– Читал, товарищ старший майор, – ответил Николаев.

– А графу «родители» читали? – снова спросил Судоплатов.

Майор Николаев понуро кивнул головой.

– Ну, как же вы тогда можете предлагать отстранить лейтенанта Сокольникова от операции! – с возмущением воскликнул Судоплатов. – Его же отец вместе с маршалом Будённым в гражданскую беляков рубил. Отца лейтенанта Сокольникова хорошо знает сам товарищ Сталин.

– Товарищ, старший майор! – ответил, вставая Николаев. – Я не ставлю под сомнение заслуги отца лейтенанта Сокольникова, но в операции будет участвовать не он, а его сын. Мы доверяем ему жизни других людей. Я должен быть уверен в том, что лейтенант Сокольников нас не подведёт. К сожалению, сейчас такой уверенности у меня нет.

– Я всё хорошо понимаю, Владимир Михайлович, – переходя с официального, на дружеский тон сказал Судоплатов. – Я тоже этих паркетных шаркунов не люблю, но сделать ничего не могу. Это приказ наркома Берии. Ему звонил маршал Буденный и просил за лейтенанта Сокольникова. Тот хочет принять участие в какой-нибудь серьёзной операции. В настоящее время он работает адъютантом у замнаркома внутренних дел Кобулова.

– Зачем ему тогда это? – с удивлением спросил Николаев. – О таком тёплом месте многие мечтают.

– Кобулов мне рассказывал… – понизив голос, сказал Судоплатов. – Сокольников хочет орден получить. У других говорит, их вон сколько, а адъютантам редко дают. Вот он и рвётся в бой.

Майор Николаев с мрачноватой усмешкой покачал головой.

– Ордена иногда приходится кровью оплачивать, – с горечью сказал он.

В кабинете Судоплатова надолго повисло молчание. Затем Судоплатов спросил:

– Когда его отправляете?

Взглянув на ручные часы, Николаев ответил:

– Сегодня в двадцать три ноль, ноль…

– Отправляйте! – приказал Николаеву Судоплатов.

Калужская область. Сухиничи

Небольшой областной городок Сухиничи на юге Калужской области весной тысяча девятьсот сорок третьего года находился в тылу Западного фронта. Сюда сходились все фронтовые дороги, через которые шло снабжение войск вооружением, горючим и продовольствием. В Сухиничах находился штаб фронта и все фронтовые тыловой службы.

Лейтенант госбезопасности Зося Скавронская приехала сюда, чтобы допросить, захваченного в плен полковника Люфтваффе. Его истребитель был сбит в воздушном бою над Сухиничами. Лётчик выпрыгнул с парашютом и сдался в плен. На допросе он показал, что до войны работал в штабе Люфтваффе в Берлине вместе с обер-лейтенантом Шульце Бойзеном, который был одним из руководителей подпольной организации «Красная капелла» и судьба которого до сих пор была неизвестна наркомату внутренних дел.

Скавронская получила это задание от своего командира – майора Николаева. Она уже полгода, после возвращения из Минска, служила у него в отделе и выполняла у майора обязанности секретаря: печатала на машинке документы, стенографировала допросы пленных и рылась в архивных материалах. На все рапорты об использовании ее на оперативной работе, она получала стандартный ответ, что ее провал повлечёт за собой и немедленный провал майора Ганса Бауэра, за вербовку которого было отдано слишком много жизней. Проходя мимо мемориальной доски, установленной в фойе наркомата, Зося часто останавливалась и читала на ней имена – Марии Ольховской, Николая Сандлера, Мари Осиповой и других людей, которые погибли, чтобы Зося смогла доставить в Москву пакет с документами, полученными от Бауэра. В душе Зося была согласна с этим, но обида за то, что она так рано покинула передовые ряды борцов с фашизмом не давала ей покоя.

Поездка в прифронтовой город, а линия фронта проходила от Сухиничей всего в ста километрах, немного взбодрила её. Она три часа просидела в разведотделе фронта, беседуя с полковником Люфтваффе и когда, наконец, поняла, что о судьбе обер-лейтенанта Шульца Бойзена, тот не имел никакого понятия, наступил вечер. Полковник, начальник отдела предложил ей остаться и переночевать, намекая на щедрый ужин и хорошую компанию. Но Зося, сославшись на срочные дела, поехала обратно в Москву. Теперь она сидела на заднем сидении «Эмки» и просматривала сделанные ею записи. Внезапно машина вздрогнула, словно наткнувшись на какое-то препятствие. Затем остановилась и юзом скатилась в кювет. Зося ударилась головой о стекло и потеряла сознание.

Белоруссия. Урочище Шершуны

Темная мартовская ночь была на исходе. Над зубчатой стеной леса стали проглядывать первые, ещё робкие солнечные лучи. Звездное небо начало сереть. На кромках облаков появились розоватые блики, и ночная темнота, окутавшая густой еловый лес стала растворяться в, стелющемся по земле, утреннем тумане. Вдруг, царящую в лесной глуши тишину, нарушил еле слышный рокот самолётных двигателей. Рокот всё нарастал, и вскоре на горизонте появилась чёрная точка. Спустя минуту она превратилась в серебристый крестик. Он описал в небе широкую дугу. Затем от него отделился какой-то предмет. Вспыхнул белый купол парашюта, а предмет стал быстро превращаться в фигуру человека.

Парашютист упал в глубокий снег на большой лесной поляне. Купол парашюта понёс его к деревьям, но парашютист сумел загасить купол и, встав на ноги и взвалив себе на плечо парашют, с трудом, проваливаясь по колено в глубокий рыхлый снег, пошёл к лесной опушке. Когда до деревьев осталось всего несколько метров, ему навстречу вышли три человека, одетые в полушубки и шапки ушанки. На груди у них висели автоматы «ППШ». Увидев на шапке одного из них, красную ленточку, парашютист с облегчением сказал:

– Слава Богу, свои…

– Свои говоришь! – зло ответил ему один из автоматчиков и с размаху ударил парашютиста прикладом автомата по лицу. – А ну-ка, вежи его, ребята! – приказал он.

Калужская область. Сухиничи

Зося очнулась от того, что кто-то лил ей на лицо воду. Вода попала в нос. Зося закашлялась и открыла глаза. Кругом стояла колющая глаз темнота. Зося различила вокруг себя силуэты людей и, к ее удивлению, они говорили по-немецки. Зося машинально нащупал на боку свою полевую сумку. Её не было.

– Господин обер-лейтенант, она очнулась, – послышался из темноты голос.

– Отлично! – ответил ему второй. – Поднимите её…

Зосю подняли с земли и поставили на ноги. Вначале её повело в сторону, но затем она всё же смогла удержать равновесие. Её голова нестерпимо болела, её подташнивало, но стоять и ходить она всё же могла. К ней приблизилась из темноты фигура человека и на плохом русском языке спросила:

– Вы можете идти, лейтенант?

Зося поспешно ответила:

– Да, могу…

Она прекрасно понимала, что с ней сделают немецкие диверсанты, а то, что это были именно они, Зося уже не сомневалась, если на этот вопрос она ответит отказом.

– Тогда, идите за нами, – приказал ей тот же голос. – Впереди у нас большой переход.

Зосю окружили с двух сторон две двухметровые фигуры и, как в тисках, повели за собой. Из-за темноты она не видела сколько всего было диверсантов. Судя по голосам их, было не более дюжины. Зосю долго вели по лесу. Она старалась, чтобы ветки деревьев не так сильно хлестали её. Затем диверсанты почти бегом пересекли большое ржаное поле, на котором уже начали всходить озимые, и, наконец, когда на востоке занялся восход, они очутились в, заросшей папоротником, берёзовой роще. Едва диверсанты в ней скрылись, как ночная темнота куда-то исчезла и всё вокруг озарил яркий солнечный свет.

Наконец-то Зося смогла рассмотреть своих похитителей. Как она и предполагала их было двенадцать. Ими командовал офицер, с испещрённым шрамами лицом. Своей фигурой он напоминал борца профессионалам. Зося обратила внимание на радиста группы – совсем юного веснушчатого юношу лет двадцати. В группе был снайпер, вооружённый винтовкой с оптическим прицелом и несколько подрывников, которых Зося определила по, висевшим у них за спиной, тяжёлым ранцам. Диверсанты уселись на, ещё не оттаявшую землю, и усадили Зосю рядом с собой. Обер-лейтенант спросил ее:

– Где вы служите, фрау лейтенант?

– Вы же отобрали у меня документы, – хмуро ответила Зося.

– Где вы служите, фрау лейтенант? – чуть повысив голос, повторил свой вопрос обер-лейтенант.

Зося посмотрела на его лицо и поняла, что будет лучше ему ответить.

– В НКВД… – тихим голосом ответила она.

Обер-лейтенант поморщился.

– Служащих вашего ведомства мы убиваем, – сказал он злым голосом. – Я хотел вас допросить и затем ликвидировать… – обер-лейтенант сделал паузу и со значением посмотрел на Зосю. От его взгляда по спине Зоси пошли мурашки. – Но я передал ваши данные своему командованию, и они приказали доставить вас живой. Вы их почему-то, сильно интересуете…

Зося ощутила холод в груди. Она вдруг поняла, почему ею так заинтересовались командиры обер-лейтенанта. Она лихорадочно пыталась понять, что ей теперь делать. Попасть за линию фронта она не могла ни при каких обстоятельствах.

Белоруссия. Минск

Телефонный звонок поднял оберфюрера Лемке с постели. Он долго искал в темноте трубку телефона и, наконец, найдя ее и услышал в ней взволнованный голос шарфюрера Кригера:

– Извините, господину оберфюрер, что беспокою вас… Но я счел необходимым вам доложить.

– Что случилось? – спросил Лемке, сонно глядя на часы. Было шесть часов утра. – Говорите яснее, Кригер! – недовольно буркнул он.

Кригер быстро заговорил.

– Роттенфюрер Зальцман из четвёртого штутцпункта полчаса назад доставил к нам русского парашютиста. Его поймали люди этого Шестуна. Он свалился им прямо на голову…

– Ну так займитесь им, шарфюрер. – зевая приказал Лемке. – Стоило меня будить из-за этого в такую рань.

– Я так и сделал, господин оберфюрер, – ответил Кригер – Парашютист быстро раскололся и готов дать показания.

Брови на лице Лемке удивлённо приподнялись.

– Я сейчас буду… – коротко бросил он в трубку.

Спустя полчаса оберфюрер Лемке вошёл в свой кабинет и увидел в нём шарфюрера Кригера и, сидящего на стуле, раздетого до пояса человека, который прижимал к груди левую руку и тихо постанывал.

– Докладывайте, шарфюрер! – приказал Лемке.

Шарфюрер вытянулся и, вскинув в верх правую руку, доложил:

– Господин оберфюрер, арестованный парашютист готов дать показания!

– Что, вы с ним сделали? – спросил Лемке, глядя на, перекошенное страхом и болью, лицо, сидящего на стуле, человека.

Кригер пожал плечами.

– Да, почти ничего, – с недоумением ответил он – Дал несколько тумаков и вырвал один ноготь. Этот тип расплакался и сказал, что будет отвечать на вопросы…

Лемке удивленно покачал головой.

– Странно… – произнес он, продолжая рассматривать сидящего на стуле человека. – Очень странно… – повторил он. – Обычно русские предпочитают смерть предательству.

Лемке закурил сигарету и по телефону вызвал к себе переводчицу и стенографистку. В кабинет вошли две женщины в эсесовской форме. Одна из них встала рядом с Лемке, а другая села на стул и положила себе на колени раскрытый блокнот.

– Спросите его, – приказал Лемке переводчице – Пусть назовёт своё имя и расскажет с каким заданием был к нам заброшен?

Услышав слова переводчицы, человек на стуле, поднял на оберфюрера затравленные, бегающие глаза и чуть слышно ответил:

– Я лейтенант Сокольников. Я должен был поселиться в Минске под именем Ивана Михальчука и дальше ждать связного. Больше я ничего не знаю…

Оберфюрер Лемке скептически усмехнулся.

– Вы находитесь в Гестапо, господин Сокольников… – сказал он со значением. – У нас здесь очень строгие порядки. Если я начну сомневаться в правдивости ваших слов, то шарфюрер отправится с вами в подвал и поверьте мне то, что вы там ранее испытали, покажется вам невинной детской шуткой.

Лейтенант Сокольников бросил испуганный взгляд на шарфюрера Кригера и затем чуть помедлив ответил:

– На моей квартире должны проходить встречи с каким-то офицером из штаба группы армий «Центр».

Лемке и Кригер быстро переглянулись.

– А вы знаете этого офицера? – спросил Сокольникова Лемке. – Подумайте хорошенько, господин Сокольников. От ответа на этот вопрос будет зависеть ваша жизнь.

Сокольников поднял на Лемке умоляющие глаза.

– Я не знаю кто он такой. Поверьте, мне… – упавшим голосом ответил он.

Лемке долгим немигающим взглядом посмотрел в лицо Сокольникова. Затем он встал и начал в раздумье ходить по кабинету.

– У меня к вам будет ещё один вопрос, – сказал Лемке, останавливаясь рядом со стулом, на котором сидел Сокольников. – Как вы должны были сообщить вашим командирам о том, что прибыли в Минск? Раз у вас с собой нет радиостанции, значит вы должны были с кем-то встретиться?

Сокольников поднял на Лемке растерянные глаза.

– Отвечайте, господин Сокольников! – с угрозой в голосе приказал Лемке.

Сокольников опустил голову и, чуть слышно, пробормотал:

– Я должен был ждать связного…

Лемке кивнул шарфюреру Кригеру. Тот подошёл к Сокольникову и вдруг изо всей силы ударил его по лицу. Сокольников упал со стула на пол. Кригер ногами в сапогах стал избивать его. Сокольников корчился на полу, истошно крича. Наконец, он простонал:

– Не бейте меня, я всё скажу…

Кригер поднял Сокольникова с пола и подвёл к оберфюреру.

– Ну, господин Сокольников, – спросил его Лемке. – Я жду…

Сокольников стер с разбитых губ кровь и хриплым голосом ответил:

– В Минске на Вилейской улице есть магазин, в котором продают одежду и обувь. Там есть обувной ларёк Анджея Скавронского. Я должен был передать ему сообщение о том, что поселился в городе и назвать ему свой адрес.

– А как этот Скавронский вас узнает? – металлическим голосом спросил Сокольникова Лемке. – Отвечайте!

Глаза Сокольникова забегали из стороны в сторону. Лемке снова кивнул шарфюреру Кригеру. Тот нашёл на руке Сокольникова палец, на котором был вырван ноготь и силой сдавил его. Лицо Сокольников побелело. Он завыл от боли.

– Я должен был ему назвать себя и передать привет от сестры Зоси… – с трудом выговорил он.

– Ну что ж, очень хорошо, господин Сокольников, – сказал Лемке глядя на трясущегося мелкой дрожью Сокольникова. – Сейчас вас отведут в камеру. На сегодня мы допрос закончим. У вас был трудный день. Вам надо отдохнуть. А завтра мы продолжим нашу с вами беседу…

Москва. Лубянка. Здание НКВД

Сообщение об исчезновении лейтенанта Скавронской пришло в наркомат внутренних дел только утром. На дороге была обнаружена «Эмка» с убитым водителем. Лейтенанта Скавронской нигде не было. На ноги были подняты подразделения войск НКВД, расположенные в районе Сухиничей. Были прочёсаны все леса вокруг места происшествия, но найти Скавронскую или хотя бы её тело не удалось. О случившемся тут же было доложено наркому Берии. Тот срочно вызвал к себе старшего майора Судоплатова и майора Николаева.

– Как, это могло случиться? – грозно поблескивая стёклам пенсне, спросил он.

Старший майор Судоплатов виновато опустил голову.

– Извините, товарищ нарком, не доглядели… – ответил он.

– Что значит не доглядели! – разозлился Берия. – Вы представляете, что произойдёт если Скавронская окажется у немцев! Мы лишимся нашего лучшего агента.

Судоплатов и Николаев понуро молчали.

– Что она делала в этих Сухиничах? – строго спросил Берия. – Это, прифронтовая полоса. Её и близко там не должно было быть.

– Разрешите, товарищ нарком? – сказал майор Николаев и встал со стула. – Это, моя вина. Я её туда послал. Она сейчас работает с архивом. Пытается выяснить судьбу «Красной капеллы» – сети наших нелегалов в Германии. Из разведотдела Западного фронта сообщили, что к ним попал лётчик, который работал когда-то вместе с обер-лейтенантом Шульце Бойзеном. Скавронская захотела с ним поговорить и я, к сожалению, разрешил ей эту поездку.

Берия окинул майор Николаеву гневным взглядом. Затем сказал:

– Пока я объявляю вам строгий выговор, товарищ Николаев. Но если по какой-либо причине лейтенант Скавронская окажется у немцев, то вы пойдёте под суд Военного трибунала. Садитесь!

– Слушаюсь, – ответил Николаев, садясь на стул.

Берия снял трубку телефона и попросил соединить его с командующим войсками НКВД генерал-лейтенантом Аполлоновым. Когда в трубке раздался его голос, Берия сказал:

– Добрый день, Аркадий Николаевичу, у нас чрезвычайное происшествие. Немецкие диверсанты захватили в плен в районе Сухиничей нашего сотрудника – лейтенанта Скавронскую. Если она попадёт на ту сторону фронта, то будет разоблачён наш самый ценный агент в штабе группы армий «Центр». Этого нельзя допустить ни в коем случае.

Выслушав ответа Апполонова, Берия удовлетворённо кивнул.

– Я вас понял. Посылаю в Сухиничи своего сотрудника – майора Николаева. Он будет осуществлять связь с вами. Всё, желаю успеха!

Берия положил трубку и, повернувшись к майору Николаеву, сказал:

– Генерал-лейтенанта Апполонов посылает в район Сухиничей лучше поисковые подразделения и в дополнение к уже имеющейся, развёртывает там ещё одну дивизию войск НКВД. Руководить операцией будет заместителя Аполлонова генерал-майор Сивцов. Вы Николаев, как командир лейтенанта Скавронской, направляйтесь в Сухиничи и поступаете в распоряжение генерал-майора Сивцова. Выполняйте!

Белоруссия. Минск

Ранним апрельским утром Анджей Скавронский шёл по улице Минска. Весеннее солнце словно метла быстро счищало с тротуара остатки тающего снега. На деревьях начали набухать почки. Тёплый ветер разносил аромат первых весенних цветов. Анжей подставил солнцу свое лицо и ему казалось, что войны нет, а наступил долгожданный мир и теперь можно спокойно ходить по улицам, не опасаясь облав и обысков, и впереди всех ждут только счастье и благополучие. Анжей вздохнул и, словно сбрасывая с себя наваждение, покрутил головой. Он зашёл в магазин, где находилась его мастерская и, сев за стойку, принялся за работу. Со вчерашнего дня у него остались незаконченными два заказа очень важных клиентов. Денщик полковника из военной комендатуры принёс Анджею его сапоги и приказал, как можно быстрее, прибить к ним новые каблуки. Затем, жена чиновника из гебитскомиссариата принесла туфли и строго наказала закончить их ремонт не позднее завтрашнего утра, так как она собиралась пойти в них на какое-то торжественное мероприятие

Анджей споро прошивал дратвой сапоги полковника, когда около его ларька остановился какой-то человек. Он долго рассматривал лежащую на витрине обувь и затем спросил:

– Вы, пан Анджей Скавронский?

Анжей, не поднимай головы, согласно кивнул.

– Я, Иван Михальчук… – приглушив голос, сказал человек.

Анджей вздрогнул и поднял глаза. Он увидел перед собой, одетого в старое пальто и поношенную кепку, мужчину. Его лицо чем-то напоминало морду борзой собаки. Мужчина снял кепку, пригладил черные прилизанные волосы и, улыбнувшись уголками губ, произнес:

– Вам привет от вашей сестры Зоси…

– А вы её видели? – спросил мужчину Анджей, пристально глядя ему в лицо.

Глаза мужчина забегали из стороны в сторону. Чуть помедлив, он ответил:

– Да, видел…

– Где вы живёте? – спросил его Анджей.

– Февральская улица, дом четыре, квартира семь, – ответил мужчина и затем, не попрощавшись, повернулся и быстро пошёл к выходу из магазина.

Анджей проводил его глазами до дверей и вновь принялся за работу.

Вернувшись поздно ночью домой, он жил в небольшом частном домике на окраине Минска, Анджей прислушался спят ли соседи и, разобрав доски пола, вытащил из тайника рацию. Он раскрыл шифр-блокнот и быстро написал в нём несколько колонок трёхзначных цифр. Прицепив антенну к крючку, вбитому в потолок, Анджей надел наушники и включил рацию. В его уши ударил громкий писк морзянки. Казалось, что десятки кузнечиков одновременно начали свою трескучую перекличку. Анджей настроился на волну Москвы и, услышав ее позывные, быстро передал шифровку. Затем он спрятал рацию в тайник и, расстелив постель, устало лёг на неё, погружаясь в тяжёлый, похожий на полузабытьё, сон.

Москва. Лубянка. Здание НКВД

Когда майор Николаев вышел из кабинета, Берия снял пенсне и, посмотрев на старшего майора Судоплатова, спросил его:

– Что будем делать?.. Мне сегодня звонил Васильевский и спрашивал, можем ли мы достать документы аналогичные тем, что мы передали в Генштаб в августе прошлого года? По информации Генштаба в районе Курской дуги немецкое командование готовит крупное наступление. Северный фас Курского выступа занимает группа армий «Центр». Я думаю, что майор Бауэр, наверняка, в курсе планов командующего группой армий.

– Он уже подполковник, товарищ нарком, – поправил Судоплатов Берию. – Несколько дней назад на Калининском фронте захватили диверсантов, которых готовило «Абверштелле – Восток» и они рассказали, что ему недавно присвоили звание подполковника и наградили Железным крестом.

– Как бы не загордился наш подполковник! – с усмешкой сказал Берия.

Затем его лицо стало серьёзным, и он спросил Судоплатова:

– Кого планируешь направить на связь с Бауэром? К нему нужен особый подход…

Судоплатов положил перед Берией личное дело, которое он захватил с собой. Тот раскрыл его и удивленно спросил:

– Так ты хочешь немку отправить?

Судоплатов утвердительно кивнул.

– Анну Марию Зегерс… Урожденную Шефер…

– Думаешь, что она скорее с Бауэром договориться? – спросил Берия, листая дело.

– Я направляю ее, товарищ нарком, с дальним прицелом, – пояснял Судоплатов. – Арестованные диверсанты на допросе показали, что подполковника Бауэра хотят перевести в штаб-квартиру «Абвера» в Берлин. Он недавно развёлся с женой. Та от него к какому-то гестаповцу ушла. Мало ли что… Вдруг Бауэр и Зегерс сойдутся, и она поедет вместе с ним в Берлин.

– М-да… – задумчиво протянул Берия. – Заманчивая перспектива вырисовывается. А через кого материалы Бауэра будут переданы сюда? – спросил он.

Судоплатов вытащил из папки и положил перед Берией бланк шифровки.

– Сегодня получили от Анджея Скавронского, – сказала он – Лейтенант Сокольников благополучно добрался до Минска и живёт по адресу: Февральская улица, дом четыре, квартира семь. Если Зегерс останется с Бауэром, то материалы привезёт Сокольников. Если нет, тогда они вернуться вместе. Я Сокольникова для этого в Минск и послал. Съездит туда-сюда. Поживёт там два месяца. Делов-то… Зато орден в кармане!