И не договорил. Потому что меня так ошпарило от его оскорбления, сказанного снисходительным тоном, что я умудрилась влепить смазанную, но всё-таки пощечину этому бугаю и одновременно отпихнуть от себя. Не ожидавший отпора Сатоев неловко завалился на приборную панель и чуть не порвал мне штаны, когда я выдергивала из них его руку. Сволочь!
– Ты-ы-ы…– прохрипел Хабиб словно раненый зверь, тяжело дыша.
Медленно приложил ладонь к левой щеке, поднимая на меня убийственный взгляд. Нет, это не была настоящая пощечина, но намерение он понял прекрасно. И его было достаточно.
Наши глаза встретились. Земля замедлилась, атмосфера загустела, давление стремительно начало расти. Если бы не твёрдая убежденность в своей правоте, я бы уже рыдала, наверно, где-то у него в ногах, вымаливая прощение. У Сатоева был невероятно тяжелый взгляд. Даже уши заложило, будто я пытаюсь нырнуть на морскую глубину. Но во мне тоже бурлили гнев и обида.
Так что вдох – выдох.
И он отвернулся, разрывая наш болезненный зрительный контакт. Сел ровно на своём сидении, неторопливо накинул ремень безопасности. Я не могла – меня до сих пор трясло.
– Вот и поговорили, – криво усмехнулся Хабиб, не смотря на меня и выруливая на трассу.
– Больше не будем, – просипела я.
– Эт правильно, нИ надА, – тихо одобрил Сатоев, кивнув.
5.
Время тянулось бесконечно, застревая в вязком, потрескивающим от нашего молчания пространстве салона. Нет, мне не хотелось говорить. Но всем существом ощущала, что теперь невероятно хотелось ему. Этакий подкожный зуд, не дающий спокойно усидеть на месте, усиливающий напряжение.
Если до этого Хабиб рулил расслабленно, почти лениво, полуприкрыв тяжелые веки, когда смотрел на дорогу, спокойно опустив одну руку на руль, то сейчас он пребывал в постоянном движении, мельтеша на краю моего зрения. То по бороде задумчиво проведет, то ухо почешет, то нос. Вздохнет, сделает громче – сделает тише, прохладней- жарче, обзовет кого-то на дороге бараном, сцепив зубы, в сердцах хлопнет ладонью по рулю, расставит ноги шире, поправит ширинку, ремень, ворот, опять вздохнет, сводя брови на перебитой переносице в одну.
Ему теперь не сиделось.
Эта почти беззвучная, непрекращающаяся суета раздражала и одновременно заставляла меня тихонько самодовольно улыбаться. Кого-то проняло сильнее, чем меня-я-я…
Ну, и кто тут теперь из нас недое…???
Я отвернулась к окну и уткнулась носом в стекло, желая скрыть злорадное выражение своего лица. А то ненароком взорвётся мой горец…Опять. Нет уж, пусть без возможности прицепиться ко мне страдает. Сам виноват – а за свои ошибки нужно расплачиваться.
Пейзаж за окном менялся. Двигаясь на юг, мы постепенно подъезжали к горам. Бесконечные поля вытеснили холмы и низины, кое-где полностью застеленные плотным туманом. Все чаще вдоль трассы стали появляться невысокие пока, скалистые выступы, покрытые можжевельником и туями. Солнце смелее засветило на горизонте, делая небо пронзительно голубым и прозрачным, в воздухе запахло теплом.
За бортом уже стабильно было + 5 …+7. И снег наконец перестал идти – да его в принципе почти нигде не было видно, лишь в оврагах да в тени меж редких деревьев. Земля, еще недавно спрятанная за метровыми сугробами, внезапно показалась вновь, песчаная, скупая, серо- черная и покрытая прошлогодней, кое- где ещё зеленой травой.
Я даже не заметила, в какой момент это произошло. Будто волшебство. И, казалось, мы все дальше и дальше едем в весну, пропитанную горным воздухом, прелой землей и горько-сладким дымом. Ещё чуть-чуть, и можно будет выйти из машины без куртки, чтобы погреться на ласковом солнышке. Оно так нещадно светило в окно, било по глазам, нагревало щеку, что выжигало во мне всё раздражение и накопившуюся за долгое время усталость.
Только сейчас я прочувствовала, что еду отдыхать, что меня ждет отличная неделя с нашей шумной университетской компанией, и что у меня отпуск. Настроение взмыло вверх. Настолько, что я соблаговолила обратиться к своему водителю.
– А мы скоро на заправку заедем? – после трех часов молчания голос был ломким и сухим.
Хабиб мелко вздрогнул и моргнул. Не ожидал, что меня услышит. Бросил косой взгляд и снова уставился на дорогу.
– Не надо нам, – глухо отрезал.
– Я в туалет хочу. И перекусить.
Промолчал. Я подождала. И еще чуть-чуть подождала…Это что месть такая? Заставить меня обмочиться на подарок будущему тестю? Как-то слишком оригинально…
– Хабиб…
– Я слышал. На ближайшей остановлю.
Я выпрыгнула из машины, на этот раз не дожидаясь, пока Хабиб, следуя этикету, распахнет передо мной дверь. Во-первых, не нужны мне любезности от этого грубияна. А во-вторых, в туалет хотелось до звезд в глазах.
На улице по ощущениям была настоящая весна. Яркое, клонящееся к закату солнышко приятно щипало теплом лицо. Его косые лучи заставляли щуриться, щекотали щеки и подбивали скинуть пуховик. Освежающе колкий ветерок ласково гладил волосы. В прозрачном воздухе пахло прелой травой, нагретой влажной землей и близким уже высокогорьем.
Я вдохнула полной грудью, ловя чудесный момент, и с удовольствием потянулась, разминая затекшую спину.
Хлопнула водительская дверь, пикнула сигнализация. Сатоев всё-таки обошел капот и подошел ко мне, хмуро взирая из-под нависающих надбровных дуг. Решила не обращать внимание на него, продолжая жмуриться и подставлять лицо солнышку. Восхитительно. Всё тело будто до краешков наполнялось чистой природной энергией. Внутри трепетало от тревожного предчувствия чего-то такого…Чудесного…
– Пошли, поссать хотела.
Даже солнце потускнело вмиг от его выбора слов.
Нет, ну это ж надо – так мастерски испоганить кайф другому человеку!
Я перестала потягиваться, бросила на Сатоева ответный недобрый взгляд, транслируя "сам дурак" и гордо прошлепала к заправке. Прошлепала, потому что купленные им галоши были мне откровенно велики.
– ЧИто взять тебе? – Хабиб не отставал, дыша мне прямо в затылок и, судя по тому, как зудела у меня поясница, еще и руку в миллиметре держал от моей спины. Не касался, но явно хотел…Хам!
– Я сама, – притормозила перед стеклянной дверью. Так и быть, пусть мне открывает.
Хабиб открыл. При этом задел рукой, чуть-чуть грудью и заглянул в лицо, криво улыбнувшись одними губами.
– Ты мне это "сама" брось…ЧИто? -нарочито ласково пророкотал.
Вздохнула, закатив глаза. Упертый какой. Нет, ну если мужчина так мечтает накормить тебя сомнительной сосиской…Или что там у них есть (покосилась на баннеры с меню над кассой), то отказывать- тяжкий грех! Вселенная запомнит и всё такое…
– Американо двойной, слойку со шпинатом, пончик с розовой глазурью.
– Иди, – тут же милостиво разрешил Хабиб и подтолкнул в сторону туалета.
– Пф-ф-ф, – со смаком протянула я. Ну, спасибо, что разрешил, папочка.
Погода была настолько волшебная (да и мы настолько задолбались ехать), что перекусить решено было на улице. Тем более, что заправка для этого попалась нам очень удачная – немного в стороне, ближе к жидкому пролеску, в ряд стояло четыре грубо сколоченных стола с широкими лавками по бокам.
Я присела за крайний, наблюдая, как Хабиб плечом толкает стеклянную дверь и выносит на улицу наш заказ. Два кофе, мою слойку и два одинаковых розовых пончика, украшенных белыми зефирками. Почему-то этот несчастный пончик заставил меня улыбаться во все тридцать два…Ну никак Сатоев не вязался с розовой клубничной глазурью.
– ПрАшу, – передо мной водрузили бумажный стаканчик, рядом на стол шлепнулись две упаковки с сахаром и пластиковая палочка. За ними последовали слойка и пончик.
Я благосклонно кивнула.
– Спасибо.
Хабиб уселся напротив. Я принялась есть. Что было непросто, потому что Сатоев по-видимому поставил себе задачу прожечь своими чернющими глазами во мне дыру. Казалось, он не моргал даже…
Вы пробовали глотать, когда вас в упор разглядывают, криво улыбаясь и думая черт знает, о чем? Так себе занятие…
