– Ты называешь моих дочерей лгуньями? – Кажется, таким голосом запросто можно убить, не прибегая к использованию магии бестиара или рун.
– Это только ваше дело, как вы их назовете. Я не толкала Машу… княжну Марию. Я просто вытащила ее из воды, потому что она тонула.
Верховный смотрит на меня, прищурившись, и в его глазах клубится нечто очень опасное. Хищное. Смертельное.
– Неслыханная дерзость, – произносит он и добавляет: – Или неслыханная глупость. Я пока не могу понять, чего в тебе больше.
Ни того, ни другого, хочется сказать мне. Я просто оказалась не в то время не в том месте, и теперь моя жизнь – ваша собственность.
– Отец, можно идти? – тоненьким голосом интересуется старшая. – Маша может простыть…
– Идите, – коротко командует он, и девочки чуть ли не бегом вылетают из кабинета.
Я снова остаюсь наедине с ним, а Верховный закладывает руки за спину и смотрит на меня в упор. Он вообще любит давить взглядом – не знаю, это мне так повезло, или в принципе всем, но свое запасное оружие, взгляд бестиара, использует постоянно. Я чувствую опасную силу Бездны, смешанную с его, наполненную его яростью.
– Доигралась, Алина? Добегалась? – резко интересуется Михаил, приближается ко мне. – В какой момент, скажи, девочка, ты решила, что сможешь меня обыграть?
– Что?! – выдыхаю я и вдруг понимаю. Девочки оболгали меня, потому что он им приказал. Потому что они его боятся. Потому что – я не знаю, что им тут наобещал, чем запугивал, как он относится к своим родным дочерям – им велено было представить такое вот объяснение. На миг во мне смешиваются чувства, совершенно мне не свойственные – гнев, злость, желание дать этому мужчине пощечину. Я никогда никого не била, мне даже не приходило в голову, что я так могу. Могу просто об этом подумать, но сейчас, видимо, в моих глазах что-то такое отражается слишком ясно, потому что Михаил усмехается:
– Так-так-так, значит, поняла все. Значит, все-таки дерзкая. Но и глупая в том числе. Решила, что можешь прикрыться Богданом, что спрячешься за ним, да? Вот только ты забыла, Алина. Ты по-прежнему принадлежишь мне. Я уже говорил, ты – моя собственность. – Бездны в его глазах становилось все больше и больше, но я по какой-то причине не падала в обморок, как сегодня утром. – А свою собственность я могу взять, когда захочу. Или уничтожить. Раздавить по щелчку пальцев. Как букашку.
На миг перед глазами проносится совершенно невероятная картина, в которой я все-таки бросаюсь на него. Наверное, это было бы последнее, что я сделала в своей жизни, не говоря уже о том, что потом стало бы с моими родными. Именно мысль о них и остановила. Я только посмотрела ему в глаза и произнесла:
– Так раздавите.
Верховный опешил. Или мне показалось? Потому что на миг в его глазах под давящей глубиной Бездны и магии промелькнуло что-то другое. Что, я понять не успела, он шагнул ко мне и прошипел:
– За дочерей шкуру с тебя спущу, Алина. С тебя и со всей твоей семьи. С них начнем. Будешь смотреть, как они умирают. Или, – Бездна в его глазах превратилась в тысячи лезвий, которые резали в кровь, – сама ответишь за все. За свою непокорность. За дерзость. За то, что провела ночь с Богданом. Выбирай.
Какой тут может быть выбор?
– Отвечу сама, – произнесла тихо.
Ноздри Михаила хищно шевельнулись. С каждым мгновением он все больше напоминал мне зверя. Я никогда не видела тварей Бездны, но сейчас мне показалось, что передо мной – одна из них. Только в человеческом обличии, которое вот-вот упадет к его ногам, как раскроенная острыми ножницами ткань.
– Снимай свои тряпки, – процедил он. – Все. И иди к столу.
Если бы я раздевалась у себя в комнате, наверное, избавление от мокрой тяжелой ткани мне бы принесло облегчение. Но сейчас кожа покрылась мурашками, стоило мне только выпутаться из рукавов и из лифа. Не говоря уже о том, что, когда оба платья – и нижнее, и верхнее, упали к моим ногам, по телу прошла дрожь.
Я приблизилась к столу, не оборачиваясь. Мне хватало хлестких плетей взгляда, скользящих по обнаженной коже, пока я шла.
– Локти на стол, – последовал очередной приказ.
Я и без того чувствовала себя уязвимой, но, подчинившись, оказалась в совершенно открытой, беззащитной, унизительной позе, от которой все внутри сжалось. Я вздрогнула, когда ладонь Верховного легла на мою шею, прошлась вдоль позвоночника, надавив на поясницу и заставляя прогнуться еще сильнее. Потом раздался какой-то хруст и следующий приказ:
– Считай удары и после каждого говори: Я – ваша собственность. Пропустишь хоть один, отправлю за твоей семьей. Ты меня поняла?
Ответить я не успела, потому что уже в следующий миг воздух вспорол режущий свист, а поясницу и ягодицы опалила жесткая кожа форменного ремня.
Это было так больно, что я едва удержалась, чтобы не закричать. Больно, а еще обидно: во-первых, папа и мама никогда не поднимали на нас руку, даже когда мы баловались, а во-вторых – потому что я вытащила его дочь из воды. Спасла ей жизнь. И от этого хотелось глупо, по-детски разреветься. Вот только слезами тут не поможешь, поэтому я подавила рвущийся из груди крик и выдохнула:
– Один. Я ваша собственность.
От такого признания просто перекорежило бы, но следующий удар снова опалил кожу болью, выключая все мысли.
– Два. Я ваша собственность.
От третьего показалось, что меня бьют чем-то раскаленным.
– Три. Я ваша собственность. – Голос сорвался, я судорожно втянула воздух и вцепилась зубами в руку на четвертом. Михаил явно не жадничал и бил в полную силу.
– Че… тыре. Я ваша собственность.
От следующего я дернулась всем телом, снова впиваясь в кожу зубами. Не хочу кричать! Не буду! Не доставлю ему такого удовольствия.
– Пять, – выдохнула через сжатые зубы. – Я ваша собственность.
Новый хлесткий удар пришелся по пылающим ягодицам, и я прокусила руку до крови.
– Шесть, – произнесла, чуть не подавившись словом. – Я ваша собственность.
Дальше удары сыпались один за другим, я только успевала считать, и в голове крутилась всего одна мысль: только бы не пропустить, потому что подставить под такое свою семью я не имела права. На этом и держалась, иначе, наверное, уже давно просто кричала бы и билась на этом столе, пытаясь вырваться. А так только рвано считала удары и на тридцатом, когда пряжка ремня звякнула об пол, меня уже просто трясло. Как в ознобе, когда-то в детстве я сильно заболела, у меня был жар, и вот так же меня колотило от него. Сейчас тоже зуб на зуб не попадал, кажется, я прокусила не только руку, но и губы. Несколько раз. Спина, ягодицы, бедра словно горели непроходящим огнем, а когда Михаил рывком дернул меня за волосы, а после швырнул на стол, на спину, я все-таки закричала.
Из глаз брызнули слезы, показалось, что я упала в котел к Низшему.
Ладонь Михаила легла на мою шею раньше, чем я попыталась бы приподняться. В глазах все плыло, но даже сквозь слезы и это полузабытье я видела хищное выражение его лица. Раздражение. Словно его бесил сам факт моего существования, словно он меня ненавидел просто потому, что я посмела ему отказать. Но ведь у него таких как я было море, наверняка, и каждая была готова на все…
– Молчишь? – процедил он, вглядываясь в мое лицо в поисках вообще непонятно чего. – Ничего, Алина. Сейчас будешь кричать. Для меня.
Одна ладонь так и осталась на моей шее, другая скользнула по телу, накрыла грудь, выкручивая сосок до боли. Я дернулась, выгнулась и вскрикнула, сильнее впечатавшись ягодицами в поверхность стола. В глазах Михаила мелькнуло что-то совсем дикое, звериное, первобытное. Ладонь скользнула ниже, между разведенных бедер, пальцы накрыли нежные складки. От этого прикосновения я дернулась с такой же силой, как от предыдущего, судорожно вздохнула.
– Не нравится? – усмехнулся Верховный. – Ничего, понравится, а не понравится – отправлю за твоей семьей. Ты меня слышишь?
Нет, нет, только не это. Пожалуйста, нет…
– Пожалуйста, – выдохнула я, насколько хватило сил и воздуха. – Не надо…
– Пожалуйста? – жестко произнес он. – Пожалуйста надо было говорить вчера вечером, Алина. Стоя передо мной на коленях. Или сегодня, когда я за тобой послал. Сейчас уже поздно. Или ты думала, что можешь безнаказанно отказать мне и раздвинуть ноги перед моим племянником?
Ладонь, затянутая в перчатку, грубо двигалась между моих бедер. От боли, слез и нехватки воздуха перед глазами то и дело темнело, я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, и что тогда?
– Весь день над тобой точно стоять не буду, девка, – процедил Верховный. – Или ты сейчас сделаешь то, что я тебе приказал, или увидишь, как все твои получат по сто плетей.
Сделать, что он сказал… как сделать, что он сказал, если от самой мысли о его прикосновениях воротит, а тело словно само все превратилось в огонь? Перчатка задвигалась быстрее, и я зажмурилась.
– Глаза не закрывай. Смотри на меня! – последовало очередное.
Я разомкнула веки, мигом слипшиеся от слез ресницы дрожали, превращая лицо Михаила в какой-то смазанный фон. Это неважно, Алина, это все неважно, главное дать ему то, что он хочет, пусть хоть даже убьет, но отец, брат и сестра – их он не тронет, они ему попросту не нужны. Никогда не были нужны. Сейчас ему нужно твое унижение, нужно…
