– А с чего мы должны тебе верить? – с подозрением спросила главная. – Может, нам просто тебя побить?
– Да, – пискнула ее подружка.
Толпа вновь одобрительно загудела.
Дело принимало скверный оборот.
– Не хотите – не надо, – я сделала равнодушный вид. – Только никто кроме меня не сможет передать Порку ваши послания. Из моих рук письмо он возьмет, а вот из ваших – нет. Сами ведь понимаете. – Довод оказался убедительным, золотинки посовещались и согласились. – Тогда сделаем так: сегодня до отбоя несите письма мне в комнату. Завтра я передам их Порку.
– Да уж, конечно, – воскликнул кто-то в толпе, – мы принесем, а ты будешь их читать и смеяться.
– Нельзя смеяться над чужим го… любовью, – наставительно ответила я. – Слово невесты, я передам их в целости и сохранности. Идите пишите, не тратьте время.
И я, подхватив Лунолику под руку, поспешила удалиться.
– И в чем подвох? – спросила подруга, когда мы отошли на достаточное расстояние.
– Как в чем? – удивилась я. – Почерки сверим, вдруг кто-то из них подписал вчерашний подарочек.
Все-таки не зря я решила оставить коробочные останки, вот и пригодятся.
Лунолика посмотрела на меня с уважением.
* * *
Вечером я поняла, что слегка переоценила свои возможности и не учла, как быстро по академии разносятся слухи. Порк оказался популярен, и нашу комнату буквально завалили письмами. Народ шёл и шёл, нёс и нёс. И даже после отбоя, вопреки договорённости, в окно влетело несколько пухлых конвертов. Среди обожателей Порка затесалось даже несколько женихов.
– М-да, – произнесла я, обозревая гору посреди комнаты.
– М-да, – повторила Лунолика. И оглушительно чихнула – многие письма оказались надушены.
– И как мне все это тащить к Порку?
– Ты что, всерьез собралась их отдать? – изумилась Лунолика.
– Конечно! А ты как думала?
– Ну-у… – подруга замялась. – Я думала, почерк проверим и того… – она сделала жест, намекающий не то на огонь, не то на смыв в туалете.
– Ты что! Какое «того», – возмутилась я. – Люди мучаются, страдают. Как я могу их подвести?
– И что, даже открывать не будем?
– Нет, конечно! Я же обещала, слово дала! Сверять будем по надписям на конвертах.
Лунолика внезапно засмущалась, покраснела и тихонько спросила:
– А можно и я тогда тоже напишу?
Я чуть дар речи не потеряла.
– Тебе что, тоже нравится Порк?!
– Ну-у… как тебе сказать… – Лунолика отвела взгляд. – Не так, чтобы сильно… Просто я тоже пироженку хочу!
Я выдохнула, прямо булыжник с плеч упал.
– Да брось ты, сами купим. Вот только стипендию дадут.
Подруга посмотрела на меня сочувственно.
– Что? – не поняла я.
– Понимаешь, Адуся, на эту пироженку стипендии нам не хватит, даже если скинемся.
– Ай, ну и ладно, – я махнула рукой. – Порк, кстати, чего-то там в него не доложил, так что забудь, не стоит оно нашего внимания. Подумаешь, пирожное какое-то.
– Не какое-то! Ты что не знаешь? Золотинки-то были правы, его кому попало не дарят, я узнавала.
– И кому же его дарят? – рассмеялась я. – Злейшим врагам? Так я и без того знаю, что Порк меня не выносит. У него это на лбу написано.
– Невестам дарят, вот кому! – у Лунолики был такой вид, словно она открыла мне великую тайну.
– Невестам? Да у нас полная академия невест.
– Настоящим невестам, – вид у подруги сделался таинственным. – Адуся, может, золотинки правы? Может, Порк на самом деле в тебя влюбился? – Взгляд её затуманился. – И в его холодной душе кипит и клокочет настоящая огненная страсть!
– Ты книжек перечитала, – рассмеялась я. – Перемежайтис на тебя плохо действует.
– Перемежайтис не может плохо действовать! – подруга гневно сверкнула глазами. – Он талант!
– Ладно-ладно, как скажешь, – видя, как она седлает любимого конька, я поспешила отступить, – давай лучше за работу приниматься. Где наша змейская коробочка?
К утру мы убедились, что никто из фанатов Порка коробку не подписывал. В глазах рябило от букв, Лунолика то и дело чихала, вполголоса проклиная любителей парфюмерии – подозреваю, что им икалось даже во сне. Сами мы спать ложиться не стали, какой смысл, если вот-вот объявят подъем.
Почти перед самой побудкой в дверь постучали. Осторожно, тихонько, но настойчиво.
Мы с Луноликой переглянулись, и я отправилась открывать.
За дверью оказалась запаснушка-первокурсница с конвертом в руках.
– Простите, – пролепетала она она, шмыгнув носом. Глаза ее были красными, то ли от недосыпа, то ли от слез. – Я знаю, что опоздала, но может быть вы возьмете мое письмо? Я только после отбоя узнала, что можно для Поркуана передать. Пожалуйста, – она протянула мне мятый белый конвертик.
Вид у нее был такой несчастный, что отказать не получилось.
– Ладно, давай.
Я взяла конверт и, едва увидела надпись, как тут же втащила девчушку в комнату и захлопнула дверь. Буквы на конверте в точности совпадали с надписью на коробке – те же завитки и закорючки, характерные подчеркивания и даже наклон. После миллиона конвертов, я узнала их мгновенно.
