И не только. Есть более тонкие вещи. Состояния, образ мыслей, готовность среагировать так или иначе. Часть того, что мы зеркалим, мы зеркалим неосознанно. И это не только зевок – так рекомендуют психологи узнавать, кто в вас тайно заинтересован. Кто готов вас бессознательно зеркалить. Собственно, это и есть заинтересованность – готовность бессознательно зеркалить.
Казалось бы: вот жестокий отец, избивал сына, унижал, ломал, бил жену. Сын ненавидит отца, но когда женится, вдруг видит однажды, что делает то же самое, что делал его отец.
Знаете? Я однажды заметила это за собой, как родилось, вспыхнуло во мне отражение отца – в момент обрушения его гнева на меня. Повод бить был копеечный, но для внутреннего ребенка отца очень болезненный.
Их было девять братьев и сестер. Родители ремня не жалели- в те поры даже не обсуждалось. И у моих родителей была иллюзия, я ее чувствовала, что они хотят найти спасение в детях.
Он ждал от меня доверия и понимания, но не понимал, что битьем доверие только уменьшается. Так действует ребенок, когда в ответ на причиненную боль, хочет ударить в ответ – показать партнеру, какую боль он испытывает от действий партнера.
Это не было желание унизить меня или сделать мне больно. Это была обида. Отец любил меня, но быть со мной во взаимопонимании ему мешали убеждения, что "женщина должна".
Однажды он поливал цветок целый месяц, когда я уехала в лагерь на море – это любовь. Потом, когда я уже закончила школу, отец перешил для меня рабочую дубленку. Он не спросил меня – хочу я или нет. Просто зима в Сибири очень холодная, а ему досталась новенькая дубленка в одной из командировок.
Мне так жалко было, что он трудился зря, что я не показала виду, что не носить мне эту дубленку. И, поблагодарив искренне, потом к родителям приходила только в этой дубленке. Ну, а потом пришло лето.
Так вот. Когда он лупил меня, я понимала про обиду. Но я была маленькой и думала, что это несправедливо пользоваться тем, что я беспомощна. И в такие моменты во мне отражался безумный ослепляющий гнев отца. И я знала, что он поселился во мне навсегда.
Потом я прочитала в учебниках, что жесткое обращение провоцирует на повторение опыта. Да. Провоцирует – в тебе скопились эти комки ярости, ты же должен их кому-то отдать. И в такие моменты это не ты. Это то, что ты отразил.
И в такие моменты ты понимаешь, что и он тоже отразил чей-то гнев. Наверное, своего отца.
От матери я так же переняла тревогу. Она была беспричинной и обессиливающей. Я отражала ее страх, боязнь потерять контроль.
В эти моменты она входила в мое тело. Сущность. Форма. Это странное состояние – ты одновременно понимаешь, что бояться и тревожиться глупо – только мозги отрубает. Но тело действует помимо твоей воли, тело копирует матрицу. Так травмы передаются от поколения к поколению. Через репринт. Оно потихоньку меняется, но много неосознанного мы получаем от прабабушки и не знаем, почему так, а не иначе.
У меня ушли годы, чтобы вычленить свои эмоции из отражений. Потери, иллюзии… Но я четко знала, что надо выйти из этого – из беспричинной тревоги и из яростного гнева. Но это же я. Я – сталкер. Я хожу в Зону. Зона – это мое бессознательное. Я уже много раз туда ходила, даже так, что могу быть проводником.
Нет. Боже упаси, никакой химии, только изучение реакций тела, связанные нарративы и модели коррекции. Актерское мастерство. Чехов гений. Оба Чеховы гении. Один нашел ружье подсознания, второй нашел внутренний жест. Внутренний жест – это лекарство, не только способ создавать музыку образа.
Иногда ко мне человек обращается "Хочу стать увереннее". Он хочет сразу. Раз и уверенный. А так не бывает. Степ бай степ. Дорога в тысячу ли. Сначала гаммы, дружок. Потом Бах. Ты не можешь стать увереннее, если не выйдешь из коридора отражений. Я нашла гаммы, методики, как через тело менять голову.
А что останется? – спросите вы. Ведь твое "Я" – это твое самое первое отражение – улыбка матери, ее голос, ее смех, ее прикосновения. Ее иллюзии. Потом уже отец. И вот тут появляется выбор. Ты первый раз понимаешь, что можно думать не как мать, а как отец.
Это удивительный опыт. И не финальный. Проходят годы, и ты отражаешь все больше других людей. А потом наступает момент, когда тебе нужно отсеять ненужное, вредное, неэффективное. Иллюзии не лечат. Они ослепляют.
Но так хочется оставаться в отряде розовых пони. Желательно до конца. Но однажды ты остаешься один на лужайке. Вокруг никого. Потому что люди не розовые пони. Люди – это люди, а пони – это детский комбинезон иллюзий.
Надо снимать его как можно скорее.
Как снова стать чистым?
Незавершенные гештальты, в которых человек пострадал, постепенно превращается в чувство вины. Не набил морду агрессору, чувствуешь вину. Почему? Потому что ощущаешь, что вредоносная программа поселилась в тебе, как вирус. И нужна таблетка.
Ощущение грязи было настолько сильным, что я тут же и заболела корью. И отболела весь срок, от звонка до звонка. И да. Мне было очень стыдно. Нет, не перед мамой и не перед папой, а перед собой. Объясню, на чем я базируюсь. Внутри каждого из нас живет некая живая капсула – наш внутренний хороший и беззащитный младенец. И вот его мы должны защищать, но не всегда мы в состоянии – иногда мы слабее, иногда ситуация такова, что нет выбора и мы немножко приносим в жертву нашего младенчика.
Ну, как все равно, что ты идешь по улице с ребенком, и десять хулиганов его отлупили, а ты не смог его защитить. Потом тебя уговаривают "прости-отпусти", а ты не можешь. Ну вот не можешь – обосрался перед собой-младенчиком.
Потом ты с психологом прорабатываешь, с шаманом, за бутылкой рыдаешь подруге, но выхода нет. Даже если ты обнулишь насильника, это не изменит того, что это было.
И что-то в твоем мире безвозвратно меняется. В такие моменты мир отчуждается от тебя. Твой любимый розовый куст обрезает чужой мужик. И клубнику с твоей грядки съедает чужая жадная тетка. И твой внутренний ребенок спрашивает – ну как ты мог? А тебе нечего ответить. И отомстить ты, конечно, хочешь именно за это, за то, что малыша обидели, а ты не смог.
Я вот помню, в детском саду нам ставили прививку от кори, я убежала, конечно же, но чуть позже воспитательница обманула меня – пообещала конфету и отвела в медкабинет, а там мне впаяли дозу в задницу, а конфеты не дали.
Следует ли из этого, что стыд равен вине и слабости? Равен ли стыд и унижение тому, что тебя объективировали? Что ты разрешил сделать себя вещью? Утратил самость на какое-то время.
Но если мы споткнулись о камень и упали, сломали ногу, мы же не чувствуем себя униженными. Почему? Потому что в камне нет субьектности. Даже собаке мы не даем субьектности. Мы относимся к этому, как к неудачной ситуации. Как к стихийному бедствию. В этом нет потери лица. Почему человек делает нас грязными? Потому что мы – отражение друг друга. Мы принимаем других как часть себя. Мы словно вместе с насильником совершаем преступление над собой.
Как же нам поступить, когда мы попали в ситуацию насилия, когда мы потеряли лицо, мы словно теряем чистоту, словно внутрь нас входит темнота, грязь?
Постоять под душем? Ну да. Преступники часто смывают кровь с рук годами. А жертвы? Жертве проще забыть, что она была жертвой, но всегда найдется история, когда вдруг это вернется, и кто-то посмотрит на жертву так, как будто знает его тайну. И тут снова откроется затянувшаяся рана.
Как удалить эту заразу, эту опухоль из себя? Вероятно, тут не обойтись без практики овеществления. Вашу травму, обиду, ненависть нужно удалить из тела, как опухоль или заразу. Зажгите свечку и выдыхайте травму из того места, где чувствуете ее.
Так же можете нарисовать образ травмирующей ситуации и сжечь.
Еще один вариант – выдохнуть травму в кусок глины, в камень, в пластилин или в деревянную фигурку, которую вы вырежете самостоятельно. И закопать или бросить в реку.
«Мать сыра земля, забери мое зло, схорони, на виноватого оберни. А я теперь чист(а), как белый лист». Или: «Отец-огонь, сожги мое зло, преврати в мою силу, дай мне добра в мире». Или: «Вода-вода, теки далеко, унеси мое зло. А мне сделай легко, и на место зла положи силу».
Во все эти действия вы должны вложить максимум своего чувства. Обычно это работает.
Поясню для скептиков. Конечно, в этом есть элемент шаманства. Дело в том, что у нас есть вторая сигнальная система. И это не только слова, это и образы. Когда мы смотрим кино, картины, читаем книги, смотрим сны, мы видим образы. И вот эти образы для нас имеют силу реальности.
Мы можем завершить незавершенный гештальт, пережив мистерию, метафорическую ситуацию, которая передает суть вашей проблемы. Такой образ истории, который наилучшим образом передает проблему ситуации, которая с вами случилась. В нашем подсознании травмой остается не сама ситуация, а ее образ.
Именно этот образ сцеплен с эмоцией, с оценкой ситуации и с эмоциональными последствиями происшествия. Визуализировав травматичную историю, овеществив ее, мы выходим на разговор с подсознанием. Я провела массу таких опытов сама с собой, и мне это всегда помогало. Это так же помогало и тем, кто хотел пройти этот опыт, как попытку убрать травмирующую эмоцию или ненужную реакцию, закрепившуюся в результате травмы.
Не могу раскрывать всех своих историй, завершающих гештальт. Они все уникальны и созданы специально для каждого клиента. Это мистерия одного актера и его прошлого. Его овеществленного прошлого. В этом главное – действие и суть истории.
Анна Каренина и сепарация от родителей
Или вот Анна Каренина. Чего ее довело до паровоза? Вронский тут вообще не при чем. После эйфории всегда депрессия. На избыток счастья тоже нужны силы. Но, как говорил один мой знакомый, у человека только две руки.
Был "медовый месяц", голубки ворковали, не замечали, как паста из тюбика постепенно выдавливалась и однажды закончилась. Новизна, удивление закончились, а с ними и дофамин. Медовый месяц закончился – отдохнуть бы, жить на высокой ноте, даже в наслаждении – выматывающее занятие. Ну и пошло – грязные тарелки, треники с коленками – расслабиться-то как-то надо. И вот бесит. Один расслабляется, в второго бесит. И тут оба вторые.
Пошли наезды – то не так, это не так. А причина одна – эндорфины в избытке истощают. Нельзя в состоянии звенящей струны жить. Но это ж надо институт закончить, чтобы понять. А когда человек чувствует дискомфорт, истощенность, он начинает придумывать почему, и это почему оказывается виной партнера. Придуманной виной.
"Еще вчера нам было так хорошо, а сегодня ты меня больше не восхищаешь. Придумай что-нибудь! Верни нам то счастье, ту эйфорию!" А партнер не может. У него только две руки. И больше он унести не может.
В общем, Карениной бы таблеток от депрессии. Так-то ведь все прекрасно по факту у нее было. Даже муж Каренин разрешил флиртовать, но только не публично. Увы. Чувства – это материя неосознаваемая в мегабольшинстве случаев. И управлять ими могут очень редкие люди. И это не норма. Норма быть захваченным чувством, хотя книги и учат нас, что неплохо бы подключать голову. Но голова нам же все это и придумывает.
Как это связано с сепарацией от родителей? Боюсь, что самым прямым образом. Наше детство – мощная привязка эмоциональная и ментальная. Это люди, которые лепили нашу личность от первого дня. Конечно, было у нас и что-то свое – гены, которые смешавшись, дали нечто третье – не маму и не папу. Плюс то время и место, где мы родились. Поэтому мы и разные во многом.
Но, все-таки, мать имеет самую мощную власть над ребенком. Ее эмоции, ее слова, голос. Это неосознаваемо. Это созависимость. По крайней мере, так она формируется у созависимой или любящей пары – когда голос любовника начинает звучать в голове, как материнский, когда любовники становятся отражением друг друга, когда своя воля начинает уступать воле партнера.
Разорвать связь с партнером так же тяжело, как разорвать связь с матерью. Соблазн чувствовать то же, что и мама (партнер) велик. Ведь именно сходство чувств создает самую эйфоричную близость. Когда один не отличается от другого.
Дети вырастают и начинают искать свои нарративы и формы, где чувствовать, где пренебрегать чувством – это личный опыт. Подросток переживает в полной мере проблему выбора – мои оценки-чувства-решения или мамы-папы?
