Эта ужасная и прекрасная жизнь

© Розалия Степанчук, 2019

ISBN 978-5-4496-1935-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ШКОЛА

– Зоя, Зоенька! Спускайся вниз, пора обедать!

– Слышу, мам! Мне надо дочитать раздел, обедайте без меня.

Шёл 1959 год. Скоро экзамены за 10 класс, приходится много заниматься, поэтому мама и не настаивала. Спустя час в кухню, как вихрь, влетела стройная русоволосая девчонка с быстрыми озорными глазами. «Ну, как там твои успехи? – поинтересовался Зоин отчим. «Да черепушка уже распухла от знаний, и там теперь настоящий винегрет, пап». Наскоро поев, не обращая внимания на то, что ест, Зоя снова вернулась на сеновал. Однако вовсе не учебник по химии штудировала она. Вчера соседская девчонка дала ей по секрету книгу Мопассана «Жизнь» и теперь, сгорая от любопытства, замирая от стыда и волнения, Зоя углубилась в запретную тему. Она узнала, что такое брачная ночь и как она происходит. «Неужели всё это случится и со мной когда-нибудь? Жуть какая!» Какие уж тут учебники!

Училась Зоя в женской школе, общение с мальчиками исключалось. И хотя недавно ей исполнилось 17 лет, и с 16 лет она ходила в клуб на танцы, парни не обращали на неё никакого внимания, считая её малолеткой, и она танцевала с подружками. И парня у неё не было, а ей хотелось быстрее повзрослеть. «Ну почему никто не замечает, какая я симпатичная, какая тонкая у меня талия. Какие выразительные глаза! А как я хорошо танцую!» Правда эти мысли она держала при себе. Только с бабушкой своей она могла поделиться. А она как-то сказала: « Видишь цветок за окном? Это пока ещё бутон, но пройдёт время, и бутон распустится, и все будут любоваться этой красотой. Ты пока ещё как тот бутон». « Да мне уже 17, я уже вполне взрослая!». А бабушка только улыбалась.

Наконец экзамены успешно сданы, школа позади. На торжественную линейку выпускницам разрешили сделать причёски. Мама накрутила Зое волосы на тряпочные бигуди, и у неё на голове получился ореол из тонких пушистых волос. Голова стала похожа на одуванчик. К выпускному балу, ей сшили белое платье из пике, а на пояс завязали шифоновый бант. О косметике и речи быть не могло, да и не было ни у кого этой самой косметики: только чёрный карандаш для бровей, и тушь, на которую надо было поплевать, чтобы подкрасить ресницы, пудра крупного помола, от которой лицо становилось похоже на маску. Ну и яркая без блеска помада, у всех одного цвета.

На торжественной линейке девчонки переглядывались и не узнавали друг друга. Ведь одинаковая форма обезличивала девушек, а сегодня они щеголяли новыми причёсками, все были непривычно нарядные, красивые, праздничные. У всех было ощущение счастья, полёта, ожидания каких-то важных перемен. Жизнь перед ними, как открытая книга, которую предстояло прочитать. «Я взрослая, взрослая! Я начинаю свой самостоятельный жизненный путь», – Зоина душа была полна надежд и радостного ожидания.

В 10 классе учителя часто проводили с выпускницами беседы о будущей профессии, кому и куда лучше поступать учиться дальше. Зое, например, рекомендовали поступить в литературный институт – она хорошо писала сочинения, была наблюдательной и много читала. Но с выбором профессии у неё проблем не было: она хотела стать воспитателем и работать с ребятишками в детском саду. Получив Аттестат, Зоя помчалась в педучилище, сдала документы, а затем и вступительные экзамены. Она стала студенткой. «Мама! Я поступила в педучилище и буду воспитателем. Учиться надо всего 2 года». Мама и бабушка, конечно, обрадовались, и когда вечером отец пришёл с работы, мама с гордостью сообщила ему, что Зоя без их помощи решила свою судьбу, и теперь она студентка. «Ну, молодец! Только как же ты будешь добираться туда и обратно в непогоду или зимой в морозы?» Отец, очень рассудительный человек, ухватил самую суть и был прав.

Педучилище находилось в центре города, очень далеко от дома. От посёлка, где жила новоиспечённая студентка, надо было ехать на автобусе больше часа. А автобус ходил единственный, маленький жёлто – красный ЛАЗ, всегда переполненный, и втиснуться туда не всегда удавалось. Тогда был другой вариант – 3 километра пешком до трамвайной остановки и час до центра на трамвае, а оттуда ещё метров 200 до педучилища. Занятия начинались с 9 часов и заканчивались в 5 – 6 вечера. Отец не зря возражал, но у Зои был решительный характер, и она не боялась трудностей. «Пап, когда я сдавала экзамены, познакомилась с девчонками. Многие из них живут ещё дальше нас. Они тоже как-то будут добираться! А ещё из нашего посёлка – из 6-го барака вместе со мной поступила Люся Галанова, так что мне не скучно будет, вместе веселее. Нам ещё стипендию дадут, если хорошо будем учиться. Так что мне и на дорогу хватит и на пирожки в обед». Что тут было возразить? И Зоя с нетерпением стала ждать начала учебного года. А пока она решила поближе познакомиться с Люсей.

ПОДРУГИ

Люся жила на втором этаже 2-х этажного деревянного барака вместе с матерью и 8-летним братишкой Ванюшкой. Жили бедно: в большой комнате стояли стол, накрытый старой клеёнкой, 3 облезлых стула, древняя железная кровать, на которой спали мать с Ванюшкой, да Люсина раскладушка. Большое, чисто вымытое окно выходило на сараи, поэтому штор на окне не было, зашторивать окно, по мнению хозяйки, было не от кого. Вот и вся обстановка. Да и откуда было взяться другому достатку? Люсина мать, маленькая и невзрачная женщина с потухшим взглядом, растила их с Ванюшкой одна на мизерную зарплату. Она работала в тепличном хозяйстве совхоза, где не было никакой механизации, и всё делалось вручную. Приходилось таскать носилки с землёй, ящики с овощами, вёдра с водой для полива, работать с ядами для борьбы с вредителями и т. д. Тяжкий труд и беспросветное существование убили в ней всякий интерес к жизни. Утешала водка, напивалась она ежедневно, придя с работы, и часто говорила: «Учись, Люська, садик – не теплица, а то, сдохнешь на этой работе, или сопьёшься вместе со мной».

Люся была старше Зои на 4 года, и после окончания школы она успела поработать вместе с матерью на тепличном комбинате, и хорошо знала, как достаётся каждая копейка. Заработав, себе на приличный костюмчик, обувь и пальто, она смогла вырваться их жаркого ада под названием теплица, поступив в педучилище, о котором давно мечтала. Мать и братишку Люся любила и жалела. Всю работу по дому она делала сама: мыла, стирала, готовила еду, братишке она заменила мать, делала с ним уроки, ходила в школу на собрания. Отец её, как и Зоин, погиб на фронте. Всегда спокойная, чернобровая, сероглазая, с гладко зачёсанными назад тёмными волосами, в своём единственном серо-голубом костюмчике – юбке с пиджачком, она сильно отличалась от бойкой и порывистой мечтательницы и фантазёрки Зои. Но это и сблизило их – они дополняли друг друга.

Зоя жила совсем в других условиях. Барачная жизнь и голодные военные и послевоенные годы были забыты. Теперь её семья жила в одноэтажном коттедже на 4 квартиры, где занимала две маленькие комнаты и кухоньку. В квартире была холодная вода и центральное отопление. Был у них отдельный вход, высокое крыльцо и пристроенная веранда – Зоина летняя «резиденция». Кроме родителей и бабушки были ещё 2 малыша, погодки двух и трёх с половиной лет, Зоины братишки. Питалась семья вполне прилично, не смотря на постоянный дефицит продуктов в магазине.

Одета Зоя была по тем временам очень даже неплохо, у неё было целых 2 нарядных летних платья, серая юбка, сшитая по выкройке из журнала «Работница» самой Зоей и батистовая блузка, которую Зоя вышила крестиком на украинский манер. Ноги её украшали жёлтые туфельки с бантиком и небольшим каблучком. В общем, шикарный гардероб, спасибо её родителям с их мизерными зарплатами. Как они выкручивались, кто их знает. Правда она выросла из своего зимнего пальто, но к первой студенческой зиме родители купили Зое искусственную китайскую шубу с муфтой и шапочкой-беретом. Шуба была длинная и широковатая, и Зоя походила в ней на молодую медведицу. Но в те времена такая шуба была для многих пределом мечтаний. А муфту и шапочку она ни разу не надела. Их заменял тёплый платок. Женских меховых шапок народ тогда не носил, денег на такую роскошь ни у кого не было. Женские куртки и брюки вошли в обиход намного позже.

Хозяйственные заботы Зою не обременяли, этим занималась бабушка. Отец иногда намекал, что у дочки должны быть хоть какие-то обязанности по дому, и, как всегда, был прав, но эти намёки пресекала бабуля, говоря «успеет, пусть учится». Вот и получилась идеалистка, книжная девочка, насквозь пропитанная максимализмом юности. Но она-то этого не осознавала! И жила, как и многие её сверстницы. Семья была хорошей, всеми в посёлке уважаемой и Зоя не могла этого не видеть, это был для неё образец для подражания на всю оставшуюся жизнь, хотя она этого тогда и не понимала. В их маленькую квартирку, где и самим-то было тесно, постоянно приезжал кто-нибудь из родственников.

У мамы было 2 брата с семьями и тётя в Ленинграде. У отца – двоюродная сестра с сыном. И всем они были рады. Отчима Зоя стала звать папой, когда родился первый братишка. Как раз в то время отец бросил курить, а спиртным-то он никогда не увлекался.

Вечерами семья смотрела телевизор – ламповый «Рекорд» с маленьким экраном и не надёжной антенной. Программ тогда было мало и канал только один. Тематика передач в основном агитационная: о передовиках производства, о соревновании, о пятилетках и т.д., а после визита Н.С.Хрущёва в Америку – о кукурузе, «царице полей». Но программу Время и Голубой Огонёк все ждали с нетерпением, и смотрели с удовольствием, если удавалось лучше настроить телевизор. И всегда, и дети, и взрослые – смотрели замечательные советские мультфильмы.

Интересное время переживали жители Советского Союза. При всеобщем дефиците, тяжёлом труде и низкой зарплате, им было чем гордиться за свою Родину. 1959 – год знаменательных событий. В начале января с Байконура был запущен космический аппарат Луна 1 – «Мечта». Наша страна первая вырвалась в Космос, преодолев земное притяжение. Радиолюбители ловили сигнал, посылаемый спутником, в ясную погоду можно было без всяких приборов увидеть маленькую звёздочку, которая быстро перемещалась по небу. Фидель Кастро пришёл к власти на Кубе и тоже решил строить «светлое будущее для народа». По радио и телевидению одно событие тут же сменялось другим, не менее интересным. Чего стоил визит Н. С. Хрущёва в Америку и его встречу с Эйзенхауэром и его обещание догнать и перегнать Америку и показать ей Кузькину мать. А инцидент с ботинком на трибуне Белого Дома! И ведь верили, что догоним и перегоним. Обсуждали это, стоя в километровых очередях и переполненном городском транспорте, устраивали диспуты, проводили политинформации. Все знали, что «это поколение будет жить при коммунизме». Ну как было не гордиться своей Родиной!

В этом же году была проведена перепись населения по всем союзным республикам. Особое внимание уделялась учёту народов и народностей в составе союзных республик. В то время СССР был мощной державой. Правда социальная сфера в нашей стране всегда была на последнем месте, поэтому посмотреть, как живут люди в Америке, хотелось всем. И такая возможность представилась.

Летом 1959 года на ВДНХ приехала из Америки выставка товаров народного потребления. Наши люди простаивали нескончаемые очереди, стремясь увидеть это чудо, и они его увидели: посудомоечные и стиральные машины, пылесосы, холодильники, миксеры и блендеры, наборы посуды, постельного белья, одежду. Автомобили! И ещё много всего, о чём наши люди могли только мечтать. Выставку посетили три миллиона советских граждан, и для них это было потрясением: слишком большой контраст с окружающей действительностью. Но жить-то придётся в наших условиях! Тут как раз вышло постановление о начале шестой пятилетки, названной семилеткой. Кругом появились плакаты «Выполним семилетку в 4 года!» – вот так! И забудьте про Америку и их сказочные товары народного потребления. Зато у наших граждан того времени случалась долгожданная причина для радости: скопили денежки на стиральную машинку «Белка», 60 рублей, откладывая года два с половиной, по 2 -3 рубля в месяц в укромное место, в банк такую сумму не понесёшь, поэтому простые люди о вкладах в банке и не помышляли. А тут и очередь по списку в рабочкоме подошла. И вот она радость! «Белка» уже стоит в положенном ей углу у законного хозяина. Теперь не надо стирать на ребристой доске, согнувшись над корытом. Правда, машина эта не была совершенством, она рвала и быстро изнашивала бельё. Да ещё стиральный порошок тогда был только один – Лотос, от которого страдала кожа на руках, а бельё отстирывалось плохо. Или достали кусок колбасы к большому празднику – опять радость. Колбасы тогда было мало, но она была настоящая! К таким же ожидаемым радостям относились и холодильники, и пылесосы и другая домашняя техника. Как говорится, без проблем у нас только с проблемами. Слово «достали» само по себе вызывало удовольствие, так как оно означало, что удалось вырвать из лап дефицита что-нибудь очень нужное или вкусное.

СТУДЕНТЫ В КОЛХОЗЕ

Вот и кончилось лето 1959 года, пришла пора учиться. Но оказалось, что учиться студентки начнут не сразу: на весь сентябрь первокурсниц отправили в отдалённый колхоз копать картошку. Не всем это понравилось, ведь осень на Урале холодная, с дождём и снегом, а в деревне и так-то грязь несусветная, а на поле по пуду глины на каждом сапоге. Сапоги не все догадались надеть, а у некоторых сапог просто не было. И одеты были многие слишком легко для работы в поле, поэтому две студентки просто сбежали.

Зоя с Люсей экипировались, как следует – Люся, исходя из личного опыта, а Зоя под руководством отца. На первый курс набралось 5 групп – более 100 девчонок. Это было сборище незнакомых друг другу людей. Здесь им предстояло познакомиться поближе, и сплотиться в коллектив. Многие впервые оказались без родительской опеки. И почти все не привыкли к физическому труду.

В первые дни девушки ходили, как стадо овец, за своей классной наставницей, у каждой группы – своя наставница. И наставницам тоже предстояло жить и работать вместе со студентками, а значит, им представилась прекрасная возможность поближе узнать своих подопечных в полевых условиях. Зоя с Люсей оказались в пятой группе. Их классный руководитель, Фира Адамовна, оказалась молодой худощавой женщиной болезненного вида. Правда, все 5 преподавательниц жили в отдельном классе, и это было хорошо для всех.

Группы распределили по разным участкам, определив фронт работ. Кормить обещали в колхозной столовой для механизаторов два раза в день – утром, в 7 часов, поэтому на завтрак поначалу ходили не все – трудно было так рано проснуться, чтобы встать, умыться и поспеть на завтрак в колхозную столовую к 7 часам. Но так было только в начале сезона уборки. После работы на воздухе без завтрака, у любительниц поспать так подводило животы, что голодное урчание могло быть услышано и за пределами поля, поэтому, многие труженицы полей тащились утром в столовую с закрытыми глазами, держась за подружку, и досыпая на ходу. Обед – в 2,30, а ужин за свой счёт – из сельпо. Что такое сельпо тех лет знают все, кто жил в то время.

Вечером жутко хотелось поесть, особенно после танцев. За месяц пребывания в колхозе студентки смели с прилавка всю кильку в томате, получив стойкую неприязнь к этому продукту на всю оставшуюся жизнь. Выручали ещё плавленые сырки по 12 копеек, которые никто из деревенских жителей, не покупал. В этих сырках вряд ли был сыр, но других продуктов в сельпо не было. Слипшаяся в комок дешёвая карамель подавалась к чаю. Ну и хлеб, который заменял булки, и печенье. Бывают моменты в жизни, когда и простой хлеб кажется лакомством. Не на курорт чай приехали! Правда хлеб был местный – из колхозной пекарни – всегда свежий, очень вкусный и без добавок. После обеда девчонки засовывали хлеб в карманы и подъедали его между обедом и ужином. После работы на свежем воздухе о диетах не думали, да о них в то время никто и не знал. Жить определили в школе. Куда девались школьники, никто не спросил.

На первом собрании председатель колхоза спросил: «Кто из вас умеет ездить на лошади?» Все промолчали. Тогда Зоя подняла руку. Ездить на лошади она давно научилась, когда приходила к своему приятелю – конюху Ромке-цыгану. Он разрешал ей кататься на лошади, которая застоялась. И Зоя, и лошадь, были вполне счастливы, носясь галопом по кромке леса и вдоль дороги. Лошади у Ромки были сытые, ухоженные, они не работали, а возили начальство в особых санях зимой или в пролётках летом. Служебными машинами в то время начальство избаловано не было, а личных машин не было ни у кого.

Зоя ездила на лошади без седла – на широкой и гладкой спине и так было удобно. Так «опытная наездница» попала в бригадиры. Всё время, пока девчонки работали в поле, больше закапывая, чем выкапывая из глины, ледяной и мокрый урожай, она моталась по полям на своей средних лет кобылке, ведя учёт выкопанной картошки.

Лошадку, которую дали Зое, звали Маруська. Конечно, лошадка была не такой сытой и ухоженной как у Ромки, но доброй, смирной и выносливой. И Зоя с ней вскоре подружилась. Приходя в конюшню, она всегда приносила своей Маруське кусок хлеба с солью и та, завидев свою наездницу, фыркала и мотала головой, приветствуя её. Имела ли лошадка голос, Зоя так и не узнала – та ни разу не заржала, здороваясь с ней. Маруська не ходила под седлом, это была обычная работяга. Карьера её была не завидной: летом она возила бочку с водой для полевых рабочих, а зимой – навоз с фермы на поля. Но теперь, Маруську повысили в должности, и она стала верховой лошадью. Только как же далеко ей было до Ромкиных скакунов! Она была худая, и хребет её выпирал, как горный отрог.

Конюх, оглядев Зою, прогудел: «Как же ты будешь ездить-то? Отобьёшь то, на чём сидишь – парни любить не будут». Зоя промолчала, что она могла ответить – ни возразить, ни согласиться. Как пошутил один юморист – в реальности всё получилось не так, как в действительности.

Конюх приспособил на Маруськину спину старую телогрейку, но она не очень помогала, норовя съехать в сторону. Чтобы удержать телогрейку на лошадином хребте, требовалось немало усилий – приходилось постоянно сжимать колени, а такое упражнение даром не проходит. Вместе с телогрейкой могла свалиться и Зоя. Можно себе представить, как бы она тогда взбиралась на свою лошадку, посреди поля и без подпруги!

Привыкшая ходить шагом, Маруська понятия не имела что такое галоп и в случае Зоиного понукания, Маруська делала вид, что бежит. При этом она передвигалась такой мелкой рысью, что Зоина голова готова была оторваться и скатиться в грязь, а завтрак настойчиво просился наружу. Впрочем, шагом они не объехали бы поля и к вечеру.

К концу рабочей смены у Зои болело всё тело. Особенно ноги, поясница и копчик, и она ходила, как старый кавалерист или бывалый матрос – широко расставив ноги. Но постепенно горе – наездница приспособилась к такому способу передвижения, и лошадка, стала лучше её понимать. Правда, от Зои несло конским потом, и за месяц он въелся так, что никакие духи не помогли бы, да у неё и духов то не было.

Дело пошло. Но тут накатила другая проблема – Через неделю девчонки были похожи, на немытых трубочистов, которым, стыд и срам. В деревне работала баня с парилкой. Но копателей картошки было больше ста человек, а баня работала не каждый день, и в ней были очереди из местных жителей.

Теперь к Даниле Петровичу пошла одна из преподавательниц. Договорились, что для студентов выделят один банный день в неделю, воду им подвезут, а топить и убирать студенты будут сами. Это оказалось не так уж просто – ни у кого не было опыта работы с нагревательным котлом, и таскать вёдра с водой охотниц не нашлось. Кончилось дело тем, что каждая группа вскладчину покупала бутылку водки по очереди, и баню за бутылку согласился топить один из колхозников. Он же и воду таскал. Зоя ещё раз убедилась, что всегда можно найти выход из положения, главное не бояться проблем – пусть они тебя боятся!

Банного дня все девчонки ждали с нетерпением – ведь банный день, был желанным выходным. В это время баня работала целый день – перемыть такую ораву – дело не простое. А уборка урожая шла своим чередом. Перед началом работы трактор плугом выворачивал наружу рядок с картошкой, оставалось только её собрать.

Фира Адамовна страдала от работы в поле даже больше, чем студентки, и примером трудового героизма она служить никак не могла. Вместе со всеми она понуро плелась в столовую, потом в поле. Её печальные глаза в красных веках ни на ком не задерживались. Простуженный мокрый нос, доставлял ей много неприятностей, ведь его надо было поминутно вытирать, грязной рукой. На поле она ни во что не вмешивалась, никого не пыталась убеждать и воспитывать, просто вместе со всеми делала вид, что активно собирает картошку.

Группы соревновались. Но не шибко переживали из-за низких результатов – они на них вообще чихали в буквальном и переносном смысле. Кстати, ни одного колхозника на поле ни разу не видели. Работали до 2-х часов, т.к. позднее начинало смеркаться, затем шли на обед. Кормили их неплохо. Отогревшись и наевшись, все стали интересоваться: а где же механизаторы? Неплохо было бы организовать танцы. Но, к их разочарованию механизаторы оказались солидными людьми и были давно и всерьёз женаты.

Самые активные девчата пошли в клуб, и увидели обширное помещение без окон, заставленное деревянными скамейками, без спинок. Напротив – сцена. Клуб служил местом для собраний и заседаний, для проведения выборов, а также, для показа фильмов для населения. Зимой клуб не отапливался, а согревался дыханием множества зрителей, но тогда дышать там было нечем, вентиляция строителям клуба или казалась ненужной роскошью, или они о ней ничего не слышали.

Усталость у девушек как рукой сняло, на то она и молодость. Должна же быть молодёжь в селе! В клубе оказалось 2 пластинки и древний патефон. Одна – Величание К. Е. Ворошилова, вторая – марши в честь Будённого и первой конной Армии. «Ну, марш первой конной – это для тебя», – подшучивали девчонки над Зоей, и она хохотала вместе с ними. Но Зоя и не думала сдаваться. Она пошла к председателю колхоза, солидному пожилому мужчине: « Данила Петрович, после нелёгкой, грязной и непривычной работы девчонкам требуется активный отдых, а то и картошку будет копать некому, двое уже сбежали, сбегут и остальные, и останется ваша картошка под снегом. Клуб у вас не работает, но есть выход – просим Вас назначить баяниста за трудодни, чтобы он играл с 6 до 9 вечера ежедневно. Это же всего на месяц». Он, подумав, согласился.

Взяв в школе большой лист ватмана, одна из девочек крупно и чётко написала, что ежедневно, с 6 до 9 вечера, в клубе будут танцы, приглашаются все желающие. В клуб ходили не все девушки. Были и такие, которые, поев, ложились на свою раскладушку, и валялись на ней до следующего утра. Но такие были в меньшинстве – особо избалованные. Не ходили и преподаватели.

На следующий день в клуб пришёл баянист, пожилой мужчина слегка под хмельком. Зоя подошла к нему и спросила: «Как Вас зовут?» – «Когда был молодым, звали Пашкой, а когда сыновья выросли, стали звать Иванычем. Так что зовите, как вам понравится» – «Мы будем называть Вас Павел Иванович» – «А как тебя-то кличут? Бойкая ты такая, небось, от парней отбоя нет?» – «Если бы!» – вздохнула Зоя про себя.

Вскоре начала собираться местная молодёжь. Сначала пришлось всем вместе убрать скамейки, и сложить их штабелем около сцены. Парни стеснялись подходить к городским девчатам, хотя те совсем не отличались от деревенских ребят.

В клубе было холодно, да и переодеться особо было не во что, так что девчонки пришли на танцы в свитерах или кофтах, шароварах и в сапогах. Девчонки танцевали, а парни подпирали стены. Пришлось взять инициативу в свои руки и объявить белый танец. С трудом удалось отодрать от стен застенчивых парней. Но лиха беда начало и скоро веселье было в разгаре.

А баянист оказался на высоте – очень хорошо играл, хотя как потом выяснилось, «под хмельком» – это его нормальное состояние, впрочем, это никого не волновало. А тут ещё одна из девочек предложила организовать весёлые игры, как массовик-затейник. Вечер пролетел слишком быстро. И теперь все с нетерпением ждали следующего вечера, особенно местные ребята. И трудиться девчата стали лучше, появился стимул в лице местных парней – они приходили на поле помогать своим подружкам. И погода неожиданно установилась вполне сносная. Время пролетело быстро. Срок трудового десанта закончился, и девчата собрались домой. Им объявили благодарность и сообщили об этом в педучилище. А в деревне осталось немало разбитых мужских сердец.