– Карден, давай…
– Оставь меня, я сказал! – ору на него, и он притормаживает. – Делом займись!
Как давно Бригон отправил мне прядь? Сколько уже Тиальда у него? Что он с ней сделает? Я своими руками придушу подонка, если он хоть пальцем к ней прикоснется. Мои руки зудят от желания вспороть брюхо старшему брату. Как он посмел?! Забыл, как я в одиночку перерезал всю его свиту, явившуюся ко мне с угрозами? Я напомню, если будет такая необходимость. Она уже есть. И мне предстоит выбрать, по какому пути пойти. Отцу я обещал мир с братьями, но после такого оскорбления готов забрать обещание назад.
– Черт! – хлопнув дверью, рявкаю я, и стоящие возле башни воины резко испаряются.
Я шагаю через второй ряд оборонительного сооружения, потом ныряю в “стену”, прохожу по длинному коридору и поднимаюсь по ступенькам, чтобы оказаться в замке. Возле кабинета, задрав головы, стоят слуги.
– Позовите Фидона и советника Мазу?!
– Да, Господин, – блеет один из слуг и убегает по коридору, а я, войдя в кабинет захлопываю дверь с такой силой, что скрипят петли.
Бросив на стол записку Бригона и тряпицу, в которую все это было завернуто, начинаю мерить шагами кабинет. В тишине помещения грохот моих сапог раздается так громко, что кажется оглушительным. Подхожу к окну и пялюсь на главную площадь. Жители города и торговцы у палаток ведут свою обычную жизнь, даже не подозревая, какая угроза нависла над Рандемаем. Что будет с ними, если отец решит убить меня?
Облокачиваюсь одной рукой на раму и прикрываю глаза. Подношу к носу локон и сосредотачиваюсь на том, чтобы отделить запах веревки от тонкого, изящного аромата пряди волос моей Тиальды.
Закрываю на мгновение глаза, и тогда случается нечто, чего я раньше не испытывал. Меня как будто затягивает в какой-то вихрь, и я кружусь, не понимая, что происходит, пока не оказываюсь лицом к лицу с девушкой. Я не вижу ее лица, черты расплываются. Пытаюсь ухватить и запечатлеть их в памяти, но ничего не выходит. Я чувствую ее тонкий аромат, дышу им, не в силах насытиться. Вижу ее светлые глаза, отливающие серебром волосы. Белое платье. Тонкое, полупрозрачное, через которое просвечивает обнаженная фигура. Изящная, но с выдающимися формами. И вот уже тяну руки вперед, желая прикоснуться к этой прелести. И касаюсь. Сжимаю сочную грудь, чувствуя, как член мгновенно каменеет и рвется к девушке. Она сладко стонет мне на ухо, зовет по имени. Меня трясет от желания. Хочу ее всю. Поглотить, подмять под себя, сожрать и забраться ей под кожу. Томительное, болезненное ощущение в паху не дает здраво рассуждать, и я срываю с плеч девушки это тонкое платье. Ткань с жалобным треском рвется, обнажая нежную молочную кожу, упругие полушария груди с маленькими розовыми камешками сосков. Второй рукой берусь за ширинку, чтобы как можно скорее выпустить на свободу ноющий орган и оказаться в этом нежном теле, но не успеваю…
Позади раздается стук в дверь, а потом голос Фидона:
– Господин? Вы звали.
Я не успеваю ответить ему, потому что в этот момент слышу слабый голос своей Тиальды:
– Кажется, я умираю…
Глава 8
Селеста
– Давай, девочка, открывай глаза, – слышу старушечий голос. Он звучит так глухо и тихо, как будто Дисагра разговаривает со мной через каменную стену. – Просыпайся, Селеста, иначе замерзнешь насмерть.
Я чувствую, как онемевшие конечности понемногу оживают, но меня тут же начинает трясти от адского холода. Кажется, он пробирается до самых костей, и они покрываются коркой льда.
– Давай же! – рявкает на меня ведьма. – Разлепи веки!
Мои ресницы медленно трепещут, и я наконец открываю глаза, но, ослепленная ярким светом, сразу же их закрываю.
– Ну вот, – довольно произносит ведьма, натягивая мой капюшон поглубже и немного притеняя от солнца.
Снова моргаю и приоткрываю глаза так, чтобы остались только щелочки, через которые пытаюсь рассмотреть окружающую обстановку. От холода зуб на зуб не попадает, и я обнимаю себя руками. Во всем теле такая слабость, что я едва могу пошевелиться, но ведьму это не волнует. Схватив меня за руки, она заставляет сесть. Глаза немного привыкают к яркому свету, и я еще раз осматриваюсь.
– Где мы? – спрашиваю едва слышно.
– Ледяной перевал, – отвечает Дисагра, и я слышу, как рядом фыркает лошадь. Поднимаю голову и смотрю на черного мерина. Это не тот, который принадлежит Воларе, но тоже крепкий и большой. – Мы собирались пойти другой дорогой, но Бригон не оставил нам выхода. Куда привел портал, там мы с тобой и очутились.
– Портал? – поднимаю голову и с надеждой смотрю на Дисагру. – А он может…
– Не может! – отрезает она. – Назад в твои земли ни один портал не приведет. И вообще, теперь Рандемай твой дом. Так что поднимайся, садись на лошадь и поедем.
– У меня нет сил, – стону я, пытаясь снова лечь. – Оставь меня здесь.
– Ну конечно! Прямо вот так возьму и оставлю. Давай! Поднимайся! Мы сейчас у Мерзлых вершин, а здесь ни одна магия не действует. Даже господин не услышит отсюда твой голос. Нам надо добраться до границы Снежной долины и Шадора. Там уже и я смогу согреть тебя, а ты расскажешь господину о своих злоключениях. Поднимайся, Тиальда! – рявкает она. – Я слишком старая и немощная, чтобы таскать на себе молодую девушку. Ну же!
С помощью старухи я кое-как поднимаюсь и, дважды соскальзывая и падая в снег, все же забираюсь на лошадь. Все тело трясет, слабость одолевает такая, что глаза сами закрываются. Холод пробирается под каждую ниточку одежды и заставляет дрожать. Кончики пальцев покраснели, и я прячу руки глубже в рукава накидки. Кутаюсь в нее, но она настолько тонкая, что едва ли хоть немного греет.
– Селеста, возьмись нормально за вожжи, – командует ведьма, седлая своего коня. – Скакать будем не очень быстро, но старайся не мешкать. К вечеру нам нужно быть у границы, иначе не выживем. Ночью здесь настолько холодно, что даже соответствующе одевшись, не проживешь и десяти минут. Вперед!
Она пускает лошадь в небыстрый галоп, и я повторяю за ней. Молюсь всем богам, искренне надеясь, что на Пантеоне слышат мои мольбы. Через некоторое время я начинаю понимать, что силы стремительно покидают меня. Их остаток уходит на то, чтобы согреть тело. Желудок урчит и скручивается от голодной боли, а пальцы уже едва удерживают поводья.
– Дисагра, – зову я, и ведьма немного замедляется, чтобы поравняться со мной.
– Что?
– Почему ты… – не могу с первого раза выговорить вопрос, потому что из-за холода губы едва шевелятся. – Почему ты не наколдуешь что-нибудь, чтобы нам было теплее?
– Слышала, что я сказала? Здесь ни одна магия не действует. Да и не маг я, а ведьма. Не путай.
– Тогда хотя бы дай чего-нибудь поесть.
– Нет ничего.
– Значит я совсем скоро умру, – стону от отчаяния.
– Не умрешь. Почему похлебку не съела? Тебе бы ее на сутки хватило! Дура!
– Разве ты… разве тебе можно так разговаривать с Тиальдой твоего господина?
– Я служу ему, а не тебе, ясно?
– Он отрубит тебе голову за то, что не относишься с почтением, – говорю я, просто чтобы болтовня с ведьмой отвлекла меня от паники, которая ледяными щупальцами уже обхватывает мои внутренности и сжимает их, запуская в нежную плоть свои острые когти.
– Пф. Я сама выбираю, кому служить. А если тот, кому я служу, разочарует меня, ищу нового покровителя. Покровителя, не господина, – она подчеркивает эти слова поднятым вверх указательным пальцем. – Пока я не решу, что ты достойна моей службы, буду обращаться с тобой как хочу. К тому же, это ты должна проявлять почтение, ведь сейчас твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня. Селеста! – рявкает она, и я распахиваю глаза. – Не засыпай, иначе не выживешь.
Ведьма слегка толкает меня в плечо, чтобы я не свалилась с лошади, и мы продолжаем путь, немного ускоряясь.
– Держись в седле! – кричит ведьма, перекрикивая свист ветра в ушах. – Бей себя по щекам, щипай, кусай, но оставайся в сознании! До границы скакать несколько часов, и ты должна выжить.
– Я хочу есть и пить, – произношу слабо, но Дисагра слышит меня.
– Потерпи.
– Больше не могу. Живот болит. И во рту пересохло. Может, у тебя трава какая-то есть? Или эликсир?
– Да, из волшебного источника. Только дав его тебе, я приближу твою кончину примерно до… – замедлив коня, она делает вид, что задумалась. – Этой секунды. С ума сошла? – она пялится на меня широко распахнутыми глазами. – От этого эликсира умирает все живое.
– А ведь его называют источником жизни, – бормочу я.
