Элен Блио
(не)Чужая жена
Глава 1
В которой героиня узнает много нового о муже и подруге…
– А куда мне идти?
– Что, нет вариантов?
– В смысле?
– В том смысле, что ты всегда задницей перед всеми крутила. Что, навык подрастеряла?
Я просто в шоке от неожиданных перемен в поведении мужа.
– Антош, о чем ты говоришь? Какой навык?
– Такой! Думаешь, я забыл? Как ты под моего конкурента чуть не легла?
Я смотрю в такие родные синие глаза, и мне кажется, что я просто сплю.
Сейчас наваждение закончится, и все будет как раньше.
Мой муж приедет с работы, как обычно, поздно – он бизнесмен, руководит большой компанией, дел у него много. Антон настоящий трудоголик, но я знала, за кого замуж шла.
Я накрою на стол – люблю делать это сама и готовить люблю сама. Домработница Лариса у меня не каждый день и занимается только уборкой.
Поставлю свечи в серебряных канделябрах – он предпочитает, чтобы все было красиво.
Мой муж всегда повторяет, что у него идеальный вкус. И с ним не поспоришь.
Вино охлаждается, ужин томится в духовке, десерт тоже готов – я надела новое белье, изящное белое кружево, тонкая работа, и маленький секрет, который ему обязательно понравится, когда он раскроет полы моего нового платья.
– Так, кончай мечтать. Чемоданы можешь не собирать, Лариса все сделает.
– Антон… ты бредишь? Куда мне идти?
– Меня это не волнует. Все. Задолбала. Пошла вон.
Что? Я немею. Никогда в жизни никто со мной так не разговаривал!
Как он посмел?
Поднимаю руку и с размаху бью мужа по щеке.
И тут же получаю в ответ. Он бьет меня кулаком в лицо.
Так сильно, что я отлетаю к стене. И чувствую кровь во рту…
И умираю внутренне.
Антон. Меня. Ударил.
Это шок.
Разом наваливается дикая усталость. Я раздавлена. Мне просто не хочется больше жить.
За что? Почему?
Почему все это со мной?
Я боюсь поднять глаза.
И понимаю, что никакой это не сон. Это реальность.
Жуткая, вывернутая наизнанку реальность.
И не будет никакого ужина при свечах.
Ничего не будет. Только…
Я уже готова покинуть этот дом. Не могу тут оставаться! Я боюсь его.
Но… Я не могу уйти! Здесь моя дочь, которая спит в своей комнате!
– Антон, а как же… Сашенька?
– Дочь, естественно, останется со мной. Это не обсуждается.
Что? Но почему? Кто будет заниматься дочерью, пока он на работе? И почему я вообще должна оставлять ребенка? А если он ударит и ее?
Я хочу задать все эти вопросы и не могу. Я боюсь его. Боюсь Антона.
– Ты сама уйдешь, или мне тебя вышвырнуть?
Встаю. Я как зомби. Щека горит огнем. Знаю, что завтра там будет огромный синяк. Но это не самое страшное.
Эту боль можно пережить. Но вот другую…
– Ключи от машины оставь. Карточки я твои заблокировал. Оставил одну, на ней тысяч пятьдесят. На первое время тебе хватит, на большее не рассчитывай.
С трудом перевариваю то, что он говорит.
Внезапно меня прорывает:
– Я никуда не уйду. Идти мне некуда! Тут мой дом. Тут живет моя дочь, и я…
– Завтра тут будет психиатр. Надеюсь, подробности диагноза тебе не надо объяснять? Остаток жизни проведешь в клинике под присмотром. Хочешь так?
Я смотрю на него, и в голове одна мысль. Это не он! Не мой муж! Мой Антон другой. Он ласковый, милый, немного мягкотелый, он вечно в себе сомневается. Его всегда нужно поддерживать, и не только словом.
Мне кажется, что его подменили!
– Ты еще тут? У меня нет времени с тобой цацкаться! Мне надо уходить. У меня встреча.
– Сашенька спит… Как ты оставишь ее одну?
– Не твоя забота. Няня сейчас приедет. Тебя что, за шкирку вывести?
Как сомнамбула иду в прихожую. Открываю шкаф.
Нет. Это все не по-настоящему. Это сон.
Снова захожу в комнату.
– Я… я могу хотя бы попрощаться с дочерью?
– Нет. Все. Я сказал – все! Вали!
Возвращаюсь к шкафу. Надеваю сапоги.
Протягиваю руку к привычному модному пуховичку, потом вижу шубу. Красивое манто из черной норки, которое мне подарил отец Антона. Мелькает мысль – я могу его продать! У меня хотя бы будут какие-то деньги на первое время. Всовываю руки в рукава. Еле попадаю.
Хватаю платок. Дизайнерский. Его тоже можно продать. Как и где я буду искать покупателей, в тот момент почему-то не думаю.
Сумка. Которая тоже может стать источником дохода. Там паспорт. Кошелек – наличка у меня есть всегда, но мало. Карты он заблокировал.
Пятьдесят тысяч, с одной стороны – вроде бы сумма не маленькая, но, учитывая, что мне надо где-то жить… Придется снимать квартиру, я знаю, что риелторы и хозяева требуют оплату за два месяца, плюс комиссия – слышала разговор нянь во дворе.
Тут я вспоминаю о своей заначке! У меня есть еще одна карта. Антон о ней не знает! Я завела ее специально, чтобы откладывать понемногу, а потом баловать мужа приятными подарками.
Мужа! Который вышвырнул меня из дома как котенка…
Выхожу на лестничную площадку. Вызываю лифт. Оглядываю стены. Тут все красиво, с претензией на стиль.
Нашу квартиру в элитном комплексе столицы я никогда не любила. Мне всегда хотелось иметь свой дом, с садом. И ребенку там было бы удобнее. Но Антон сказал, что ездить из пригорода на работу ему тяжело, и я смирилась.
Лифт открывается, из него выходит моя подруга Ленка.
Меня окатывает волна радости – она мне поможет! С ней я могу поделиться своим горем! Я делаю шаг, и…
– Господи, он что, тебя раньше выгнать не мог? Слабак…
***
Я бегу по улице. Бегу до тех пор, пока хватает сил. Задыхаюсь.
В горле ком. Дико болит скула – в том месте, куда муж ударил, кружится голова и колет в боку от быстрого бега.
Я сама не знаю, почему так несусь. Словно пытаюсь убежать от боли.
Мой любимый муж выгнал меня из дома! Ударил! Отнял ребенка и угрожал, что отправит в «психушку».
И это все не понарошку! На самом деле…
Забегаю за угол, прислоняюсь к стене какого-то обшарпанного дома – да, у нас в столице так – элитное рядом с рухлядью. Сползаю, давясь слезами.
Мне больно, очень больно…
Антон! Мой любимый! Тот, кто еще вчера мне улыбался, гладил по плечу, говорил, какая я красивая…
Или это было не вчера?
Когда предают чужие, ты хотя бы можешь это понять – каждый борется за место под солнцем.
А когда свои?
Когда предает муж, для которого ты все делала! Все! Даже… даже на преступление пошла когда-то, чтобы ему помочь…
Муж, который стал твоим первым мужчиной! И так гордился, что ты хранила себя для него!
Которому ты родила ребенка. Маленькую крошечную девочку… Конечно, он хотел сына, наследника. Но ведь и я была готова родить еще, вот только Сашенька чуть подрастет!
Муж, для которого старалась быть самой лучшей, самой нежной, верной, преданной.
Которому все прощала! И невнимание порой, и сухость, и обидные слова, и придирки! И даже… даже близость интимную, которая доставляла больше горя, чем радости!
Все для него! Все ему!
Почему он со мной вот так?
Я всхлипываю, дрожу. Не от холода, нет.
От безысходности…
А Ленка? Моя Ленка! Самая близкая подруга! Единственная!
Я же ей все время помогала! Мы дружили еще со школы, потом она ушла в колледж, я за нее задачки решала, английский ей помогала подтягивать. И даже вещи свои дарила, зная, что у нее нет возможности купить!
Потом на работу ей помогала устроиться! Всегда во всем поддерживала. Хотя у Ленки такой упрямый характер!
Она легко могла обидеть меня. Ленка вообще любила придираться, критиковать, объясняла, что говорит мне правду, которую кроме нее никто не скажет. А я слушала, доверяла.
Я старалась быть настоящей, верной подругой!
Да я… я ведь ей даже парня своего в институте практически отдала, когда она, рыдая, мне сообщила, что ей он очень нравится! Просто отошла в сторону, сказав ему, что он меня не интересует.
Выходит… Выходит, теперь я ей мужа подарила?
Это было настолько ужасно и дико, что в голове не укладывалось.
Но…
Похоже, я не знала, что такое «ужасно и дико»…
– Опа-опаньки! Кто у нас тут такой?
Поднимаю голову, и у меня разом все холодеет внутри, сосет под ложечкой.
Передо мной три силуэта. В темноте я не вижу лиц. Один из них присаживается – жуткое лицо, все в оспинах.
Мамочки.
– Опа, какая попа! Чикуля, ты шо тут забыла?
Я в панике пытаюсь встать, но не могу. Чуть не плюхаюсь на попу.
– Я просто потерялась…
– Потерялась, зая, а мы тя ща найдем. А, брателла? Поможем девушке найти себя?
Он ржет, и двое других тоже гогочут, присаживаясь рядом.
Один из них курит и выпускает струйку дыма прямо мне в лицо.
А я так перепугана, что просто впадаю в ступор.
– Слыш, чика, может, пойдем с нами, раскумаримся, а? Вставит, отвечаю!
У меня стоит дикий шум в ушах.
Я снова думаю о том, что все это происходит не со мной.
Просто НЕ СО МНОЙ!
– Шубка теплая, дай пацану погреться!
Я пытаюсь подняться, вцепившись пальцами в стену. Один из парней протягивает ко мне руку, хватает за плечо.
– Не спеши, милая. Потолкуем.
Я в ужасе стараюсь его оттолкнуть, он пихает меня так, что я подаюсь вперед, падаю грудью на другого парня, тот прихватывает меня, сминая, лапает грудь и толкает в руки третьего.
Это ужас.
Они начинают перекидывать меня друг другу, как мячик, игрушку. Трогают мерзко, грязно…
И ржут так дико, противно…
Мне очень страшно. Я понимаю, что надо что-то делать, но что? Звать на помощь? Вокруг ни души…
Я начинаю отбиваться, молочу руками, стараясь попасть по их мордам. Видимо, сначала их это забавляет, потом…
Потом один повторяет «подвиг» моего мужа.
Хорошенько мне «засвечивая» в глаз.
Господи, меня раньше никто никогда не бил! Ни разу! Родители в детстве пальцем не тронули! А тут… за один вечер я получила дважды…
Пытаюсь прикрыть лицо и получаю третий удар…
– Снимай шубу, курва! И сумку давай!
Тот первый, что заговорил со мной, сейчас с силой хватает за воротник. Я чувствую, как манто слетает с меня.
Сумку срывает второй.
Я в каком-то отупении смотрю, как они копаются в ней.
Мелькает здравая мысль. Конечно, надежды нет, но…
– Паспорт, пожалуйста, отдайте…
– Рот закрой, рамсы попутала?
Тем не менее один из них швыряет паспорт мне под ноги.
Внезапно я слышу шум – едет машина, вижу, как меж деревьев сверкают проблесковые маячки – полиция!
Я что есть мочи ору:
– Помогите! Помогите! Спасите! Грабят!
Бандиты, которые тоже видят патруль и которым явно уже не до меня, все-таки напоследок хорошенько прикладывают меня об стену.
– Заткнись, сука!
– Валим, пацаны.
Меня снова толкают, так, что я падаю прямо на грязный асфальт, сильно приложившись коленкой и бедром.
Мне так больно и так дико, что нет сил звать на помощь, я тихо лежу на тротуаре и подвываю…
Господи, меня не убили! Сейчас мне помогут!
– Эй, гражданочка?
– У… попала красавица… Она под кайфом явно. Забираем, посидит в обезьяннике, подумает о делах своих грешных…
Глава 2
Карцер? Камера? Обезьянник?
Понятия не имею, где я.
Меня привезли в отделение – или как это называется, я не знаю. Посадили в некое подобие камеры – каменные стены, куцее зарешеченное окошечко и решетка вместо двери.
Я видела такие в кино.
Точно, их называют обезьянник…
Сижу на лавке. В полной прострации.
Они ведь даже ничего не спросили! Только… паспорт отобрали!
А в паспорте…
В паспорте лежит та самая заветная карточка. Моя. Личная. О которой не знает Антон. На ней порядка двухсот тысяч. Я копила на подарок мужу, хотела удивить в день его рождения…
Что-то мне подсказывает, что карточки в паспорте уже не будет. Или будет, но без денег.
Или я не должна так плохо думать о людях в погонах?
Не знаю, как долго я так сижу.
В какой-то момент меня начинает дико трясти. От холода. От вони. От ужаса.
И очень хочется в туалет. Внизу живота все болит, сводит. Я понимаю, что помимо всех проблем, которые на меня свалились, сегодня меня ждет еще и цистит как минимум.
Приходит мысль, что неплохо бы разом покончить со всем этим кошмаром.
Просто… раз, и все.
Но тут же накатывает ярость.
У меня дочь! Я должна за нее бороться! И буду!
Начинаю лихорадочно перебирать в голове тех, кому могу позвонить. Кто готов будет помочь.
Папа… если бы был жив папа, Антон никогда не осмелился бы на подобное!
Мой папа был чиновником, параллельно занимался бизнесом, я не могла сказать, что папа был олигарх или что-то близкое к этому, в свое время он был богат или силен, занимал определенную позицию. Его уважали. К нему прислушивались.
Увы, когда папы не стало, его окружение как-то очень быстро исчезло с горизонта. Антон не раз и не два ехидно замечал, мол, вот и открылось истинное отношение. Тогда мне казалось, что Антон по-своему прав.
Из папиных друзей остался только Михаил Земцов. Но я знала, что дядя Миша сейчас в Европе.
Своих подруг я после замужества почти всех растеряла. Была только Ленка.
Ленка – лысая коленка, блин. Я представила, что сейчас наберу ей и скажу – ты там с моим мужем мой ужин дегустируешь, а я тут в обезьяннике, помоги…
Господи, почему?
Кому еще я могла позвонить? Попросить о помощи?
Соседки по подъезду, с которыми мы вместе гуляли на детской площадке – там, в основном, были няни, конечно, но с парочкой мамочек я была знакома. У них влиятельные мужья. Звонить?
Какой стыд, господи!
Как я могла до этого докатиться? Вот так вляпаться?
Давление в мочевом пузыре становится невыносимым. Еще минута – и я просто не смогу встать с этой лавки, меня скрутит спазм. Знаю – такое со мной было как-то в молодости.
Встаю. Подхожу к решетке.
Унизительно до крайности.
– Кто-нибудь! Пожалуйста! Помогите…
Я не кричу. Говорю чуть слышно. На большее нет сил.
Ответом мне лишь гулкая тишина.
Где-то капает вода. Все как в фильмах ужасов.
Но я точно не в кино.
Хотя нет, не совсем тишина – издалека слышится шум беседы, кто-то смеется, ведет дружелюбный разговор. Там есть жизнь. Там нормальные люди, у которых в жизни все хорошо. А тут я.
Василиса Орлова.
Примерная, послушная дочь, которая окончила школу экстерном с золотой медалью. Выпускница факультета экономики ВШЭ.
Личный помощник депутата Московской городской думы. Позже – личный помощник руководителя крупной международной компании. Правда, в той компании случился косяк, но… Мой босс того стоил. Не надо было заниматься отмыванием денег.
В остальном я – верная жена, хорошая мать…
Стою у решетки обезьянника и прошу, чтобы меня выпустили…
Господи, за что?
– Кто-нибудь! Пожалуйста! – стараюсь сказать чуть громче, слышу, как за стеной кто-то возится. Кто там, я не могу увидеть, зато услышать могу.
– Че пищишь, шалашовка? Че те надо? Поссать? Так ори громче!
Я испуганно шарахаюсь от решетки.
Я не могу громче… это унизительно.
Вообще то, что я тут – унизительно!
Всего каких-то пару часов назад я стояла посреди роскошной спальни – Антон настаивал, чтобы кровать была огромной, обстановка у нас в квартире вообще была дико дорогой, все подбирала женщина-дизайнер, которая мое мнение, увы, не учитывала.
Я надела белье одного из самых известных эксклюзивных брендов, рассматривала себя, надеясь понравиться мужу…
Теперь я в полиции. В этом белье и… в красивом коктейльном платье, в котором собиралась провести вечер с любимым супругом. Хорошо, что не осталась в пеньюаре! Это было бы совсем жутко.
– Че заткнулась, ревешь, что ли? – я не могла понять, кто говорит, мужчина, женщина? Скрипучий старческий голос.
– Не реву… Сил нет кричать.
– А… сил нет. А че случилось? Устала, что ли?
Молчу. Зачем я вообще ответила?
– Ты из этих, что ли? Ночная бабочка, ну кто же виноват? Че молчишь? Померла?
Я всхлипываю. Ужас. Меня ведь реально приняли за… за проститутку и наркоманку! Я слышала, о чем говорили те мужчины в патрульной машине…
– Слышь, деваха? Тебя хороводом, что ли, отымели?
Что? Мой отупевший разум не соображал, о чем говорит мой сосед или соседка.
– Ладно. Был такой китайский мыслитель. Ни Сы. Вот и ты не ссы. Решим твою проблему. Аллё, гараж! – «оно» заорало так, что у меня уши заложило! – Аллё, поумирали, что ля? Тут девчонка пи-пи хочет! Аллё! Гараж! Завтра начальству жалобу накатаю! И адвокат мой вам добавит.
У него есть адвокат? Я даже не подумала, что сосед может просто… как это говорят – прикалывается? Наверное.
Послышался шум. Кто-то направлялся к нам. Почему-то вместо того, чтобы обрадоваться, я пугаюсь.
Они ведь не сделают нам ничего плохого?
В коридоре показываются люди. Несколько человек в форме и…
И я вижу…
О господи…
Лучше бы я умерла тут молча.
Того, кто стоит сейчас по ту сторону решетки, я до сих пор вижу в кошмарных снах.
В его глазах насмешка…
А мне хочется провалиться сквозь землю.
Глава 3
Явление героя. Корсар.
Александр Корсаков.
Серьезный бизнесмен, плотно связанный с политикой.
Когда-то он был дружен с моим отцом. Потом их дороги резко разошлись.
Папа считал, что Александр его подставил. И увел из-под носа крупный тендер, на котором сильно поднялся. Отец тогда начал сдавать, у него случился первый инфаркт.
Позже именно Александр предложил мне должность его личного помощника. Я думала, папа будет против, но он сказал – иди работай. И добавил, что если я смогу удержаться у Корсакова, меня потом любая компания с руками оторвет.
Работать с ним было непросто.
Все знали, что Корсаков мега-требовательный, суровый, он не терпел ничьих слабостей. Возможно, поэтому был одинок?
Александр Николаевич постоянно менял секретарей. Но с предыдущим личным помощником работал довольно долго. До меня эту должность занимала дама лет сорока. Такая же суровая перфекционистка и трудоголик, как и Корсаков. Она неожиданно вышла замуж и забеременела. В сорок лет.
Александр вышел на меня совершенно случайно. Мы столкнулись на какой-то конференции. Сразу предложил должность. Пообещал не «жестить» сразу – это было его выражение, «не жестить». Я согласилась на эту работу только после разговора с папой. У меня были свои причины.
«Не жестил» он ровно три дня. Потом началось. Но… как ни странно, меня это не напугало. Наоборот. Завело! Мне хотелось доказать ему, что я не зря получила школьную медаль и красный диплом.
Корсаков был мной доволен. Регулярно давал премии. А однажды даже… даже попытался пригласить на свидание. Это был странный вечер.
Я до сих пор не могла понять, что именно это было. Но…
Конечно, как мужчина он мне нравился, хотя был прилично старше. Мне тогда было двадцать всего, но я уже успела окончить институт и немного поработать на депутата.
А тут Корсаков. Ему было чуть за тридцать.
Холеный, вальяжный, с бархатным взглядом. Всегда идеально одет. Причесан. Почему-то я запомнила лучистые морщинки вокруг глаз. Когда была жива мама, она любила повторять, что это лучики счастья. «Они бывают только у веселых и счастливых».
Не был Корсаков веселым. От слова совсем. Да и счастливым тоже особенно не выглядел. Для меня он был воплощением мужчины-руководителя. Строгий, без эмоций. Его отношение ко мне было предельно корректным, хотя иногда, если случались все-таки какие-то «косяки» в работе, он отчитывал строго. Но никогда не кричал.
А когда пригласил на ужин… мне даже показалось, что он… нервничает, что ли?
Глупость какая, думала я потом. Где Корсаков, и где нервы?
Но его приглашение реально было неожиданным.
***
Я так отчетливо запомнила тот день, это было почти четыре года назад…
– Василиса Викторовна, что вы делаете сегодня вечером?
– Я свободна. Если нужно закончить с документами – я могу.
– Нет. С документами не нужно. Я приглашаю вас на ужин.
– Ужин с клиентами? Вы не говорили…
– Нет, – он перебил, хотя делал это крайне редко. – Ужин не деловой. Просто… дружеский. Вы против?
Я тогда вспыхнула, недолго думая, выпалила «не против», решив, что потом буду давать оценку произошедшему. В тот момент мой мозг сломался.
Он заехал за мной ровно в восемь, ждал у подъезда – мы с папой к тому времени жили уже не в загородном доме.
Корсаков сам вел машину, привез меня в уютный ресторан. Небольшой, что приятно удивило – деловые встречи Александр Николаевич обычно проводил в пафосных местах, а я совсем не любила пафос. Чувствовала себя неловко.
В этом ресторане все было так по-домашнему! Даже то, как сам хозяин – пожилой итальянец Джеронимо – подошел поприветствовать нас и тут же наговорил мне кучу комплиментов на итальянском. Я когда-то немного учила этот язык, и ресторатор был приятно удивлен, когда я ответила ему. Удивлен был и Корсаков.
– Вы говорите по-итальянски?
– Совсем немного, как турист, не более.
– L'Italia è bellissima. Donne italiane-bella… – он легко засмеялся, почему-то я сразу расслабилась, и мне стало легко.
– Uomini italiani-bella, – ответила я ему, и мы оба засмеялись.
– Да, Италия – удивительная страна, хотя мне почему-то больше по душе Франция.
– Allons enfants de la Patrie, Le jour de gloire est arrive… – я спела первые строки «Марсельезы», французского гимна, чисто на автомате.
Мой босс снова засмеялся. Кажется, я впервые видела его таким.
– Французский вы тоже знаете как турист?
– Чуть лучше, чем итальянский. Учила в школе. Наша преподаватель считала, что язык запоминается лучше, если учить поговорки и стихи. Поэтому я знаю кучу французских пословиц, поговорок, песен, стихов. Но чтобы понимать французов, этого, увы, не хватает.
– Чтобы понимать французов, совсем не обязательно говорить, – сказав эту фразу, он так на меня посмотрел, что я сильно смутилась.
Он… флиртовал со мной?
Корсаков и флирт для меня были абсолютно несовместимы, я решила, что мне просто показалось.
Неформальная обстановка, он мог расслабиться.
Ведь мог же он расслабиться?
Подошел официант.
Босс подсказал мне, что следует заказать, объясняя достоинства того или иного блюда.
За ужином он начал расспрашивать, как я живу, почему до сих пор с отцом, не переехала в отдельную квартиру, есть ли у меня молодой человек. Потом разговор перешел на другие темы, стал более свободным, дружеским. Он рассказывал о своих увлечениях, оказалось, что больше всего он любит путешествовать, но в последнее время много работы, в отпуске не был давно.
– Я бы показал тебе Францию, Вася, Лазурный берег – Côte d'Azur. Ты была во Франции?
Конечно, я там была, еще с мамой, потом и сама ездила, с Ленкой – папа оплатил ей поездку.
Я даже не заметила, как он стал называть меня на «ты» и без отчества, это казалось естественным.
А когда Корсаков привез меня домой, то… мне показалось, что он хочет меня поцеловать. И я испугалась. Сама не знаю чего. Просто… его. Его напора, властности, страстности…
Он взял мою руку, поднес к губам.
– Завтра я улетаю в Шанхай на неделю, китайцы переговоры перенесли. Хотел, чтобы ты полетела со мной, но, извини, не получилось. Когда вернусь, продолжим знакомиться ближе, а? Тебе же понравилось?
Я пробормотала тогда что-то вроде «да, спасибо, обязательно, все было чудесно» и сбежала из машины как ошпаренная. Все ночь не спала.
Чувствовала его губы на ладони, думала, какая же я дура, что показала свой испуг и не дала ему себя поцеловать! Еще у меня сладко тянуло низ живота и грудь. Я была возбуждена после ужина с шефом!
И мне хотелось все это повторить.
А буквально на следующий день, когда Корсаков уехал в Китай, я познакомилась с моим Антошкой.
И… Про Корсакова больше не думала.
Да и он явно все понял, как-то услышав мой разговор с любимым.