– У-ук! – проворчал барсук.
– Не «У-ук», а «Укун», мой четвероногий приятель, – поглядел на него ванар.
– Он тоже проклят, как и его мать, – объяснял про короля обезьян Фудзин. – Он не может использовать свои божественные силы в корыстных целях для себя любимого. Только ради кого-то другого. А значит, сам бы он здесь ни за что не очутился. Даже с его навыками согревания тела. Его кто-то нанял, он на кого-то работает и для кого-то ворует реликвию.
– Какой же ты болтливый старикан, а! – скрипел Хануман зубами. – Хватит им всё обо мне рассказывать!
– Ты ведь обожаешь истории о себе, разве нет? Зачем тебе ваджра? – жёстким тоном потребовала ответа Софра. – Если ты против Локи, то мы заодно. Если же это он послал тебя украсть оружие для него, значит, и мы здесь будем сражаться с тобой до конца. Но предупреждаю, я – атаманша фоморов, а не какой-то там гном-жрец. Бром, без обид, – покосилась она на колдующего чародея.
– Да без проблем, атаманша-некромантша, дэургары – те ещё ублюдки, мы, норды, их недолюбливаем. Нечего меня с этими лохматыми в халатах сравнивать. Я – великий Бром Дерзкий Гром! – заявил тот ванару.
– И этот хорохорится, нашли друг друга, – закатила глаза Ядвига, заодно вооружаясь своим луком, а её дочь тоже направила заряженный арбалет на рыжего господина.
– У-у-ха! Та самая атаманша Арьеллы, что водит дружбу с западным некромантом? Тогда нам уж точно не по пути, – заявил Хануман, готовясь к сражению. – Надеюсь, танцевать вы умеете. Потому что сейчас вы у меня попляшете!
Путники встали кучнее, пытаясь сплошным веером преградить ему путь. Он ринулся первым, перепрыгивая через их кордон, словно спортсмен с шестом, уперев конец посоха в скалистую почву, припорошённую снегом. Едва он миновал купол, как получил от Брома разряд жёлтых молний прямо в спину и рухнул на грудь.
Стоявшие по краям построения Вир и Ядвига ринулись к Хануману, но тот вскочил, крепко стукнув посохом снова о землю, и отбросил их ударной волной. На него помчались Кьяра и Софра, а с ними барсук. Ванар сперва отразил удар крупного эспадона, перевешивая напор леди фон Блитц с такой силой, что та завертелась в воздухе, как волчок, от его ответного выпада. А затем король обезьян ловко подставил свой покрытый золотом посох под клинки атаманши и ударил её в живот, отбросив от себя.
К его ногам уже подбирался барсук, готовясь укусить, но и здесь удар посоха остановил нападение, резко опустившись прямо перед полосатой мордой затормозившего и перепуганного зверька. Глаза Ханумана загорелись рыжим огнём, одежда заколыхалась на невидимом магическом ветре, а сам он слегка присел, вглядываясь в маленькое существо пред собой.
– А ты вообще не лезь, если не хочешь вернуться туда, откуда ты появился! – угрожающе, с каким-то лязгающим сопровождающим эхом в голосе произнёс ванар, и запищавший барсук понёсся к Диане.
– Что это значит вообще? – не понимала та, держа кинжалы наготове и всё же присев, погладив нижней стороной запястья своего четвероногого друга.
– А ты что, ему не хозяйка? Да уж, я смотрю, ты не друид. Полукровка… Помесь эльфа и человека, – скривив губы, проговорил Хануман.
– Сказал гибрид человека и обезьяны, – выпрямилась и оскалилась Ди, крепче сжав кинжалы.
– Флейтистка? – подметил тот чехол от свирели. – Тебе бы к Пану или к Дионису, они любили такую музыку. Мне по душе больше ситар и саранги. И чтобы били в бубны, в тамтамы, таблы.
– В таблы врезать – это я завсегда, – плюнул Бром на свой кулак. – Давай, мадам жирафиха, я делаю ставку, что выбью ему три зуба. А ты на сколько ставишь?
– Ставлю, что он тебя одной левой срубит в бессознательное состояние, – хмыкнула та.
– Это мы посмотрим, кто кого срубит. То, что я ростом с пенёк, ещё не значит, что из меня всякая обезьяна способна сделать табуретку, – заискрил Бром руками, сплетая нечто синеватое, колкое, напоминавшее то застывающую, то таящую льдину.
Создав объёмный звёздчатый шип в сверкающей голубой ауре, гном резким пассом обеих ладоней вперёд отправил чародейский снаряд по прямой траектории в ванара. Тот развернулся, махая длинным хвостом, сжал посох ниже середины, как биту, и отбил заклятье прямиком в его автора.
От удара упавший Бром проехался на спине до первой ступеньки, стукнувшись о ту макушкой, и больше не двигался. К нему мигом помчалась обеспокоенная Ханна, удерживая крупный арбалет одной рукой, а за ней, прикрывая дочь от Ханумана, неспешно зашагала и Ядвига, одарив гнома взором, в котором так и читалось: «ну, я же говорила».
– Наш герой снова блистал в поединке. Даже гномьи чары были ему ни по чём! – восклицал Хануман.
– Не дайте ему уйти с ваджрой! – закричал Фудзин, указав на готового уже удрать ванара.
Тот оттолкнулся большими обезьяньими лапами от заснеженной земли, потом от скалы справа от тропы, от ствола ближайшего дерева, заодно заслонив себя снегопадом с затрясшейся хвои, а в погоню за ним помчались Вир, Кьяра и Ди.
Вир первым смекнул, как им действовать. Пока Хануман ориентировочно придерживался петляющей туда и сюда тропы, Чёрный Барон заскользил вниз на следующий ярус. Туда же вслед за ним спрыгнула Кьяра, а вот Ди нагоняла с кинжалами сзади, дабы ванар не удумал останавливаться и возвращаться к пещере-святилищу.
С той стороны, впрочем, с барсуком уже заходила Софра, тоже перекрывая всякий путь назад. Вир добрался до цели первым, но сабли его раз за разом натыкались на бамбуковый посох в обёртке золотых листов и окольцованный по краям. Парень старался, изловчался, вертелся на месте, стараясь задеть ванара и по плечам, по рукам, по телу с разных сторон и даже прямыми выпадами в живот. Но царь обезьян ловко подставлял своё орудие, сжимая ваджру в левой руке, при этом подключая ещё и хвост, крепко хлеставший Вирбия по лицу своим кончиком.
Когда подбежала Кьяра, Хануман с грациозной лёгкостью отбивался сразу от двоих. Сперва балансировал между защитой сзади и спереди, а потом двинулся вбок, так что и леди фон Блитц, и брат Дианы оказались от него по одну сторону, как и подбегавшая к ним сверху по склону сама плутовка из Стеллантора.
Но она поступила умнее. Вместо удара по своей прямой траектории движения, в котором уже замахнулась, провоцируя Ханумана на выпад, она оттолкнулась ногами и попыталась атаковать его сверху. Однако лишь получила другим концом посоха по животу и была отброшена к поросли деревьев, об один из стволов ударившись ещё и спиной.
Правая щека ощутила морозный холод снега под собой, спина – резкую боль, а живот – последствия толчка посохом. Казалось, пролети она чуть медленнее, и ванар раздробил бы ей тоже грудную клетку, как тем несчастным двергам. Просто каким-то чудом удар пришёлся ниже по корпусу, но внутри всё бурлило, казалось, сейчас стошнит. А взволнованный барсук уже мчался к хозяйке, не зная, чем той помочь.
– Диана! – крикнула на это всё не менее обескураженная Кьяра, но её страх перетекал в ярость: она желала отомстить за такой удар по подруге и понеслась с крупным двуручным мечом вновь на короля обезьян.
Тот сперва отпрыгнул в одну сторону от её взмаха, потом в другую. Скакал столь резво и резко, что даже кончик хвоста его умудрялся в самый последний момент выскользнуть из-под опускающегося лезвия, не теряя даже ни кусочка самого длинного волоска среди шерсти.
– Я побеждал громадных драконов! Неужели не справлюсь с какой-то там обезьяной?! – заявлял Вир не то себе, не то с угрозой Хануману.
– Громадных, говоришь? Это я могу устроить! Я тебе покажу гигантов! – скалился тот, ловко вращая пальцами своё орудие.
Кьяра крутанулась, но лезвие вместо лохматой плоти уткнулась во всё тот же ловко подставленный посох. Вирбий ударил с другой стороны, и тогда Хануман сотворил нечто вообще невообразимое. Он мгновенно увеличился в размерах, так что обе сабли Вира лишь слегка вонзились в гигантскую ногу.
– Наш герой вырос и окреп, – восклицал о себе Хануман, как рассказчик, – он был готов свернуть горы, ведь и сам стал размером с гору!
Вместе с ним увеличилась его одежда, а также и посох. Довольный гигант с улыбкой взирал на перепуганную «мелочь» снизу вверх. Он притопнул, ударил посохом и повалил с ног всех вокруг, включая Софру и барсука, отлетевшего к Ди. Правда, вместе с размерами Ханумана не увеличилась сама ваджра: она в область его чар никак не входила. Потому к ней рванул Вир в надежде быстро подобрать артефакт со снега.
Ему не хватило буквально секунды. Ванар вовремя заметил, как создание в чёрной броне эдаким пятнышком приближается к сине-зелёной «палочке» на снегу, и отбросил Вира так, что тот покатился по склону на следующий ярус дороги.
В лицо Хануману вдруг ударил резкий поток морозного ветра. Это парящий в небе Фудзин раскрыл прямо перед его обезьяньей мордой свой крупный и лёгкий мешок, выпуская собранные ветра. Хануман пятился, скользил, пытался противостоять, но определённо проигрывал столь сильным порывам, едва не срывавшим с его рыжей головы волосинки. Однако же ванар нашёл выход – снова уменьшился, да так резко, что ветер продолжал гулять где-то там, в вышине, а сам он, ловко подхватив ваджру, ринулся убегать прочь.
Кьяра, опираясь на меч, глянула вслед ему, перевела глаза на лежащую подругу и приняла решение помогать Ди, рванув к той и отряхивающемуся барсуку. Вир внизу не успел подняться, как Хануман вновь сбил его с ног. Но и парень был не промах, вовремя схватил того за хвост дабы притормозить.
Ванар рухнул вперёд, выронив ваджру, а перед той уже приземлялся Фудзин, преграждая путь. Вид у него был счастливый и умиротворённый, а холщовый мешок вновь казался завязанным. Царь обезьян скривился, оскалился, пополз вперёд, несмотря на хватку Вирбия сзади, сдавливавшего кончик хвоста бронированной чёрной перчаткой с шипами. Ванар треснул своим посохом Чёрного Барона по лицу, чуть ниже глаза, но тот всё равно, даже взвыв от боли, не выпустил рыжий хвост из рук.
– Ты всё равно не можешь к ней прикоснуться! – прорычал Хануман Фудзину.
– Но могу не дать прикоснуться тебе, – ответил тот, собираясь явно отбросить артефакт ещё дальше от кряхтящего ванара.
Хануман сделал рывок, теряя шерсть на хвосте, преодолевая боль, пересиливая вес цепкой хватки тянущего его назад Вирбия, и таки схватился за ваджру прежде, чем ту успел пнуть своими когтистыми лапами Фудзин. Поднимая ту в руке, он испустил из концов оружия яркий сине-голубой луч. Нижняя его часть со скрежетом пробурила землю, оставляя дыру неведомой глубины, а вот верхняя прожгла насквозь живот Фудзину, сверкая вдаль из его спины и оставляя дымящееся отверстие диаметром где-то с кулак.
И король обезьян, и бог ветров казались обескуражены. Если б хоть кто-то из преследователей, догонявших ванара, мог видеть его звериный лик, то по одним только жёлтым глазам Ханумана было видно, что он не хотел применять оружие. В них сейчас переплеталось всё сразу – страх, паника, скорбь и мольба о прощении, едва король обезьян вмиг осознал, что наделал. Казалось, это понимал и Фудзин, принимая свою судьбу.
– Как… как же я есть-то теперь буду с дырой в пузе… – покачиваясь, коснулся он пустоты внутри себя, проведя рукой по прожжённому месту, и рухнул на спину уже недвижимо.
Контур его замерцал, тело замерло и рассыпалось на золотые, розоватые и бледно-зелёные частички. Они витиеватым потоком, напоминая дымок от костра или скорее эдакий рой насекомых, устремились к холщовому мешку – единственному, что осталось лежать после Фудзина на белом снегу в потоках лёгкого, но морозного ветерка.
Ванар вырвал свой хвост из ослабшей хватки ошарашенного Вирбия и помчался прочь с необычайной скоростью, перепрыгивая на деревья, на нижние ярусы, удирая под снегопадом так, что его было уже не догнать. Вир даже подняться так скоро не мог, всё глазел на мешок, вспоминая, как на его глазах погиб бог ветров.
– Вот так? В мешок? – подошла к нему Кьяра, придерживая Ди, обнимающую её за плечо и держащуюся за живот. – У всех скипетры, короны, ожерелья, клинки, а у этого… мешок? Это его артефакт? – аккуратно присев вместе с подругой, подобрала леди фон Блитц простенькое холщовое изделие.
Оно на дороге валялось так, как будто какой-то крестьянин мешки с мельницы вёз да один обронил. Тот где-то прорвался и рассыпался, так как, несмотря на то, что сущность Фудзина впиталась в его «реликвию», выглядел сейчас абсолютно пустым после высвобождения ветров.
– Его ведь можно вернуть? – с дрожащими от боли физической и душевной губами проговорила Ди, слегка морщась и жмурясь.
