на Пути любви михрабом [= молитвенной нишей] Айаза[35 - Айаз/Аййаз (????) – любимый раб султана Махмуда Газнави (999–1030). О нём см.: [Дафтар 4, примеч. к б. 887; Дафтар 5, б. 1857 и далее]; см. также б. 385 и далее.].
235 Хотя был он самим шахом [Махмудом] любим,
но внешне и внутренне – изящен и мил:
[ибо] он был лишён высокомерия, лицемерия и злобы,
[а] красоте шаха лицо его было зеркалом —
раз от [самоутверждения] своего бытия он отдалился,
то финал его занятия похвальным оказался.
Оттого всё более сильной была стойкость Айаза,
что из-за страха перед высокомерием он прибегал к предосторожностям.
Он, став учтивым/исправившись, собрался и
высокомерие вместе со своим «я» (нафс) обезглавил (букв.: ударил по шее).
240 То ли в целях обучения практиковал он свои хитрости,
то ли ради какой-то премудрости, без всякой боязни.
Или же смотреть на свои сыромятные сандалии нравилось ему потому,
что от бриза небытия бытие является заслоном,
чтобы открыть дахму[36 - Дахма (????) – погребальное сооружение зороастрийцев. О ней см.: [Дафтар 1, примеч. к б. 1928]. Здесь иносказательно под дахмой имеется в виду могила для духа, то есть тело.], покоящуюся на небытии,
чтобы почувствовать (букв.: обрести) тот бриз живости и жизни.
Владения, деньги и атласы этого этапа [путников]
для души с лёгкой поступью – некая цепь.
Златую цепь увидев и обольстившись,
осталась в отверстии колодца душа [вдали] от равнины.
245 По форме своей он [= колодец/этот мир] – рай, по смыслу – ад,
он – некая эфа, полная яда, но с видом розовощёкой [красавицы].
Хотя [истово] верующему Преисподняя[37 - Сакар (???) ‘Преисподняя’ – коранический термин: «Сожгу Я его в Сакаре! А что даст тебе знать, что есть Сакар?» [Коран, 74: 26–27].] не нанесёт вреда,
всё же лучше то место пройти.
Хотя ад хранит поодаль от него свои мучения,
всё же рай для него лучше в любом случае.
Остерегайтесь, о несовершенные, такой розовощёкой,
что при [интимном] общении окажется неким адом.
История раба-индийца, который тайно влюбился в дочь своего хозяина. Узнав, что девушку выдали замуж за сына одного вельможи, раб начал страдать и чахнуть. Ни один лекарь не мог определить, чем тот болен, а тот не смел сказать
У одного хваджи был раб-индиец,
которого он воспитал, сделав [знаниями] его ожившим.
250 Знаниям и учтивости его всецело обучил,
в его сердце свечу искусства зажёг.
Воспитывал его с детства нежно,
заключая в объятья милости, тот почтенный человек.
Была ещё у хваджи приятная дочь,
сребротелая конечностями, изящная и благонравная.
Когда она подросла, искатели [руки] девушки
стали предлагать солидное брачное обеспечение (кабин).
Стали приходить [к хвадже] от каждого вельможи
беспрерывно сваты ради девушки.
255 Говорил [себе] хваджа: «В богатстве нет постоянства:
днём оно придёт, ночью разойдётся по миру (букв.: по сторонам).
Физическая красота также не имеет значения,
так как [розовое] лицо побледнеет от одного пореза колючкой.
Несерьёзно и знатное происхождение,
так как [в нём] обольщение деньгами и лошадьми».
О, как часто дети вельмож из-за смятения и неповиновения
становились из-за своих мерзких поступков позором отцам!