Я вздрогнула, очнулась и заметила перед собой самшитовую изгородь, а поверх нее – крупную сетку ограды водного комплекса. Сквозь ячейки видны были террасы с аккуратными рядами пластмассовых лежаков и парусиновых шезлонгов, бассейны с ядовито-голубой водой, причудливо змеящиеся катальные горки, затененные пестрыми зонтами столики кафе, и всюду – беззаботные люди, наслаждающиеся более или менее активным отдыхом. Плавательный бассейн, в котором поутру нашли мертвое тело моей подруги, сейчас был полон живых и здоровых тел. Над вспененной десятками рук и ног лазурной водой звенели радостные крики и беззаботный смех. Похоже, о ночной трагедии уже забыли все, кроме меня.
Не знаю, как долго я стояла, со скорбью и печалью глядя на этот праздник жизни. Чужое веселье казалось мне кощунственным, как дискотека на погосте, а вид бассейна вызывал содрогание. Со стесненным сердцем я наблюдала за отдыхающими, борясь с неразумным желанием разреветься и молотить по сетке кулаками, пока они не разобьются в кровь.
Потом мое напряженное плечо ощутило легкое прикосновение, и ломкий юношеский голос застенчиво произнес:
– Извините, пожалуйста…
– Извинить?!
Почувствовав, что меня кто-то трогает, и мгновенно вспомнив про Красавчика с его Чудовищем, я повернулась так резко, что глубоко ввинтила каблуки в зеленый газон и чуть не упала.
– Извините, я не хотел вас напугать! – Юноша и сам заметно струхнул. – Но я зову, зову, а вы не слышите…
– Вы кто? Вам чего? – лопотала я, исподлобья глядя на молодого человека с лопатой, лезвие которой было испачкано бурой землей.
Благодаря ей тощенький – явно недокормленный – юноша с лихорадочно блестящими глазами смотрелся типичным могильщиком капитализма. Я не считала себя причастной к классу кровопийц-эксплуататоров и могла бы его не опасаться, но парнишка слишком настойчиво протягивал ко мне свободную от лопаты руку.
– Чего он хочет, я не пойму? Надеюсь, не подаяния? – заволновалась экономная Нюня.
– Наоборот, – успокоила ее Тяпа.
Она первой разглядела в ладони юного могильщика капитализма что-то светлое и блестящее – какую-то маленькую штучку.
– Возьмите, – настойчиво совал ее мне юноша.
Это была короткая, не длиннее трех сантиметров, серебряная цепочка. Один ее конец крепился к металлическому крючку, на другом болтался алый с черными подпалинами коралл, похожий на подгнивший красный перчик.
Несмотря на приступ тупости, приключившийся у меня по причине внезапного испуга, я безошибочно опознала в безделушке женскую серьгу. Вещица была оригинальной, но не выглядела дорогой и не поражала тонкостью работы. Таким побрякушкам на восточном базаре цена пять дирхам за килограмм.
– Чистый примитив, – оценила ерундовинку Тяпа, не зная, что еще сказать.
За подарок одинокая сережка сойти не могла, и было непонятно, с какой стати незнакомый лопоухий пролетарий решил преподнести мне это распарованное украшение. У меня и ушей вдвое больше, и цвет волос не тот, чтобы носить кораллы. Они к лицу брюнеткам, а мои пегие локоны рядом с насыщенным красным покажутся совсем блеклыми. В общем, украшение меня не очаровало.
– Это не мое, – равнодушно сообщила я странному юноше.
– Да, это вашей подруги, – согласился он.
Безразличие с меня как ветром сдуло!
– Моей подруги?!
– Угу, – паренек кивнул и посмотрел на меня с большим сочувствием. – Ведь та девушка, которая утонула в бассейне, была вашей подругой? Я слышал ваш разговор с охраной, как раз неподалеку стоял.
Тут только я вспомнила, что видела этого самого худосочного труженика граблей и лопаты в группе березок, украшающих лужайку вблизи вышки для прыжков в воду.
– Это сережка вашей подруги, – повторил он с уверенностью, которой я не испытывала. – Ее водоворотом затянуло в слив. Видите, какое тут крепление неудобное, без всякой застежки, обыкновенный гладкий крючок? Потерять легче легкого.
– А где пара? – я с гораздо большим, чем прежде, вниманием рассматривала одиночное украшение.
– Вторая серьга у девушки в ухе осталась. А эту я нашел, когда фильтры чистил, – видя мой интерес, оживился добрый мальчик. – Я подумал, что вам будет приятно ее получить. На память о подруге!
– Спасибо вам огромное! – я не сдержала чувств и наградила славного парнишку сочным поцелуем в пушистую щечку. – Вы просто не представляете, как меня порадовали! Клянусь, это самый лучший подарок в моей жизни!
– Ну, я рад, – юноша засмущался, покраснел и потупился.
– Дай вам бог здоровья, добрый вы человек! – меня подхватила и понесла волна ликования. – Счастья вам, удачи и успехов в труде! Победы над классовыми врагами! Торжества коммунизма!
– С ума-то не сходи! – одернула меня Нюня.
– Всего вам самого доброго! – не унималась я. – Ныне, и присно, и во веки веков, аминь!
– И вам того же.
Встревоженный моим энтузиазмом юноша бочком-бочком отодвинулся за зеленую изгородь.
– Девки! – восторженно взвизгнула Тяпа. – Айда в бар, напьемся на радостях! Господи, счастье-то какое!
– Да какое?! Какое тебе счастье, дура?! – обычно безупречно вежливая Нюня не выдержала и сорвалась на грубость.
– Сама ты дура! – радостно отгавкалась Тяпа. – Соображать надо, а не кукситься, не слыша добрых вестей! Мальчик что сказал? Что вторая сережка осталась у утопленницы в ухе. А Райка-то наша, прошу всех вспомнить, сережек вовсе не носила!
– У нее и уши не проколотые! – наконец-то дошло до Нюни. – Гос-с-споди! Так это что значит? Что в бассейне утонула не Райка?! А как же черные волосы и силиконовый бюст?
– Да мало ли на свете силиконовых бюстов!
Безудержно улыбаясь, я пожала плечами, огляделась и решительно направилась в бар отеля, издали высматривая уже знакомую бутылку с чудодейственным желтым пойлом.
Организм, переживший эмоциональную встряску, требовал незамедлительного приема мощного балансирующего средства.
Бармен меня узнал и спросил, как постоянного клиента:
– Вам как вчера – текилу? Соточку чистой?
– Итак, она звалась текилой! – мгновенно усвоила новое знание шустрая Тяпа.
Я величественно кивнула, про себя подивившись тому, как быстро мне удалось избавиться от имиджа неискушенной простушки, столь милого сердцу моей Нюни.
– Шикарная дама! – похвалила меня Тяпа, когда я ловко поймала стакан, шайбой подкативший ко мне по полированной барной стойке.
– Чего хорошего – нализываться средь бела дня? – недовольно заворчала Нюня.
– Неважно, когда нализываться! – с апломбом ответила ей Тяпа. – Важно, как! Мы это будем делать красиво.
Красиво нализываться я пошла на полосатый диванчик вблизи декоративного фонтанчика. Его монотонное журчание меня не раздражало: теперь, когда я могла надеяться, что утонула не Раиса, а совсем другая полногрудая брюнетка, мое отношение к водной стихии во всех ее проявлениях вновь стало ровным.
Прихлебывая желтую огненную воду, я рассматривала сережку утопленницы и постепенно проникалась уверенностью, что нечто в этом роде я уже где-то видела. Не на Раисе, боже сохрани! На ком-то другом. Но в тот момент это знание не показалось мне важным и не помешало проведению экспресс-курса реабилитационного нализывания.
Допив напиток мексиканских богов, я почувствовала прилив сил. Он подкрепил высокий всплеск моего настроения и полностью растворил недавние страхи. Мысль безотлагательно расспросить дежурную и горничную о том, каким образом к ним попало Райкино письмо, показалась мне дельной и перспективной.
