Понятно всем, кто «Капитал» читал,
И даже всем известный в мире гомик
В эпоху Маркса музыку писал.
Порой загадкой Ваши обороты,
Толстых четыре, Пушкина лишь три.
Простите нас, мы, верно, идиоты,
Поскольку счёт понять и не смогли.
Ну что тут спорить, барское ли дело,
С Толстым – понятно, здесь же пра-правнук,
Но Вы сражались яростно и смело
С толпой учёных всяческих наук.
Язык наш – враг наш, дважды два – четыре,
Но Вы стратег, всех лучше и умней,
Сказали как-то: «Их мочить в сортире», —
А вот кого, не помню, хоть убей.
Цветёт страна, и спору нету даже,
Пора бы вспомнить сталинский указ,
Жить стало лучше, каждый русский скажет,
А кто не скажет, значит, против нас.
Весёлая октябрьская
Не могильщик я, не сторожем на кладбище,
Докатился, забулдыга, мол, и пьяница,
Но ушедших вспоминать порою надо же,
Ведь, не ровен час, и мы туда потянемся.
И друзья все друг за другом с лентой строгою,
Не выпендривайся, жди, как полагается,
Там, где друг, туда и враг одной дорогою,
Пусть один удачлив был, другой век маялся.
И в беде бывали вместе мы, и в радости,
Вспомним тех, кого уж нет, пока не чокнулись,
И с бутылкою «Московской» крепкой гадости
Разольём по полстакана враз, не чокаясь.
Век живи и век учись, что век недолог наш,
Тот, кто нас призвал на свет, тому аукнется,
То ль обнимешься ты с кем, иному в морду дашь,
Но не всё же одному и вечно мучиться.
Не Харон на лодке, воз унылый тянется,
Остановки нет, цепочку за цепочкой для,
Может, в будущем кому-то и помянется,
Мы, как вся страна, давно дошли до точки, зря.
Дачное веселье
Дачный покой, шум листвы сквозь узорочье клёнов,
Вновь долгожданный глоток вековой тишины,
Свежесть аллей и дорожек, сосной затемнённых,
Дятел, вороны, собака, что так мне нужны.
Бьёт по стеклу за окном, словно времени метка,
Но метроном не назойлив, знакомый мотив,
И раскрывается веткой незримая клетка,
Словно вспорхнула душа, рой фантазий открыв.
Дело не в праздности лёгкой, свободе от вздора,
Даже не в книгах вечерних, где греет так лист,
А в осознанье того, что приблизится скоро,
Но и не так уж и важен мой выход «на бис».
Пусть и последний, все сцены банальны порою,
Жизнь не театр, скорее дурной водевиль,
И представление это невольно закроют
И Арлекин, и Пьеро, о конце заявив.
Встанут родные, друзья, все в молчании строгом,
Аплодисменты прощанья не будут нужны,
Вспомнятся певчие птицы, собака, дорога,
И успокоюсь с глотком вековой тишины.
Барбекю бабьего лета
День бабьего лета словно
Развлечься зовёт чуть-чуть,
И гости разжечь жаровню
Решили для барбекю.
Раздули угли до жару,
Не стоит огонь так злить,
Грозит мировым пожаром,
Придётся слегка залить.
Не сразу сготовят, ясно,
Всему обозначен срок,
И сочные ломти мяса
Разбрызжут вскипевший сок.
Не я шашлыков любитель,
Мне в праздник привычней стол,
И буду пусть лучше зритель,
Коль пир на пикник пошёл.