– Несмотря на потерю чувствительности, ваше тело продолжает исправно функционировать, а помимо головы у вас ещё есть мысли, чувства и переживания, которые никто не сможет у вас отнять, – ответила я мужчине, усадив его в инвалидное кресло и закрепив на груди Льва ремень безопасности.
– Ну да, всё вышеперечисленное при мне, и я продолжаю вести богатую и полную смысла жизнь в этом неподвижном теле.
– В судьбе каждого из нас случаются трагедии, разделяя жизнь на до и после, однако никто не в силах помешать нам обрести утраченный смысл бытия, кроме нас самих, пусть для этого и требуется определённое время и усилия с нашей стороны.
– Вы говорите словами моей сестры, однако обе вы передвигаетесь на своих двоих, а не сидите в инвалидной коляске с трубочками в выходных отверстиях. Поэтому не нужно рассказывать мне об исцеляющем душу значении времени и усилиях, пока не окажетесь на моём месте.
– Простите, я не хотела вас обидеть. Мне нужно умыть вас перед завтраком.
– Тогда молча делайте свою работу и не стройте из себя философа. Что вы вообще можете знать о жизни в свои двадцать с небольшим?
В ответ на слова мужчины я могла бы поведать ему о том, как выросла без отца, ухаживала за умирающей мамой и забочусь о двух одиноких стариках, однако решила не провоцировать Льва на новые упрёки в свой адрес. Пусть я и не считала себя виноватой в том, что пожелала немного приободрить мужчину, он всё же был прав в том, что мне не следовало поучать его жизни, не зная, какого ему приходится в парализованном нише шеи теле.
– Так я и думал, – хмыкнул Лев, сочтя моё примирительное молчание за капитуляцию.
Завезя коляску мужчины в туалет, я умыла лицо Льва влажным полотенцем, почистила ему зубы и причесала растрёпанные после сна волосы.
– Доброе утро, Амелия! Спасибо за вкусный завтрак, – поприветствовал меня сидящий за обеденным столом кемпера Михаил, расправляясь со своей порцией яичницы с тостами и ароматным кофе.
– Приятного аппетита! – ответила я водителю, будучи благодарна ему за тёплые слова, после чего разместила коляску Льва у стола и села в кресло напротив него.
– Куда нам ехать дальше? – поинтересовался у меня Михаил, закончив завтрак и поместив грязную посуду в раковину из нержавейки.
– На набережную, к городскому порту, – сказала я мужчине, когда тот сел за руль автодома и включил навигатор. – После завтрака я повезу Льва на прогулку по набережной и попрошу вас сходить в расположенный у порта ресторан «Фрегат», чтобы забронировать нам обеденный столик на троих.
– Принято, – ответил Михаил и завёл мотор дома на колёсах.
Покинув оживлённую парковку железнодорожного вокзала Петрозаводска, мы направились по проспекту Ленина и Пушкинской улице в направлении порта. Голодный Лев молча съел из моих рук сытный омлет и тосты, запив всё кофе, после чего я вытерла мужчине салфеткой рот и позавтракала оставшейся частью своей еды.
К тому моменту как я закончила мыть посуду, кемпер устроился на парковке Петрозаводского порта, расположенного между городской набережной и гостинично-ресторанным комплексом «Фрегат», выбранным Дианой в качестве места, где нам предстояло совершить знакомство с традиционными блюдами карельской кухни. В то время как я вывезла Льва из автодома на улицу, Михаил отправился к занимающему внушительную площадь комплексу «Фрегат», за двухэтажным зданием которого возвышалось колесо обозрения, являющееся частью парка детских аттракционов.
Вдохнув щедро пропитанный запахом хвои летний воздух, я окинула взглядом находящуюся на берегу Онежского озера Александровскую пристань, с причалов которой регулярно отправлялись на остров Кижи быстроходные «Кометы» и гостили многоярусные круизные теплоходы, курсирующие по центральной части России. Вдали величественной Онеги, являющейся вторым по величине пресным озером в Европе, на северо-восточном побережье Петрозаводской губы виднелась густая поросль елей и сосен «Заозёрского» заказника, занимающего площадь более двух с половиной тысяч гектар.
Восхитившись необъятными просторами Онежского озера, воды которого пребывали в этот утренний час в состоянии обманчивого покоя, я с воодушевлением повезла Льва на неспешный променад по набережной Петрозаводска. Набережная являлась главной достопримечательностью города, раскинувшись посреди Петровского сквера, между устьями рек Лососинка и Неглинка, и предлагала посетителям живописную прогулку меж россыпи авангардных скульптур, подаренных Петрозаводску городами-побратимами в честь трёхсотлетия столицы Карелии.
Первую остановку во время прогулки с Львом по берёзовому скверу мы совершили у памятника основателю города – Петру I, заложенному в честь двухсотлетия со дня рождения императора и открытому в 1873 году в честь векового юбилея Александровского завода, который некогда выплавлял чугунные пушки и ядра для нужд русского флота и крепостной артиллерии. Правой рукой бронзовая статуя трёхметрового Петра в парадном мундире и ботфортах указывала на устье Лососинки, где в 1703 году были заложены металлургический и оружейный завод, дав основание Петрозаводску, который приобрёл статус города при Екатерине II, в 1777 году.
– Вас что-то рассмешило?! – удивлённо обратилась я к Льву, заметив улыбку на лице мужчины, взирающего снизу вверх на памятник первого российского императора.
– Не думал, что у меня с Петром найдётся так много общего, – загадочно ответил Лев. – Мы оба обречены на вечную неподвижность, будучи лишены возможности уйти и полностью зависим от воли приглядывающих за нами людей.
Понимая, что никогда бы не подумала о статуе Петра I в подобном ключе, я мысленно принесла императору благодарность за создание столицы Карелии, по причине чего наше путешествие с Львом смогло состояться, после чего повезла мужчину далее вдоль Онежской набережной. Мощёная карельским гранитом, диабазом и шокшинским малиновым кварцитом набережная была обустроена выстроившимися в ряд фонарными столбами и скромным количеством небольших скамеек. Слева к ухоженной набережной прилегал изумрудный газон, за которым пролегала обрамлённая берёзовой рощей пешеходная дорога для любителей прогулок в тенистом сквере. Справа набережная нисходила в манящую таинственной синевой Онегу, освещаемую тёплым светом безоблачных небес.
Немногочисленные в утренний час прохожие мирно сидели на скамейках, прогуливались по набережной или пересекали её на велосипедах и электросамокатах, придавая своим присутствием данному месту оживлённый вид. Свернув с набережной налево, на серую брусчатку, мы оказались с Львом у стилизованного под берёзу искусственного дерева, безлиственные ветви которого были украшены разноцветными скворечниками.
– Это «Дерево желаний» – скульптура, подаренная Петрозаводску шведским городом Умео, – поделилась я с мужчиной своими знаниями, полученными при изучении списка Дианы обязательных к посещению мест Петрозаводска и Карелии. – По замыслу автора скульптуры, если прошептать своё желание в ушную раковину, прикреплённую к дереву, оно непременно сбудется.
– Скупость шведов не ведает границ, – пробурчал себе под нос Лев, разглядывая расположенную на дереве, на уровне головы человека среднего роста, большую ушную раковину. – Золотая рыбка исполнила три желания старика, щука – ещё больше желаний Емели, а это шведское бревно со скворечниками исполняет всего одно.
– Зато сокровенное, – возразила я мужчине и прошептала в искусственное ухо своё желание, загадав, чтобы это путешествие прошло успешно, и по его завершению Лев вновь научился смотреть на мир в радужных тонах.
– Вы действительно верите в подобные суеверия?! – усмехнулся мой подопечный. – Может, вы и в Деда Мороза верите, и в вечную жизнь после смерти?
– Всегда нужно верить во что-то светлое и надеяться на лучшее, – ответила я Льву, вернувшись к его коляске.
Рассчитывая, что следующий арт-объект понравится мужчине больше, я вывезла Льва обратно на каменную набережную и остановилась у расположенной у воды изящной скульптуры, состоящей из двух схематично выполненных из металлических прутьев фигур, которые забрасывали в Онежское озеро ажурную сеть.
– Это скульптура «Рыбаки», ставшая первым установленным на набережной Петрозаводска арт-объектом, подаренным городу кубинским скульптором Рафаэлем Консуэгра, – пояснила я мужчине. – По идее скульптура, этот памятник представляет собой русского и американского рыбака, осуществляющих совместный труд по закидыванию в озеро сети.
Будучи заинтересован весьма необычной скульптурой, Лев довольно долго её рассматривал, вглядываясь в лица металлических «Рыбаков», после чего, наконец, нарушил молчание и скупо изрёк: – Стрёмные они какие-то, особенно американец. Сразу видно, замышляет недоброе, думая стащить у русского сеть, а то и весь улов.
– К слову, петрозаводцы называют эту скульптуру «Карельские терминаторы» или «Борющиеся с паутиной дистрофики».
– Точно! Терминаторы-дистрофики. Теперь я понял, на кого похожи эти железяки.
Оставив «Рыбаков» забрасывать в многоводную Онегу металлическую сеть, я повезла Льва далее по набережной, остановившись у другой железной скульптуры, расположенной возле изумрудного газона и раскидистых берёз.
– А эта композиция современного искусства называется «Тюбингенское панно», состоя из закреплённых в земле и устремлённых в небо шестидесяти одной мачты различной высоты. Скульптура была подарена Петрозаводску немецким городом Тюбингеном, являясь наиболее загадочным арт-объектом во всём Петрозаводске. В некоторые из металлических мачт скульптуры вмонтированы восемь камней, собранных в исторических местах Тюбингена и Петрозаводска. Мачты символизируют многовековую историю двух городов, а также воспоминания об их тесной дружбе.
– Ну, тут хотя бы всё понятно. Выпившие после рабочей недели немцы пытались собрать очередной «Мерседес», но что-то пошло не так, и у них получилась эта загадочная хрень. Всегда знал, что современное искусство очень переоценено.
– Считается также, что эта скульптурная композиция отображает неповторимость человеческих судеб, олицетворяемых непохожими друг на друга мачтами, однако, даже авторы «Тюбингенское панно» не дают точного ответа на вопрос, что именно символизирует их творение.
– Конечно, не дают. Уверен, немцы настолько набрались баварского пива во время труда над своим гениальным творением, что даже не помнят, что хотели этим сказать.
– Петрозаводцы называют данную композицию «Памятник набору отмычек» или «Смерть парашютиста».
– В принципе, оба варианта хорошо подходят, но сдаётся мне, что это вовсе не мачты, а удочки кубинских терминаторов-дистрофиков.
Оставив ироничное предположение Льва без ответа, я отвезла его далее к высокой авангардной скульптуре из финского города Йоэнсуу под названием «Искра дружбы», которая представляла собой символические голубые ворота, разомкнутые наверху, из двух половинок которых вырывались золотые искры. Сразу за воротами располагалась другая абстрактная скульптура «Волна дружбы» из финского города Варкауса, олицетворяющая тему роста добрососедских отношений между двумя городами, подобно морской волне, которая становится с годами только сильнее.
– Ага. Видимо, финны из большой дружбы с Россией вступили в НАТО и строят на границе с Карелией многокилометровый забор с колючей проволокой, стремясь укрепить многовековую дружбу двух народов, – едко заметил мужчина в ответ на моё описание ему финских скульптур.
Поняв, что Лев не питает особой любви, по крайней мере, к четырём западным державам, мне стало любопытно, удастся ли мужчине собрать Флеш-рояль у следующего арт-объекта.
– Эта скульптура называется «Спящая красавица», подаренная французским городом Ла-Рошель, и символизирует карельскую женщину, томно покачивающуюся на волнах в единении с природой, олицетворяя собой продолжательницу рода и саму жизнь.
– Может, скажете сразу, как именуют сие творение петрозаводцы?
– «Карельская мадонна».
– Вот эта металлическая баба, лежащая на бетонных трубах, словно молочный поросёнок на вертеле – мадонна?! Может быть, есть ещё какое-нибудь название?
– «Мечта сантехника», – повержено ответила я Льву, с лёгкостью превратившему своё Каре во Флеш-рояль.
– Другое дело! – одобрительно ухмыльнулся мужчина. – Именно так и выглядит сокровенная мечта о женщине годами не просыхающего французского сантехника. Разве можно было ожидать от лягушатников чего-то иного?
Заметив неподалёку пару стоящих на набережной декоративных пушек, напоминающих о былой деятельности Александровского завода, я была почти уверена, что уж оружие-то моему подопечному должно понравиться.
