– Ты, что ли, «новый русский»?
Я говорю:
– Новый, но пока не совсем.
Они говорят:
– У тебя крыша есть?
Я наверх показываю, говорю:
– Да вроде вот она.
Они говорят:
– Да, видать, у тебя эта крыша поехала, мы тебя про другую крышу спрашиваем.
Я говорю:
– Мужики, вы чего, крыши, что ли, ремонтируете? Говорите прямо, чего хотите.
Они говорят:
– Охранять тебя хотим, пока на тебя не наехали.
Я говорю:
– Я вроде по улицам осторожно хожу, никто вроде не наезжает.
Они говорят:
– Дома наехать могут.
Я говорю:
– Да вы что, у меня квартира маленькая, там даже не развернешься, кто ж туда заедет?
Один говорит:
– Вот я сейчас развернусь и заеду. Хочешь, охранять тебя будем, тогда плати!
Короче, плачу им тридцать процентов. И они меня от себя охраняют. Месяц проходит – меня в налоговую инспекцию вызывают.
– Плати, – говорят, – новый налог ввели.
Я говорю:
– На что налог?
Они говорят:
– На «новых русских». Ты в прошлом месяце шесть миллионов заработал?
– Да, – говорю, – вот у меня и документы есть.
Они говорят:
– Ну вот, плати теперь налог семь миллионов.
Пришел к своим мужикам, говорю:
– Мужики, сделайте мне гроб получше.
Они мне такой сделали, с инкрустацией, и на борту золотыми буквами вывели: «Слава КПСС». Выпили мы с мужиками, лег я в гроб, и понесли меня хоронить. Несут меня, впереди оркестр, сзади народ толпой валит. Слышу, одна тетка объясняет:
– Генерала хоронят, который Белый дом два раза защищал.
Я мимо рэкетиров своих проезжаю, сел в гробу, говорю:
– Хрен вам, а не тридцать процентов!
Они говорят:
– Это почему?
– А потому что, – говорю, – я дуба дал и коньки отбросил, так что вы свои тридцать процентов можете получить на том свете угольками.
Мимо налогового управления проезжаю, встал во весь рост и кричу:
– Эй, вы, наложники, хрен вам, а не семь миллионов, в гробу вы меня все видали!
Они кричат:
– А налог на наследство?
Я кричу:
– Кому я должен, всем прощаю. А кому это не нравится, могут все мои деньги получить с моего наследника, «нового русского» – Сергея Мавроди.
Ремень
Вот дожили, все торгуют. Раньше торговали в магазинах. В крайнем случае в ларьках, теперь – в ларьках, с лотков, с рук, с ног, с ближним зарубежьем, с дальним. Один мужик, рассказывают, перевез через границу в Польшу в штанах 10 граммов радиоактивного урана. Ему говорят: «Ты что, дурак, детей же никогда в жизни не будет!» Он говорит: «Да фиг с ними, с детьми, зато внуков на всю жизнь обеспечу!»
В общем, шли к рынку, а пришли к базару. У метро не протолкнешься, кто что продает. Один колбаску, другой унитаз. Тетка одна что-то в коробочке продает, пригляделся – клопы. Три маленьких, а один здоровый такой, мордастый, глядит исподлобья и матерится. Военный из-под полы шинели продает ядерную боеголовку. Крепенькая такая, кругленькая, во взведенном состоянии. Того и гляди, сейчас рванет. Мужик продает попугая, который голосом Горбачева говорит: «Усе, перестройка закончилась, следующая станция “Павелецкая”».
А один мужик стоит, вроде ничего не продает, ничего не покупает, стоит себе, не трогает никого. Одна тетка подходит, говорит:
– Из одежды ничего нет?!
