– Габриэль! – повторил Дженкинс. – Пошли, они тут сами справятся.
– И запомните, – сурово сказал Беннетт, – никакой хвои, только лиственные!
Дженкинс отсалютовал, вручил мне фонарь, сам закинул на плечо топор и, кажется, даже ни на секунду не задумавшись, направился прямо в лесную чащу. Я с трудом следовал за ним, и, скажу честно, не до конца доверял его резвости. Дженкинс скакал впереди меня из одного сугроба в другой, а я едва переставляю ноги. Брюки вместе с обувью промокли быстро, длинное пальто цепляло подолом снег, что ещё больше затрудняло шаг. Время от времени мне казалось, будто неведомая сила ухватила меня за одежду и держит, уберегая от чего-то ужасного в лесу.
Мы уходили всё дальше и дальше. Иногда я оглядывался и прислушивался, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, насколько глубоко мы забрели, пока в конце концов голоса и шум у поезда не затихли окончательно. Я остановился и посмотрел назад. Мне не по себе. Стволы сомкнули за нами стену, тяжёлые колючие ветки застилают небо. Свет пробивается где-то понизу, снег едва заметно поблёскивает в его лучах. Я чувствую себя в ловушке, в тёмной комнате, где меня заперли.
Я зажёг свет. Тьма вокруг нас рассеялась, но будто бы не теряла надежды и ждала, когда фонарь потухнет. Темнота сгущалась, свисая на нас вязкими, липкими каплями. Над головой загудел ветер, раскачивая деревья. Прямо передо мной в снег упало что-то большое. Я шарахнулся от испуга, но не успел это разглядеть, как оно вспорхнуло и улетело в неизвестном направлении.
– Сова, – с непоколебимым спокойствием сказал Дженкинс, на его лице не дрогнул ни один мускул. – Их здесь полно.
– Разве птицы падают с веток?
– Замёрзла, – пожал плечами он и с уверенностью продолжал идти дальше. – Чего только не увидишь в лесу зимой! – засмеялся Николас. – Разве ты не бродил по лесу ночью? Девушки такое любят. Визжат от каждого шороха, но кого не манят опасности?
– Город прокурил меня насквозь, – ответил я с ностальгией по тихому клубу, в котором любил читать газету и пить виски по воскресеньям. Я опасливо огляделся. – Терпеть не могу такие места.
Дженкинс не менял курс, он упрямо продолжал идти вперёд. Я устал гнаться за ним и с превеликим удовольствие вернулся бы к поезду. Замёрз, вымок до нитки, ещё и голод так не вовремя напомнил о себе.
В какой-то момент ветер стих. Лес показался мне пещерой: тёмной, уходящей глубоко в недра земли и населённой злыми духами и призраками. Как в самой настоящей пещере, чем глубже мы заходим, тем душнее становится воздух. Жарко, сыро и под дых бьёт тёплый запах гниющей древесины. Со всех сторон слышатся голоса. То детские, то вполне взрослые женские. В темноте мелькают белёсые силуэты. Я с дрожью вспоминаю неживое лицо Лиззи Льюис и до смерти боюсь разглядеть его где-то поблизости. Силуэты смотрят на нас и шепчутся. Выглядывают из-за стволов, прячутся за чёрными кустами и хрустят снегом.
Поначалу мне казалось, что я принимаю наши с Дженкинсом шаги за чьи-то ещё, тогда я останавливался и прислушивался, пристально наблюдая за компаньоном, однако его шаги разнились с теми, которые доносились из темноты. Я изо всех сил стараюсь не замечать их, но то и дело отвлекаюсь на видения. Тело охватил озноб, и будь я немного слабее духом, то рухнул бы прямо здесь от гнетущего ужаса.
Дженкинс замедлил шаг. Он с радостью шёл бы быстрее, но фонарь у нас только один и его несу я. В конце концов Дженкинса стала раздражать моя медлительность. Топор с его плеча полетел в снег, едва не утонув в нём, а Николас обернулся:
– Чего ты копаешься, Габриэль? – практически рычал он. – Так мы и до вечера не вернёмся!
– Здесь кто-то есть, – приглушённо ответил я, присматриваясь к шустрым теням совсем близко. – За нами всё это время кто-то идёт!
– Нет здесь никого, кроме нас! – Дженкинс в отличие от меня не видел нужды говорить тише. – Да и кто здесь может быть?! Волки? – последнее он выкрикнул, и в ветках над нашими головами от испуга зашевелились птицы. – Медведь? Лисы? Какое зверьё высунет нос в такой холод?
– Это люди, – в ужасе выпалил я. – Всё люди. Похоже, сегодняшней ночью я видел призрака!
– Да брось, Габриэль! – разумеется, Николас мне не поверил. – Призраков не существует! А в этом лесу кто только не бродит!
– Сам знаешь, это не так! Никаких людей здесь и в помине нет! Живых уж точно!
– А мертвецы прогулок не любят, – сквозь зубы проговорил он, подавшись вперёд.
Страх заставлял меня забыть о всяких нормах приличия. Я кричал во всё горло и готов был наброситься на Дженкинса с кулаками, только бы он мне поверил! А после я бы бежал из этого проклятого леса так быстро как никогда, словно за мной гонятся все живые существа здешних мест.
– Чёрт с тобой, – раздражённо отмахнулся Дженкинс. – Я был о тебе другого мнения, Габриэль.
Больше он ничего мне не говорил, но тем не менее мы пошли обратно. Фонарь мигает, шепотки за спиной становятся всё громче и чётче, но во мне затеплилась надежда, что вот-вот впереди забрезжит дневной свет. Дженкинс что-то бормочет, оглядывается по сторонам и пару раз я заметил, как мой компаньон вздрагивал. Он рывками поправляет тяжёлую шубу и дергает плечами. Шаг становится быстрее, путанее, затем Дженкинс возвращал самообладание. Но какой ценой! Видит ли он то же, что и я?
Я поравнялся с ним:
– Что ты слышишь?
– Ничего, – рявкнул Николас. – Я ещё в своём уме. Это всё ветер, это лес. Всего лишь. Здесь никого нет.
Я больше не спрашивал. Спустя какое-то время мы вышли из леса и буквально у самой его кромки обнаружили несколько берёз. Дженкинс снова выругался, принявшись рубить деревья, а я тем временем заметил в снегу следы. Мы заходили в чащу ровно в этом же месте, но никаких берез прежде не видели. Чуть поодаль от наших следов мне попались припорошённые отпечатки поменьше. Снова вспомнился призрак, так похожий на Лиззи Льюис. В очередной раз меня накрыло дурное предчувствие.
Позже нас заметил Тедди Джонс. Он в два счёта забрался на крышу вагона и махал нам оттуда.
– Эй! Мистер Стоун! – кричал Тедди. – Что там с деревьями?! Нашли?!
Отвечать я не вижу смысла – он всё равно не услышит меня с такого расстояния. Тем не менее Джонс и сам отлично видел, как Дженкинс срубил последнее дерево, и крикнул:
– Я сейчас! Сейчас! – Тедди ловко спустился на землю. – Не тащить же вам в одиночку!
Мы провели на улице весь день, пока солнце совсем не скрылось за горизонтом. К тому времени большую часть завала удалось расчистить. Мы, валясь с ног от усталости, вернулись в поезд. Я надеялся немного передохнуть перед ужином и переодеться в сухое, но в мыслях крутились силуэты, прошлая ночь и такой натуральный голос Лиззи Льюис.
Я переоделся, машинально поправил карманы и наткнулся на бумажку. Та самая записка без текста, которую я получил, как только сел в поезд. За это время букв не появилось, впрочем, как и новой догадки что могло значить послание. Всё больше я склоняюсь к тому, что это была просто чья-то глупая шутка.
В коридоре я встретил начальника поезда. Он светится не то из-за возможности наконец продолжить путь, не то из-за только что опрокинутого стакана виски. Беннетт растирает покрасневшие ладони и хлопает себя по замёрзшему лицу. Его форму покрывают крохотные льдинки. Странно, что в тепле они до сих пор не растаяли.
– Мистер Стоун! – радостно воскликнул он и несдержанно кинулся меня обнимать. – Вот-вот поедем, представляете? Я боялся, мы здесь замёрзнем!
– Что вы! – неловко похлопал я его по плечу. – В Рождество никто не должен умирать. Это просто нечестно.
– Вот именно! – смеялся Беннетт. – Как верно сказано, мистер Стоун! – он ещё раз обнял меня и ни с того ни с сего смутился. – Не смею Вас больше задерживать. Должно быть, Вас уже заждались на ужин.
Беннетт быстрым шагом скрылся. Я смотрел ему вслед, как услышал щелчок дверного замка. Дальняя дверь купе открылась, и в коридоре появился тонкий силуэт Азы. Её платье совсем не похоже на наряды других пассажирок: у цыганки оно из летящей лёгкой ткани пугающего и манящего чёрного цвета. Широкие рукава делают руки похожими на крылья, а воздушный подол создаёт впечатление, будто Аза парит в чернильном облаке дыма.
Все кутаются в одежду потеплее. Даже я не забываю про свитера, хоть и не очень-то их жалую. Но только не Аза – её тонкая белая кожа на мгновение показалась мне покрытой льдом. От одного взгляда на неё меня морозило и в голову лезли мысли, будто Аза неживая, но затем я смотрел в глаза цыганки. В них горел огонь, которым могли согреться все пассажиры до единого.
Аза прошла мимо меня, поприветствовав лишь лёгким кивком. Я не сумел выдавить ни слова в ответ и просто последовал за ней в вагон-ресторан. Чудесным образом отошли мысли о голоде и усталости, о холоде и страхе. Внутри разливалось небывало спокойствие, умиротворение и всепоглощающая тишина. Вместе с тем терялось ощущение реальности. Будто нет ни поезда, ни пассажиров, да и Ричард Беннетт никто иной как неприкаянная душа. Настоящая среди всего этого хаоса только Аза, потому я беспрекословно следую за ней, пока из забытья меня не возвращает звонкий голос Лиззи Льюис:
– Габриэль! Мы Вас заждались!
Я отвлёкся всего на секунду, а когда снова посмотрел перед собой, Азы уже не было. Она будто растворилась в воздухе. Голова сразу стала тяжёлой, как с похмелья. С трудом понимаю где я и как вообще здесь оказался.
За столом с Лиззи сидели Дженкинс, Тедди Джонс и тот мужчина в синем костюме, чьё имя я так и не вспомнил утром. Он подвинулся, освобождая мне место с краю.
– Кажется, мы ещё не знакомы, мистер Стоун, – он протянул мне руку. – Эмброуз Франклин, рад встрече.
– Я тоже, мистер Франклин, – ответил я и сел рядом с ним.
– Пожалуйста, зовите меня просто Эмброуз.
– Как угодно, – я улыбнулся.
Не выдержав, я снова обернулся, высматривая среди присутствующих Азу. Её нигде не было. Если так пойдёт и дальше, рано или поздно я начну считать себя помешавшимся. В конце концов, Аза не похожа на призрака, а значит не может бесследно исчезнуть. На языке горчит разочарование. Я повернулся к столу и встретился со взглядом Лиззи. Она не произнесла ни слова, но на её лице читались беспокойство и грусть.
Позже официант принёс мой ужин, чуть не вывернув содержимое тарелки на меня из-за поезда – он тронулся с места. Пассажиры ликовали, тут же попросили открыть бутылку шампанского, а кто-то даже запел рождественскую песню.
– Выпьем! – воскликнул Дженкинс, подняв бокал. Жест оказался слишком резким, шампанское расплескалось и прозрачными каплями стекало на стол с его пальцев. – Если бы не мы, то сколько ещё этот поезд простоял на месте?
