Галдёж
Наступила зима. Выпал снег. Птицы с трудом находили себе пропитание. В нашей кормушке стало тесно и шумно.
Наблюдение занимало много времени. К вечеру я уставал. Пришлось променять ночную охоту за фантиками, крышечками, мячиками и меховыми мышками с пластмассовыми глазами на полноценный здоровый сон. В конце концов, всё это я могу делать днём. В перерывах между наблюдениями.
Около восьми утра раздвигаются шторы. Начинается представление.
Отовсюду слетаются мелкие птицы – жёлтопузые почитатели и обожатели проса, семян подсолнечника, тыквы, льна. Они рассаживаются на ветках деревьев, растущих неподалёку. Слышится приветственное похлопывание крыльев и похрустывание веток, раскачиваемых непоседами. Пустые брюшки нетерпеливо толкаются в ожидании завтрака.
Через несколько минут тишину нарушает нестройный птичий хор. Каждый хочет солировать, выкрикивая свою мелодию громче. Песня превращается в галдёж, на фоне которого то тут, тот там, слышится возмущённое:
– Где еда?!
– Ну, когда? – спрашивает синичка.
– Есть будем? – дополняет лазоревка.
– Опять семечки, да? – уточняет другая синичка.
– А сало будет?
– Что дают?
– Кормят?
– Ты мне на лапу наступил! – возмущается маленькая лазоревка.
Это серый воробей налетел на неё. Я видел. Задира даже не попросил прощения. То-то он мне сразу не понравился!
– Сама не толкайся, – гневно чирикнул воробей.
– Что так долго?
– Кормить будут?
– Грустно… – вздыхает синичка.
– Про-мозг-ло… – всхлипывает лазоревка.
– Голодно… – сетует другая синичка.
– Я требую корм. Немедленно! – голосит разгневанный воробей.
Хозяйка надевает тёплую кофту, открывает окно, наполняет кормушку и уходит.
Птицы тут же слетаются, будто потерпеть не могут ни секунды! Куда спешить? Ваш корм никто не съест.
–Басенька, иди завтракать! – доносится из кухни голос хозяйки.
– Бегу-у-у!
– Осторожнее! Не торопись. Твой корм никто не съест.
– Я и не спешил вовсе… Так, пробежался немного. После физических нагрузок аппетит лучше.
– Тогда приятного аппетита! – прищурившись сказала хозяйка и рассмеялась.
А мне почему-то стало стыдно.
Франт и Мелкий
На дне кормушки лежали остатки корма. Птицы набили брюшки досыта и улетели восвояси. Две синички неторопливо доедали семена конопли, ягоды рябины и черники. Я слушал их беседу.
Большак поправил модный оливковый жакет и элегантное шёлковое кашне. Так называют мужской шарф или шейный платок.
Интересно, как долго этот франт вертелся перед зеркалом, пока наряжался?
– Мои родственники живут в Европе и в Азии, на Ближнем Востоке и даже в Африке, – важно посвистывал большак.
Ветер усилился. Франт сильнее надвинул на глаза смолянисто-чёрную шляпу.
– Мы такие домоседы! Любим свою малую родину.
А это, вероятно, маленькая синица – Лазоревка.
– Разве вам никогда не хотелось улететь в дальние страны. Где не бывает зимы, где вдоволь мошек и комаров?
– Понимаешь, Мелкий, в чужом краю ничего не радует. А дома – каждая травинка мила.
Ветер всё сильнее раскачивал деревья. Они поскрипывали, ветки грозно трещали. Франт пугливо озирался.
Кажется, я догадываюсь, почему он носит такой яркий наряд. Из-за природной бледности, доставшейся большаку от любимой маменьки, он выглядит невзрачно и даже болезненно. Похож на средневекового аристократа с толстым слоем белил на щеках.
Ветер подвывал. Старое дерево устало заскрипело и наклонилось.
– В путь! – решительно скомандовал большак и улетел.
– Такой большой и такой пугливый, – заметил Мелкий и продолжил трапезничать.
Лазоревки отличаются от большаков не только размером. Малышки носят голубовато-жёлтое оперение и лазоревую шапочку. А вокруг глаз-бусинок рисуют ультрамариновые полоски.
Моя хозяйка тоже так делает. Наверное, хочет быть похожей на лазоревку.
А я с удовольствием примерил бы чёрную шляпу, да ушки примять не хочется.
Когда метёт метель…
Меня разбудил страшный свист. За окном было темно. Я на цыпочках подошёл к окну.
