– Что за «оговорка»? Начать прямо сейчас то, что намечено на вечер?
– Оно бы, конечно, неплохо, – подыграл ему Родионов, – но уже после того, как мы обменяемся той информацией, что удалось накопать за это время. – И уже с долей просящей нотки в голосе: – А то, понимаешь, у меня этот самый Ложников уже зудом зудит, чего доброго, сниться скоро будет.
– Зудом зудит… Он у меня тоже скоро зудом зудеть будет. И знаешь почему? Во Владивостоке убит его сын, Алексей Ложников. И опережая твои вопросы, сразу же даю вводные: совладелец «Дальросы» и президент Торгового дома «Алексий и Компания». Довольно смышленый хлопец, который мог бы подхватить наследие отца, то бишь «Дальросу», если бы Ложников-старший был избран в Госдуму.
– Но почему Владивосток, тогда как «Дальроса» – это сахалинское образование?
– Да потому Владивосток, что именно там обосновалась дочерняя компания «Дальросы», официально именуемая Торговым домом. Врубаешься? Но и это еще не всё. Короче, я бы не стал утверждать, что детище нашего уважаемого Александра Борисовича – чисто сахалинское образование. Его сынка могли замочить даже в Москве.
В его словах прозвучали нотки откровенной неприязни к семейству, на что невозможно было не обратить внимание.
– То есть «Дальроса» – это разветвленная сеть филиалов в Японии и в России, часть из которых замаскирована под торговые дома? – уточнил Родионов.
– Молодец, все понимаешь правильно, но обо всех нюансах этого образования чуток попозже, когда войдешь в курс дела.
– И все-таки? Судя по всему, кто-то пытается уничтожить эту сеть?
– Я тоже поначалу был уверен, что главная цель заказчика – уничтожение созданной Ложниковым сети, но если мне не изменяет интуиция – это была ошибочная версия.
– Что, перевод «Дальросы» на другие рельсы?
– В том-то и дело, что рельсы и паровозы прежние, а вот машинисты уже меняются.
– Иными словами, передел сферы влияния.
– Можно, конечно, сказать и так, но лично я считаю, что идет расчистка поля для захвата уже сложившегося бизнеса.
– Криминального бизнеса!
– Естественно. Кстати, я бы несколько расширил твое уточнение. «Дальроса» и все что, с ней связано, – это не просто криминальный бизнес, а бизнес, сросшийся не только с сахалинским, но и с московским чиновничьим аппаратом, который крышуют отдельные представители силовых структур.
– В таком случае кем же оказался этот безумец, решившийся на зачистку поля?
Полковник покосился на столичного гостя, который мог с чисто московской вальяжностью клеить ярлыки дальневосточным авторитетам, и его губы скривились в иронической усмешке.
– Безумец, говоришь? Я бы не сказал, что это безумец, хотя… хотя в иной ситуации его можно было бы назвать и так.
– Что, был просчитан каждый шаг и загодя перекуплены те чиновники и силовики, которые до этого обеспечивали спокойную жизнь Ложникову?
– Возможно, так все и было. Возможно. Но одно могу сказать совершенно точно: «Дальроса» – это не только наш уважаемый господин-товарищ Ложников с его прикрытием, сумевший прибрать к рукам три десятка рыболовецких посудин, но и вор в законе Сохатый. А чтобы решиться на войну с Сохатым, надо было действительно просчитать буквально каждый шаг и, что не менее важно, – заручиться поддержкой якудзы. А это, как бы выразился товарищ Ленин, архисложное дело.
«Заручиться поддержкой якудзы…»
Об этом же говорил и Акира Нуамо, когда выдвинул версию, что убийство не обошлось без помощи якудзы, и один этот факт, если все действительно так, расширял потенциальные возможности того, кто стоит за этой расчисткой.
– Хорошо, пусть будет не безумец, – вынужден был уступить Родионов, – а криминальный гений местного масштаба. Но я все-таки хотел бы услышать твою версию того, кто заказал Ложникова.
– Ишь ты, рабочую версию ему подавай. А у меня, дорогой ты мой коллега, пока что информации маловато, чтобы начать полновесную разработку той версии, которую лично я считаю рабочей. Крутимся вокруг да около, а толку с гулькин нос.
Переключив скорость, он обошел тащившийся впереди него «Камаз», негромко выругался и словно точку в разговоре поставил:
– Но ничего, будет и на нашей улице праздник, лишь бы по жопе не дали.
– Что, есть опасность, что кто-нибудь подметное письмецо кинет в Москву?
– Не исключаю и подобный вариант, тем более что нечто похожее уже было. Ну да ладно, не будем о грустном, а вернемся к нашим баранам. А вопрос сформулируем так: «Кто бы это мог начать войну против Сохатого, причем столь успешно?» Отвечаю: «Криминальный лидер, который сейчас набирает силу». Слышу следующий вопрос: «Кто конкретно?». Отвечаю: «Роман Камышев, лагерное погоняло – Мессер». Также не исключены варианты захватов со стороны приморских ловцов удачи – там уже давно косятся на такой жирный кусок, как Сахалин с Курилами.
Закончив свой монолог, Агеев покосился краем глаза на москвича, но тот молчал, и он негромко произнес с нотками усталости в голосе:
– И все-таки, чтобы там ни говорили про Приморье, моя рабочая версия – Мессер. И как только я выйду на него как на стопроцентного заказчика Сохатого, я уже буду точно знать, кто заказал Ложникова.
Когда они подъехали к гостинице «Космос», в которой был забронирован одноместный полулюкс, и полковник помог гостю разместиться в номере, напомнив, что заедет за ним в восемь вечера, дабы обсудить в спокойной обстановке кое-какие вопросы относительно предстоящего расследования, Родион едва ли не заскулил просительно:
– Андрей, дорогой, я, конечно, благодарен тебе за приглашение, но, может, домашние посиделки оставим хотя бы на завтра, а сегодня эту же бутылку коньяка усидим у меня в номере? Честное благородное слово, не вынесу домашнего комфорта и поплыву. А перед твоей женой, само собой, извинись.
– Так, может, на завтра и наши с тобой проблемы отложим? Сейчас махнем по рюмахе за твое прибытие, и отдыхай до утра.
– Э-э-э, дорогой ты мой, – погрозил ему пальцем Родионов, – а вот это уж хренушки. Рюмаха, конечно, это святое дело, тем более что у меня в чемодане дожидается своего часа бутылка саке, но сразу же после работы ты возвращаешься сюда. Да, и вот что еще! Прикажи сделать для меня выборку тех преступлений по Сахалину с Курилами, которые могли бы подходить под криминальные разборки. И еще одно. Ты не против, если завтра с утра мы навестим вдову Ложникова? Я, конечно, понимаю, что ей сейчас не до нас, но…
– Без проблем, – успокоил его Андрей, но заметив недоуменный взгляд столичного следователя, пояснил: – Это вторая жена Александра Борисовича, так что к его сыну, то есть к Алексею Ложникову, она не имеет никакого отношения. Не исключаю даже, что в душе она довольна тем, что оставшееся после мужа наследство делить с ним не придется. Но при всем при этом баба рвет и мечет, чтобы найти убийц.
– Говоришь, наследство делить не придется? – насторожился Родионов. – Так это же еще одна версия!
– У нас тоже кое-кто хотел бы развернуть следствие в эту сторону, – хмыкнул Агеев, – но могу тебя заверить – версия ложная.
…Часы показывали начало двенадцатого, когда полковник заторопился домой, и следователь проводил его до машины. После чего вернулся в номер, засыпал в «командировочный» бокал две чайные ложки растворимого кофе, залил кипятком и, добавив в него кубик рафинада, включил телевизор. На экране мельтешили актеры с характерным разрезом глаз, из-за чего можно было догадаться, что он попал на канал телевидения острова Хоккайдо, и, несколько раз щелкнув пультом и не найдя ничего более-менее интересного, он выключил изображение.
То ли из-за напряжения последних дней, то ли из-за резкой смены часовых поясов, к которым он еще не привык после Москвы, или потому, что была выпита всего лишь одна бутылка коньяка, он оставался на удивление трезв и работоспособен. Хотя, возможно, это состояние можно было объяснить и той «рабочей злостью», которая заполняла его мозги по мере того, как он проникался предполагаемыми мотивами заказного убийства в Вакканае.
Отпив глоток кофе, он придвинул кресло к журнальному столику, на котором Андрей оставил копии рапортов, справок и протоколов допросов по тем уголовным делам, которые могли касаться «зачистки коммерческого поля», и еще раз пробежал глазами наиболее интересные, на его взгляд, аналитические записки, составленные на основе донесений оперативных источников и предоставленных налоговой службой официальных данных. Отложил в сторону документы, касающиеся коммерческой деятельности «Дальросы», откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, мысленно представляя себе поистине гигантского спрута, голова и брюхо которого облюбовали Сахалин с островом Хоккайдо, а щупальца протянулись до самой Москвы. Сделал еще один глоток кофе и, взяв со столика шариковую ручку и лист белой бумаги, стал сводить воедино схему работы «Дальросы» в Японии и в России.
Проснулся от настойчивого стука в дверь, посмотрел на часы – восемь тридцать. И обругал себя мысленно. Вчера, перед тем как распрощаться, Агеев пообещал заехать за ним в половине девятого, а он, вместо того чтобы поставить будильник на восемь и уже быть готовым «к труду и обороне СССР», предстанет перед ним небритый и разбитый, словно неопохмелившийся бомж. Однако ругай себя, не ругай, но надо было открывать – и он повернул ключ в замочной скважине.
В свежей рубашке с красиво повязанным галстуком в дверном проеме стоял полковник и улыбался Родионову, но мгновенно проникся его состоянием и участливо произнес:
– Что, все еще не можешь втянуться в наше время? Только под утро заснул?
– Почти.
– Так, может, я за тобой после обеда заеду, а ты поспишь немного?
– На том свете отоспимся, – буркнул следователь, массируя шею. – И без того времени упущено хрен знает сколько. Так что горячий душ – и вперед. А ты, чтобы не скучать, кофейку завари да схемку мою посмотри, что я ночью наваял.
– Схема – это, конечно, хорошо, – согласился с ним Андрей, – но кофейку, может, лучше в буфете попить? Или в номер заказать?
– Не, – качнул головой москвич, – лично я тому кофе, что в буфетах варят, уже давно не доверяю и поэтому пару банок всегда с собой вожу. А насчет схемы… ты все-таки посмотри свежим глазом, я ведь ее рисовал не с потолка, а на основании твоих выкладок да еще того, что удалось нарыть полицейским Хоккайдо. А я – бриться и горячий душ.
Когда он вышел из ванной комнаты, до белизны выбритый, бодрый и посвежевший, явно не похожий на того Родионова, который четверть часа назад открыл дверь, Агеев уже залил кофе кипятком и теперь размешивал сахар в чашечках. Потянув носом насыщенный кофейным запахом воздух и отпив глоток, следователь кивнул головой на лист бумаги, поверх которого лежала шариковая ручка.
