– Продолжай, – мрачно кивнул Спиннок.
– Посадим Финарру позади тебя на твою лошадь и привяжем. Ты отвезешь ее на форпост. А я отправлюсь по следам чужака.
– Но Фарор…
– Твоя лошадь сильнее, и она отдохнула. Порой нам приходится патрулировать в одиночку, и ты это знаешь, Спиннок.
– Если Финарра очнется…
– Да, она разозлится не на шутку. Но я беру ответственность на себя. Пусть прибережет свой гнев для меня. – Фарор встала. – Как ты сам сказал, нужно спешить.
Фарор с холодным профессионализмом подготовила все необходимое и теперь молча смотрела, как ее двоюродный брат въезжает по раскаленной тропе в заросли травы и через несколько мгновений исчезает из виду. Увы, они не могли подбодрить и поддержать друг друга: оба были смотрителями Внешних пределов и перед каждым из них сейчас стояла своя задача. Равнина Призрачной Судьбы кишит опасностями. Смотрители здесь то и дело погибают. Такова была простая истина, которую Спинноку пришло время усвоить.
Фарор рысью направилась на запад, назад, вдоль той же тропы, по которой ехала прошлой ночью. В ярком свете солнца край равнины выглядел еще более отталкивающим и враждебным. Было бы заблуждением считать, что мир известен нам во всех подробностях. Ни один смертный разум не может постичь неуловимого образа действия правящих этим миром сил. Фарор воспринимала жизнь как всего лишь странствие по неведомым путям, сменяющим друг друга, и суть их можно было понять, только последовав по ним; но это означало отказаться от собственного пути, что казалось неприемлемым, и в результате она продолжала по нему двигаться, охваченная любопытством, а зачастую и страхом.
Глядя налево, девушка видела стену черной травы, дрожащей и размытой в жарком мареве, и знала, что через равнину Призрачной Судьбы ведут бесчисленные тропы. Возможно, будь у нее крылья, как у птицы, Фарор могла бы взмыть высоко в небо и рассмотреть каждую из них, а может быть, даже различить там некую закономерность, узреть этакую карту с ответами. Интересно, принесло бы это облегчение? Прямо перед ней, подобно проторенной дороге, тянулся край равнины.
Наконец Фарор добралась до первого мертвого волка, тушу которого уже вовсю обрабатывали вылезшие из травы маленькие чешуйчатые крысы. При приближении всадницы они разбежались, скользнув, подобно змеям, в укрытие среди густых стеблей. Проехав рысью мимо, смотрительница оказалась напротив просвета в траве. Над почерневшей кровью роились жуки, и на жаре чувствовалась вонь быстро разлагающейся плоти.
Остановившись, молодая женщина несколько мгновений разглядывала просвет, а затем решительно направила в него лошадь.
Едва лишь всадница оказалась среди высоких стеблей, как ее окутала яростная жара. Лошадь тяжело фыркала, прижав уши. Фарор шепотом пыталась ее успокоить. Вонь разлитой крови заполняла горло при каждом вдохе.
Неподалеку смотрительница наткнулась еще на двух мертвых хищников и увидела по обе стороны от них вмятины в траве. Остановив лошадь, она наклонилась, вглядываясь в одну из них, и различила задние лапы третьего убитого волка. А затем, выпрямившись, быстро посчитала просветы с каждой стороны.
Всего их было пять. Вряд ли в конце каждого из них лежал мертвый зверь. Но засохшая кровь была повсюду.
Фарор двинулась дальше.
Вскоре впереди появилась поляна, где она обнаружила еще одну перебитую стаю – четырех тварей, разбросанных яростными ударами по обеим сторонам протоптанной оленями тропы, которая проходила прямо через центр поляны и исчезала вдали. В том, как этих волков зарубили и бросили подыхать от страшных ран, чувствовалось нечто почти пренебрежительное.
Несмотря на жару, Фарор пробрала дрожь. По другую сторону поляны тропа заметно сужалась, и кобыле приходилось продираться сквозь толстые зазубренные стебли, цеплявшиеся за деревянные защитные приспособления на ее ногах и боках. Тяжелые стебли покачивались, угрожая в любой момент сомкнуться над всадницей и лошадью. Фарор вытащила меч, отводя с помощью оружия траву от лица и шеи.
Достаточно скоро она поняла, что тропа эта была вовсе не звериной, поскольку шла слишком прямо, возле ручьев и родников, нисколько не отклоняясь в сторону. Тропа тянулась на юг, и, если ее направление оставалось неизменным, она должна была привести в Харканас.
Чужак продолжал свой путь ночью: Фарор не видела никаких следов лагеря или даже привала. Близился вечер, над головой сияло безоблачное небо; солнечный свет напоминал расплавленный огонь, бушующий под все утолщающейся коркой, и мертвенно-бледные языки этого пламени просачивались сквозь черную траву. Девушка никогда прежде не видела ничего подобного, и все вокруг вдруг показалось ей каким-то сверхъестественным.
«В мире грядут перемены», – подумала она.
Под ее шелковой одеждой струился пот.
Где-то на востоке Спиннок Дюрав подъезжает сейчас к форпосту, хотя вряд ли сумеет прибыть на место до захода солнца. Она знала, что им с Финаррой – пока они едут верхом – мало что угрожает. Волки не любили лошадей, к тому же кони смотрителей были обучены сражаться. И все же она тревожилась за обоих. Если заражение в ране капитана пойдет дальше…
Лошадь Фарор выехала на поляну, в дальнем конце которой стояла какая-то светлокожая женщина с растрепанными светлыми волосами, грубо подрезанными на уровне плеч. Всю ее одежду составляла небрежно наброшенная на плечи шкура чешуйчатого волка. Остальные неприкрытые части тела покрывал густой загар.
Остановив лошадь, смотрительница Внешних пределов убрала меч в ножны и подняла руку.
– Я не желаю тебе зла! – выкрикнула она.
Фарор не увидела никакого оружия, даже ножа. Странно: волки были убиты острым клинком, похоже тем же самым, которым незнакомка наспех подрезала, если не сказать обкорнала свои золотые кудри.
«Она совсем молоденькая. Стройная, как юноша. И явно не тисте».
– Ты меня понимаешь? Ты из племени азатанаев?
Услышав это слово, женщина подняла голову, и глаза ее вдруг вспыхнули.
– Я знаю твой язык, – заговорила она. – Но он не мой. Азатанай. Я знаю это слово. Азат древлид наратарх азатанай. Народ, который никогда не родился.
Фарор Хенд покачала головой. Она прежде не слышала языка, на котором говорила женщина: он абсолютно точно не принадлежал ни азатанаям, ни форулканам.
– За тобой следили от самого моря Витр. Я из народа тисте, смотрительница Внешних пределов. Меня зовут Фарор Хенд, и я связана кровными узами с домом Дюрав. Ты приближаешься к границам Куральда Галейна, родины моего народа.
– Море?
– Можешь сказать, как тебя зовут? – спросила Фарор.
Помедлив, незнакомка отрицательно покачала головой.
– Не хочешь или не помнишь?
– Я… ничего не помню. Море?
Фарор Хенд вздохнула:
– Ты путешествуешь на юг – зачем?
Женщина снова покачала головой:
– Воздух очень горячий. – Она огляделась и добавила: – Похоже, я этого не ожидала.
– Тогда я дам тебе имя, которое принято у тисте. Пока к тебе не вернется память. И провожу тебя в Харканас, где правит Матерь-Тьма. Согласна?
Незнакомка кивнула.
– Буду называть тебя Т’риссой.
Женщина улыбнулась и наклонила голову:
– Я – рожденная в море.
– Пойдешь пешком или поедешь со мной?
– Мне нравится животное, на котором ты сидишь. Я тоже хочу такое.
Повернувшись, она уставилась на высокую траву слева от себя.
Внезапно возникшее там движение заставило Фарор схватиться за копье. Черные стебли травы вздыбились и изогнулись, завязываясь в узлы. Она услышала, как из земли с треском вырываются корни, после чего раздался странный звук – громкий хруст и нечто похожее на скрип скручиваемых веревок, а затем перед ее глазами начало обретать очертания некое существо.
