– Нет. Я всегда спокоен. Просто это лучшее, что во мне есть, и, когда то, что я люблю, приходит ко мне, я встречаю его своим спокойствием.
– А как ты думаешь, что лучшее во мне?
– В тебе? Пожалуй, это когда ты молчишь где-нибудь в углу и тебя не видно.
– Правда?
– Не знаю. Если серьезно, ты можешь узнать, что лучшее в тебе, по тому, чем ты встречаешь то, что полюбил. Что ты чувствовал, думая о том, кто помахал тебе рукой?
– Печаль.
– Ну вот, значит, лучшее в тебе – твоя печаль, и ты всегда будешь встречать ею то, что любишь.
Затворник оглянулся и к чему-то прислушался.
– Хочешь на богов поглядеть? – неожиданно спросил он.
– Только, пожалуйста, не сейчас, – испуганно ответил Шестипалый.
– Не бойся. Они тупые и совсем не страшные. Ну гляди же, вон они.
По проходу мимо конвейера быстро шли два огромных существа – они были так велики, что их головы терялись в полумраке где-то под потолком. За ними шагало еще одно похожее существо, только пониже и потолще, – оно несло в руке сосуд в виде усеченного конуса, обращенного узкой частью к земле. Двое первых остановились недалеко от того места, где сидели Затворник с Шестипалым, и стали издавать низкие рокочущие звуки («Говорят», – догадался Шестипалый), а третье существо подошло к стене, поставило сосуд на пол, обмакнуло туда шест с щетиной на конце и провело по грязно-серой стене свежую грязно-серую линию. Запахло чем-то странным.
– Слушай, – еле слышно прошептал Шестипалый, – а ты говорил, что ты знаешь их язык. Что они говорят?
– Эти двое? Сейчас. Первый говорит: «Я выжрать хочу». А второй говорит: «Ты больше к Дуньке не подходи».
– А что такое Дунька?
– Область мира такая.
– А… А что первый хочет выжрать?
– Дуньку, наверно, – подумав, ответил Затворник.
– А как он выжрет область мира?
– На то они и боги.
– А эта, толстая, что она говорит?
– Она не говорит, а поет. О том, что после смерти хочет стать ивою. Моя любимая божественная песня, кстати. Жаль только, я не знаю, что такое ива.
– А разве боги умирают?
– Еще бы. Это их основное занятие.
Двое пошли дальше. «Какое величие!» – потрясеннно подумал Шестипалый. Тяжелые шаги богов и их низкие голоса стихли; наступила тишина. Сквозняк крутил пыль над кафельными плитами пола, и Шестипалому казалось, что он смотрит с невообразимо высокой горы на раскинувшуюся внизу странную каменную пустыню, над которой миллионы лет происходит одно и то же: несется ветер и в нем летят остатки чьих-то жизней, выглядящих издалека соломинками, бумажками, щепками или еще как-то. «Когда-нибудь, – думал Шестипалый, – кто-то другой будет смотреть отсюда вниз и подумает обо мне, не зная сам, что думает обо мне. Так же, как я сейчас думаю о ком-то, кто чувствовал то же самое, что я, только Бог весть когда. В каждом дне есть точка, которая скрепляет его с прошлым и будущим. До чего же печален этот мир…»
– Но в нем есть что-то такое, что оправдывает самую грустную жизнь, – сказал вдруг Затворник.
«Стать бы после сме-е-е-рти и-и-вою», – протяжно и тихо пела толстая богиня у ведра с краской; Шестипалый, положив голову на локоть, испытывал печаль, а Затворник был совершенно спокоен и глядел в пустоту, словно поверх тысяч невидимых голов.
7
За то время, пока Шестипалый занимался с гайками, целых десять миров ушло в Цех номер один. Что-то скрипело и постукивало за зелеными воротами, что-то происходило там, и Шестипалый, только подумав об этом, покрывался холодным потом и начинал трястись – но именно это и придавало ему силы. Его руки заметно удлинились и усилились – теперь они были такими же, как у Затворника. Но пока это ни к чему не привело. Единственное, что знал Затворник, – это то, что полет осуществляется с помощью рук, а что он собой представляет, было неясно. Затворник считал, что это особый способ мгновенного перемещения в пространстве, при котором нужно представить себе то место, куда хочешь попасть, а потом дать рукам мысленную команду перенести туда все тело. Целые дни он проводил в созерцании, пытаясь перенестись хоть на несколько шагов, но ничего не выходило.
– Наверно, – говорил он Шестипалому, – наши руки еще недостаточно сильны. Надо продолжать.
Однажды, когда Затворник и Шестипалый, сидя в куче тряпок между ящиками, вглядывались в сущность вещей, случилось крайне неприятное событие. Вокруг стало чуть темнее, и, когда Шестипалый открыл глаза, перед ним маячило огромное небритое лицо какого-то бога.
– Ишь куда забрались, – сказало оно, а затем огромные грязные руки схватили Затворника и Шестипалого, вытащили из-за ящиков, с невероятной скоростью перенесли через огромное пространство и бросили в один из миров, уже не очень далеких от Цеха номер один. Сначала Затворник и Шестипалый отнеслись к этому спокойно и даже с некоторой иронией – они устроились возле Стены Мира и принялись готовить себе убежища души, – но бог вдруг вернулся, вытащил Шестипалого, поглядел на него внимательно, удивленно чмокнул губами, а потом обмотал ему ногу куском липкой синей ленты и кинул его обратно. Через несколько минут подошло сразу несколько богов – они достали Шестипалого и принялись его рассматривать по очереди, издавая возгласы восторга.
– Не нравится мне это, – сказал Затворник, когда боги наконец вернули Шестипалого на место и ушли, – плохо дело.
– По-моему, тоже, – ответил перепуганный Шестипалый. – Может, лучше снять эту дрянь?
И он показал на синюю ленту, обмотанную вокруг его ноги.
– Лучше пока не снимай, – сказал Затворник. Некоторое время они мрачно молчали, а потом Шестипалый сказал:
– Это все из-за шести пальцев. Ну убежим мы отсюда – так ведь они нас теперь искать будут. Про ящики они знают. А где-нибудь еще можно спрятаться?
Затворник помрачнел еще больше, а вместо ответа предложил сходить в здешний социум, чтобы развеяться.
Но оказалось, что со стороны далекой кормушки-поилки к ним уже движется целая депутация. Судя по тому, что, не дойдя шагов двадцать до Затворника и Шестипалого, идущие им навстречу повалились наземь и дальше стали двигаться ползком, у них были серьезные намерения. Затворник велел Шестипалому отойти назад и пошел выяснить, в чем дело. Вернувшись, он сказал:
– Такого я действительно никогда не видел. Они, видимо, очень набожны. Во всяком случае, они видели, как ты общаешься с богами, и теперь считают тебя мессией, а меня – твоим учеником или чем-то вроде этого.
– Ну и что теперь будет? Чего они хотят?
– Зовут к себе. Говорят, какая-то стезя выпрямлена, что-то увито и так далее. И главное, все как в их книгах. Я ничего не понял, но, думаю, пойти стоит.
– Пошли, – безразлично пожал плечами Шестипалый. Его томили мрачные предчувствия.
По дороге было сделано несколько навязчивых попыток понести Затворника на руках, и избежать этого удалось с большим трудом. К Шестипалому никто не смел не то что приблизиться, а даже поднять на него взгляд, и он шел в центре большого круга пустоты.
По прибытии Шестипалого усадили на высокую горку соломы, а Затворник остался у ее основания и погрузился в беседу со здешними духовными авторитетами, которых было около двадцати, – их легко было узнать по обрюзгшим толстым лицам. Затем он благословил их и полез на горку к Шестипалому, у которого было так погано на душе, что он даже не ответил на ритуальный поклон Затворника, что, впрочем, выглядело для всех остальных вполне естественно.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
