Товарищ Воронский!
Два года назад я был у вас, разговаривал о стихах, которые потом печатались в альманахе «Наши дни» и в «Прожекторе»[98 - Платонов регулярно бывал в Москве в Наркомате земледелия. В альманахе «Наши дни» (М.; Пг., 1924. № 4. С. 24) напечатано стихотворение «Сердце в эти дни смертельно и тревожно»; в журнале «Прожектор» (М., 1923. № 16. С. 2) – «Динамо-машина».].
Эти два года я был на больших и тяжелых работах (мелиоративных), руководя ими в Воронежской губернии[99 - Имеется в виду «два года» после встречи с Воронским в 1924 г. Речь идет об общественно-мелиоративных работах 1924–1925 гг.].
Теперь я, благодаря смычке разных гибельных обстоятельств, очутился в Москве и без работы[100 - Подробно об истории переезда Платонова в Москву и увольнении с работы см. п. 96.]. Отчасти в этом повинна страсть к размышлению и писательству. И я сную и не знаю, что мне делать, хотя делать кое-что умею (я построил 800 плотин и 3 электростанции и еще много работ по осушению, орошению и пр.[101 - См. работы Платонова, отмеченные в удостоверении, выданном ему Воронежским ГЗУ 11 мая 1926 г.: «За это время под его непосредственным административно-техническим руководством исполнены в Воронежской губернии следующие работы: построено 763 пруда, из них 22 % с каменными и деревянными водосливами и деревянными водоспусками; построено 315 шахтных колодцев (бетонных, каменных и деревянных); построено 16 трубчатых колодцев; осушено 7600 десятин; орошено (правильным орошением) 30 дес., исполнены дорожные работы (мосты, шоссе, дамбы, грунтовые дороги) – и построено 3 сельские электрические силовые установки. Кроме того, под руководством А. П. Платонова спроектирован и начат постройкой плавучий понтонный экскаватор для механизации регулировочно-осушительных работ. // Тов. Платоновым с 1 августа 1924 г. по 1 апреля 1926 г. проведена кампания общественно-мелиоративных работ…» (Волга, 1975. С. 163).]).
Но пишу и думаю я еще более по количеству и еще более давно по времени, и это мое основное и телесное[102 - Ср. начало статьи «Фабрика литературы», написанной в первые месяцы московской жизни: «Искусство, как потение живому телу, как движение ветру, органически присуще жизни».].
Посылаю вам 4 стихотворения, 1 статью и 1 небольшой рассказ – всё для «Красной нови»[103 - В 1926–1927 гг., когда Воронский еще оставался редактором «Красной нови», публикаций Платонова в журнале не было.]. Убедительно прошу это прочитать и напечатать.
Я знаю, что вас и так заваливают просьбами и материалами, но я обращаюсь в первый раз.
Глубоко уважающий вас Андрей Платонов.
27/VII 26.
Мой адрес: Москва, Б[ольшой] Златоустинский пер[еулок], 6. Центральный дом специалистов. А. П. Платонову.
Впервые: Литературное наследство. Т. 93. Из истории советской литературы 1920–1930 годов. М.: Наука, 1983. С. 609. Публикация Е. А. Динерштейна.
Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1677, оп. 2, ед. хр. 1, л. 1. Письмо, возможно, не было отослано Воронскому: переведено в фонд последнего из фонда А. Платонова, где оно было зарегистрировано в 1951 г., в год сдачи архива писателя в РГАЛИ.
Воронский Александр Константинович (1884–1943, репрессирован) – журналист, критик, с 1921 по 1927 гг. – редактор журнала.
«Красная новь», с 1922 по 1927 гг. – журнала «Прожектор»; председатель правления издательства «Круг». Платонов внимательно следил за дискуссией о пролетарской литературе 1923–1926 гг., одним из активных участников которой был Воронский; отношение к эстетической программе Воронского выражено в его рецензиях 1924 г.: ««Искусство – познание жизни», – заявляя это, тов. Воронский с гордостью указывает, что такое определение искусства давал еще Белинский. /Добавлю: – Не только Белинский – / еще раньше – Гегель. / У Гегеля было свое определение искусства. Но можно ли так, с категоричностью, утверждать, что гегелевское определение – это и есть истинно марксистское определение? – Сомнительно!» (Сочинения I (2). С. 259).
Вряд ли летом 1926 г. Воронского мог заинтересовать практически неизвестный ему писатель с производственной биографией. Да и сам редактор в это время оказался в крайне неблагоприятной для него ситуации. Поддержка Воронским платформы оппозиции в партии дала его оппонентам из РАППа дополнительный аргумент для обвинения ведущего критика в «литературном троцкизме»; Воронский весьма скептически отнесся к созданию Федерации советских писателей, инициированному Отделом печати ЦК; в мае разразился политический скандал вокруг повести Б. Пильняка «Повесть непогашенной луны», посвященной Воронскому, и т. п. В июне 1926 г. вся литературная Москва обсуждает статью Воронского «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» (Красная новь. 1926. № 5), являющуюся ответом на обвинения лидера РАППа, критика Л. Авербаха, которого Воронский открыто уличал в разнузданной клевете и развале пролетарских организаций и изданий (подробно см.: Динерштейн Е. А. А. К. Воронский: В поисках живой воды. М., 2001. С. 152–154, 166–168). Разошелся Воронский с РАППом и еще по одному актуальному литературно-политическому вопросу – о призыве рабочих в пролетарскую литературу и рабочем писательстве. Если в 1922 г. в полемике с русской эмиграцией и внутренними эмигрантами Воронский утверждал, что новая литература советской России – это литература «русского демоса», то к середине десятилетия, во многом следуя за Л. Троцким, выступил последовательным оппонентом рабочего писательства. Платонов 1926 года, в том числе в его письме Воронскому, очень напоминает образ непрофессионального литератора из рабочей среды, воссозданный в статье «Художественная литература и рабкоры (О простых истинах и простом писателе)» (1925): «Разбросаны эти первые опыты в газетах, в еженедельниках, в профессиональных изданиях, не делающих большой литературной погоды. Напечатано таких произведений не много, но и не мало. А еще больше их пишут. Их пишут не профессиональные литераторы, а люди разных возрастов, но преимущественно из рабочей молодежи, до сих пор связанные с фабрикой и производством, их пишут в промежутки, между «делом», в немногие свободные часы для отдыха, их пишут неустановившимся, ломающимся почерком, с грубейшими грамматическими и синтаксическими ошибками, их пишут потому, что не могут не писать, под напором мыслей, чувств и настроений – потому что эти чувства и настроения требуют бумаги и пера, их пишут многие, хотя они и не являются художниками» (Воронский А. К. Литературные записи. М., 2006. С. 131–132).
{95} А. Г. Божко-Божинскому.
7 августа 1926 г. Москва.
Андрей Гаврилович!
Прошу извинить за беспокойство (вторичное)[104 - О первом обращении Платонова к Божко-Божинскому на данный момент ничего не известно.]. Но положение мое очень трудное, поэтому я вынужден обратиться снова к Вам.
Случилось так, что я, человек уже много поработавший и кое-что сделавший, человек здоровый и знающий несколько областей, остался без работы[105 - С 1 августа 1926 г. должность Платонова – заместитель ответственного секретаря земсекции ЦК профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих (Всеработземлес) – занимал А. Н. Тираспольский. Формально Платонов был откомандирован на работу в Наркомзем.].
В Москве, с семьей – это вдвойне тяжело[106 - Платонов перевез семью в Москву в июне 1926 г., после своего оформления на работу в ЦК Всеработземлеса.].
В прошлый раз вы вскользь упомянули о Госиздате[107 - По всей вероятности, речь могла идти о какой-то работе в сфере подготовки и издания технической литературы.]. Я думаю, что я бы сладил с этой работой: гидротехника и электротехника – мои специальности, и я имею большой практический стаж по ним (800 плотин, 400 колодцев, 40 дес[ятин] орошения, 7500 дес[ятин] осушения, 3 электростанции, экскаватор – всё это сделано в Воронежской губернии под моим не только руководством, но и при прямом участии)[108 - Здесь Платонов в общих чертах приводит сведения из удостоверения, выданного ему при увольнении из ВГЗУ 11 мая 1926 г.; см. прим. 4 к п. 94.].
Я бы смог и практически работать (завод, всякое предприятие – по линиям своей специальности).
Далее, я работал много и в литературе (в том числе в «Известиях ЦИК’а»[109 - Речь идет о статье «О дешевом водном пути Черноземного края» (Известия. 1926. 17 июля).], в «Красн[ой] ниве»[110 - Речь идет о публикации рассказа «Бучило» (Красная нива. 1924. № 43).], «Кр[асной] нови»[111 - На момент написания письма у Платонова не было публикаций в журнале «Красная новь» (см. прим. к п. 94).] и мн. др.).
Но как-то так случилось, что везде меня хвалят, но никто не спросит или не предложит работы: вероятно, везде трудно, я понимаю, и действительно нельзя помочь.
Я знаю, что возможности у Вас очень ограничены, но все же, может, Вы немного поможете мне. Я согласен на всё и делать умею многие вещи.
Если же нельзя, то нельзя. Я и прошу, и спрашиваю. Прошу извинить за такую назойливость. Я знаю Вас по Воронежу и помню, что Вы положили начало моей мелиоративной карьере[112 - За время пребывания Божинского в Воронеже Платонов неоднократно обращался к нему по самым важным вопросам – это и организация в 1921 г. комиссии по гидрофикации, с которой началась мелиоративная деятельность Платонова, и проект гидроэлектростанции на реке Воронеж в 1922 – начале 1923 гг.], с результатами которой я мог бы познакомить Вас на досуге.
С глубоким уважением А. Платонов. 7/VIII.
P.S. Ответить можно через подательницу – жену.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 584. Публикация Е. Антоновой.
Божко-Божинский Андрей Гаврилович (1884–1949) – профессиональный революционер, член РСДРП(б) с 1904 г.; после революции работал в Воронеже на ответственных партийных должностях: в 1919–1920 гг. – член редколлегии газеты 2-й Особой армии (позднее 2-я Трудовая армия) и комиссар информационного отдела штаба армии, в 1921–1922 гг. член редколлегии «Воронежской коммуны», заместитель председателя Губернского экономического совещания, председатель Губплана, с 1922 г. ответственный секретарь Губернской контрольной комиссии. В 1923 г. Божко-Божинский покидает Воронеж и переезжает в Москву. С 1925 по 1927 г. Божинский являлся коммерческим директором треста «Мосстеклофарфор». В мае 1932 г. Божинский назначается управляющим треста «Росметровес» и принимает на службу братьев Климентовых – Петра и Андрея; для А. Платонова, пережившего трагедию изгнания из литературы после публикации «Впрок», инженерная работа в тресте стала выходом из бедственного положения, в котором оказался он и его семья.
{96} Н. М. Анцеловичу.
Август-сентябрь 1926 г. Москва.
Наум Маркович!
Прошу извинения за возвращение к старому вопросу. Из нашей беседы в субботу мне осталось неясным одно – пункт о моей комнате[113 - После переезда в Москву Платоновы занимали комнату в Центральном доме специалистов сельского и лесного хозяйства (Большой Златоустинский переулок, дом 6), относящемуся к ведомству ЦК Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР. Платонов был освобожден от занимаемой должности 18 июля 1926 г., а первые документы о выселении семьи (письмо и счет) датированы 8 июля (см.: К истории выселения семьи А. Платонова из ЦДС. Публикация Н. Корниенко // Архив. С. 588).] (потому что я, оберегая Вам время, поспешил уйти).
В своих словах Вы были совершенно правы. Я это Вам с полной искренностью подтвердил. Неясность для меня заключается в том, что я все же не вижу исхода: как мне устроиться с квартирой. Жить в ЦДС[114 - ЦДС – Центральный дом специалистов.] нельзя, это бесспорно. Необходимо выселиться. Верно. Но куда? В случае со мной я лично ни капли не виноват. С этим согласны некоторые ответственные работники ЦК, да, вероятно, и Вы видите, что я чья-то, пусть нечаянная, жертва.
С точки зрения формальной логики Вы были совершенно правы, но с точки зрения живой жизни, диалектики (если можно так выразиться здесь) решения нет.
Я без работы. Работа для меня существует только в перспективе[115 - В сентябре решался вопрос о работе Платонова в Наркомате земледелия, о чем свидетельствует письмо заведующего отделом мелиорации НКЗ Миронова в ЦДС с просьбой предоставить комнату инженеру Платонову «ввиду того, что т. Платонов временно командируется на ударную работу по восстановлению Центрально-черноземной области, а семья его остается в Москве» (К истории выселения семьи А. Платонова из ЦДС. С. 589).], а не в действительности. Вторая перспектива – выселение меня с милицией. У меня семья – 4 человека[116 - У Платоновых в это время жила младшая сестра Марии Александровны Валентина, переехала из Воронежа в Москву вместе с семьей сестры; до замужества жила в их семье, нянчила Платона.]. Можно согласиться, что сумма такого факта (безработица) и такой перспективы (выселение на улицу) может дать в результате гибель человека. Едва ли это нужно кому. Вы же, Председатель нашего ЦК, отнесшийся ко мне с таким товарищеским сочувствием и благожелательностью, не можете мне пожелать безысходного отчаяния и последней беды.
Поэтому я прошу Вас, Н[аум] М[аркович], еще раз пересмотреть вопрос обо мне. Я думаю, что по многим вопросам касательно меня Вы не совсем точно информированы.
Я не виноват и не хочу доходить до последнего отчаяния. Пусть распутают дело со мной те, кто виноват, кто довел меня до такого состояния безысходности и нищеты. Я пишу Вам это потому, что я Вам верю и убежден, что Вы поможете мне. Кроме Вас, никто мне не поможет. А помощь мне нужна действительная. Те убежде ния, что я ни в чем не виновен, но что я, однако, несмотря на это, должен выйти на улицу, грешат против логики, и против жизни, и против профессиональных и советских принципов.
С глубоким уважением [А. Платонов].
Печатается по первой публикации: Архив. С. 589–590. Черновой автограф. Публикация Н. Корниенко.
Датируется условно – по содержанию письма.
Анцелович Наум Маркович (1888–1952) – советский партийный и профсоюзный деятель, в это время – председатель президиума ЦК Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР, кандидат в члены президиума Всесоюзного центрального союза профессиональных союзов (ВЦСПС). Анцеловичу Платонов отправил не одно письмо. Возможно, какие-то документы отношений всесильного бюрократа с Платоновым будут выявлены при разработке архивных фондов ВЦСПС и персонального фонда Н. М. Анцеловича (ГАРФ).
{97} В. В. Казину.
Август-ноябрь 1926 г. Москва.
В. В. – Казину.
Вася, оставляю рассказ[117 - Неизвестно, о каком рассказе идет речь.] прочти. И если для «Прожектора» или «Кр[асной] н[ови]» подойдет, дай Воронскому[118 - С 1923 г. Казин входил в ближайший круг сотрудников А. К. Воронского: член правления издательства «Круг» (с 1923 г.); печатался и выполнял редакторскую работу в журналах Воронского.]. Прошу, Вася, сделай это скоро, и или да, или нет, буду звонить…
Жму руку. Платонов.
Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 602, оп. 1, ед. хр. 1405. Датируется условно летом – осенью 1926 г., до отъезда Платонова в Тамбов.
