– Большая удача, что ты приехала сама, не заставляя призывать тебя силой, – продолжил я нагнетать. – Теперь сыграем свадьбу и дальнейшую жизнь…
– Нет! – взвизгнула дама.
– Кольцо обручения связывает нас неразрывно.
– Нет! – она вцепилась в бриллиант и принялась сдирать его с пальца. Однако надет он был на перчатку и сидел прочно.
Я встал.
– Дай же мне руку, возлюбленная моя.
Далее удачно вспомнились еще ненаписанные стихи Пушкина, и я, на ходу перекладывая письмо Татьяны на мужской вариант начал мрачно, сверля даму глазами, зачитывать: «Вся жизнь моя была зароком свиданья верного с тобой. Узнай, тебе я послан Богом! Навеки я хозяин твой…»
– Нет! – заорала столичная модница, срывая кольцо вместе с перчаткой и, швырнув его в мою сторону, кинулась прочь.
Я медленно опустил протянутые к дамочке руки, немного постоял, а затем опустился на сиденье.
– Связь разорвалась, – молвил глухо.
Осип, подобрав перчатку с кольцом, положил ее передо мной на стол.
Я кивнул и тут почувствовал, что от речей, при которых верхняя моя губа естественны образом шевелилась, клейстер окончательно размяк, и усы сползли вниз. Образовав нечто вроде двух черных клыков, торчащих у меня из углов рта.
Жуткая тишина установилась в кабинете.
Говорить я не мог – чертов клейстер еле держался, и если бы усы окончательно отвалились, это смазало бы впечатление.
Впрочем, народ в те времена был поголовно верующий, так что жуткое превращение, произошедшее с моим лицом, повергло всех присутствующих в ужас.
– Вы можете идти, – спас положение Осип.
Заимодавцы, метнув на меня испуганные взгляды (я хранил гранитную неподвижность, силой воли удерживая усы на верхней губе). отталкивая друг друга, ринулись прочь.
К счастью, двери в кабинете были достаточно широкие, так что выскочили они в коридор, не покалечив друг друга.
Первый раунд переговоров можно было считать успешным.
* * *
Что обо мне расскажут заимодавцы, воочию наблюдавшие нечеловеческие преображения моего лица, можно было достаточно точно предполагать.
Однако любые слухи и домыслы не живут долго, если постоянно не подкреплять их чем-то реальным. То есть силой.
Поэтому вопрос с рекрутами оставался актуальным
– А скажи, друг Осип, – сказал я, обдирая с лица опостылевшие усы и утираясь полотенцем. – Помимо Гаврилы есть ли в именьи другие ветераны?
– Есть двое. Но они инвалиды. Один без руки, а другой контуженный. То есть в обычное время нормальный старик, но иногда на него находит.
– Позови их. Хочу поговорить. Может пристроим к делу.
Отдав это распоряжение, пошел во двор умываться и приказал подать туда другой костюм – менее торжественный. В бархате много не находишь. Во-первых, надо беречь старинный наряд, а во вторых в нем просто жарко – как никак уже почти лето.
Пока суть да дело, решил заняться конным спортом. Как поручик, пусть и бывший, и кавалергард, я должен был уметь ездить верхом. А мне, увы, до сих под доводилось кататься только на ослике. Согласитесь, это совсем другое. Так что следующие два часа я собирался посвятить учебе. Дабы не опозориться в городе, где могу внезапно сверзиться с седла на потеху окружающим. Боевой офицер (и темный властелин!) – это вам не какой-то базарный клоун. Соседи должны относиться с почтением!
К ветеранам я вышел, шагая чуть враскоряку. Седло лошади – это, знаете ли, не мягкий диван в купейном вагоне. Тут без навыка тяжело.
И больно!
Но смотрел орлом.
– Предлагаю вам заняться делом, которое вы лучше всего знаете. Нужно тренировать рекрутов.
Старики переглянулись. Видать вспомнили, как трудно дались им первые месяцы службы, когда все было незнакомо, непонятно, а унтер только орал и грозился батогами. И не только грозился, кстати.
– На первичную подготовку даю две недели, – продолжил меж тем я.
– Мало две недели-то…
– Знаю. Но делайте, что сумеете. Потом сам подключусь.
Старики снова переглянулись. Потом вперед выступил тот, что без руки.
– Тут, барин, дело такое…
– Ну?
– Чтобы хоть немного строю обучить, надо рекрутов с утра до ночи гонять. Тады работать они не смогут.
– И в чем проблема? Все равно уйдут на 25 лет. Считай, уже не работники.
– Ну, еж ли так… – старик пожевал губами. – Барские поля-то засеяли…
Я сначала не понял о чем он. Потом сообразил.
– Барские… А крестьянские, выходит, нет?
– Так не успели еще.
Етишкин пистолет! Вот еще морока.
– Что надо, чтобы ускорить?
– Лошадей надо, – включился Гаврила. (Да-да, он по-прежнему постоянно отирался где-то неподалеку и кинжал его устрашающий все так же торчал у него за поясом. Видимо, чтобы меня дурные мысли не посещали).
– Дать лошадей! – немедленно распорядился я.
Все ж таки только что с конюшни. Видел в стойлах упитанных битюгов, которые, похоже, большую часть времени просто жрали хозяйский овес. Пусть поработают!