Выяснив всё необходимое, инспектор ушёл. Сразу после его ухода Леонид схватил в объятья Клару, стал целовать её в губы, глаза, нос, щёки. При этом в промежутках между поцелуями с его уст с шёпотным шелестом и измученной хрипотцой слетали какие-то слова и зачем-то кружились, кружились по комнате. Средь кружения слов вдруг встал вопрос: «Ты звонила родителям?» Вопрос не плыл, стоял, просил ответа.
– Зачем? – испуганно спросила Клара. Ей не хотелось, чтоб кто-то ещё знал об этом, ведь, собственно, ничего не произошло, и ей не хотелось больше никого беспокоить.
– Не знаю, – пожал плечами Леонид, – но я считаю, что родителям надо сообщить.
– Лёнь, – укоризненно и в то же время с мольбой в голосе произнесла Клара, – ну зачем их беспокоить?
– Клара, думаю, что стоит им позвонить: вдруг в этом что-нибудь поймёт Юрий Владимирович.
– Ты думаешь?
– Не, я пока ничего не думаю, но считаю, что так будет лучше.
– Хорошо, – сдалась Клара, – поступай, как хочешь.
Леонид позвонил Юрию Владимировичу, рассказал о происшедшем.
– Это точно было покушение? – после некоторой паузы спросил Юрий Владимирович вдруг изменившимся голосом.
– Не известно.
– А в милицию вы сообщили?
– Да, у Клары был участковый.
К Юрию Владимировичу вернулся его голос.
– Участковый! – возмутился он и попросил передать трубку Кларе. Дочь он стал наставлять никуда не ходить и упрекать её в том, что сама всё делает по дому и отказывается от чужих услуг.
– Папа, ну не могу же я всё время сидеть дома. Я думаю, это было просто хулиганство.
– Мне не важно, кто убьёт мою дочь – просто хулиган или бандит. Я хочу, чтоб моя дочь была жива и здорова.
Юрий Владимирович, привыкший к тому, что всё в его жизни отлажено, предопределено, устойчиво, вдруг ощутил страшное волнение, вызванное сразу несколькими чувствами, первым из которых был страх, страх потерять дочку Кларочку, являвшуюся предметом его отцовской гордости и постоянным источником жизненной энергии. Нельзя сказать, что Клара будила в нём воспоминания о безвременно погибшей любимой жене: образ покойной был смутен и уже не привлекателен, но сама Клара с её ясным умом, с её изысканной красивостью, с её сдержанной внутренней энергией возвышала отца и, вопреки хамству, окружающему Юрия Владимировича в жизни, держала его в рамках интеллигента, конечно в очень узком смысле этого понятия. Вторым неприятным чувством была злость, вызванная оскорблением, которое, как он считал, кто-то посмел нанести ему, покушаясь на его любимую дочку. Ну и, конечно же, в числе чувств, охвативших его, были и обида, и тревога, и какое-то ещё неопределённое чувство, которое рождается при мысли о возможной или произошедшей смерти близкого человека. Юрий Владимирович попросил Клару немедленно переехать жить к ним, но Клара отказалась и поведала отцу о своём решении переехать жить к Леониду.
Катя принимала у себя гостей – школьных подружек. Четыре девушки – Катя и три её гостьи – усаживались за красиво и богато сервированный стол, когда зазвонил телефон.
– Мама, перезвони, у меня гости, – заявила Катя в телефонную трубку и уже сделала короткий жест, чтоб опустить её на рычаг, но задержала у уха. По-видимому, то, что ей говорили, было очень важно и очень встревожило её. Вдруг она вся насторожилась, прикусила нижнюю губу, как часто делала, когда её в школе отчитывали за что-нибудь, и с трубкой в руках почти упала в кресло, стоявшее рядом. Звонила Вера Станиславовна.
– Катя, я звоню тебе уже пятый раз, где ты была? Почему у тебя отключен мобильный? Ты знаешь, что в Клару стреляли?
– Стреляли? – удивилась Катя. – Как это? Кто?
– Ой, не стреляли, а бросили в неё ножом, хотели убить, наверное, перепутали с кем-нибудь.
– Хотели убить? Когда? Как она? С ней всё в порядке?
– Да-да, не волнуйся, она цела и невредима. Нож пролетел мимо, не знаю, правда ли это, но говорят, он пролетел очень близко, и если б не случайность…
– Какая случайность?
– Она как раз наклонилась котёнка подобрать. Ты же знаешь, какая она у нас жалостливая, она и в детстве-то всякую дрянь в дом тащила.
– Боже! А кто нож-то кидал?
– Не известно, человек какой-то из-за дерева.
– Она видела его? Запомнила?
– Не знаю, кажется, видела. Ты, Кать, не ходи к ней, я боюсь, может, это вас перепутали.
– Мама, ты в своём уме? Ты хочешь сказать, что хотели убить меня?! Да кому это нужно!
– Катёночек, успокойся, я просто хотела сказать, что вас могут перепутать, ведь вы похожи, и вместо неё нечаянно убить тебя.
– Мама, какая чушь! А ты уверена, что Клару хотели убить? Да кому это нужно! А потом, сейчас убивают другими способами: стреляют, устраивают аварии, поджоги – ну не ножом же! Это просто бред!
– Да, да, но ты держись от неё подальше, тем более что она переезжает, а может, уже переехала жить к своему профессору.
– Да? Пожалуй, это правильно. Ну ладно, мам, я тебе ещё перезвоню. Пока.
Измайлов Леонид Алексеевич жил в доме, напротив которого находилось здание службы налоговой полиции, в которой работала Клара. Уже неоднократно Леонид просил Клару переехать к нему, но Клара отказывалась, желая сначала сочетаться с ним законным браком. И всё же, невзирая на то, что планы нарушились и причина её переезда была не радостной, своему переезду Клара была рада, ведь теперь она могла каждый день быть со своим Лёней, знать, как он, что, быть уверенной, что с ним всё в порядке. Ничего глобально не меняя, умелыми лёгкими штрихами Клара внесла в жильё Леонида мягкость и уютность. Котёнок, названный по совету участкового милиционера Спасом, придал жилью Клары и Леонида особую домашность.
Соседки Леонида по лестничной площадке – пенсионерка Нона Ивановна и бывшая его одноклассница Татьяна, знавшие Клару и раньше, – ничуть не удивились её переезду, но отнеслись к этому по-разному: Нона Ивановна, обрадованная появлением новой соседки, выказывала Кларе своё расположение, с радостью вступала с ней в разговоры, была приветлива, учтива; Татьяна, как и раньше, до переезда Клары, оставалась к ней суха и неприветлива. Но Кларе, знавшей от Ноны Ивановны, что Татьяна любит Леонида, были понятны чувства Татьяны, и она старалась как-то оправдать неприветливость соседки.
На работу Клара выходила за пять минут до начала рабочего дня, ведь теперь, чтобы попасть на работу, ей надо было только пересечь двор. Проверяя, всё ли в порядке, Клара по привычке заглянула на кухню, пробежала взглядом по выключателям ванной и туалетной комнат, послала Спасу воздушный поцелуй и вышла из квартиры. Лифт спустился с верхних этажей и приглашающе открылся, представляя взору Клары молодую женщину, скрывающую за маской равнодушия раздражение, вызванное прерыванием хода лифта. «Наверное, очень торопится», – подумала Клара о попутчице, приветствуя её. Женщина невыразительно ответила на приветствие Клары и стала теснить её, протискиваясь к выходу. Похоже, она действительно очень спешила. Как только дверцы лифта открылись, она нетерпеливым рывком выскочила из кабинки лифта, громко стуча каблуками, сбежала по лестнице и устремилась на улицу. Шедшая сзади Клара видела, как женщина, устремлённая вперёд, вдруг как-то неестественно остановилась, отшатнулась назад и рухнула на грязный бетонный пол между входными дверями. Голова её оказалась в подъезде. Клара, инстинктивно кинувшаяся ей на помощь, увидела нож, вонзённый в белую шею женщины, алую полоску крови, стекающую на бежевый воротничок её блузки, и её широко раскрытые глаза, взгляд которых был устремлён в пыльный потолок подъезда. Чужой, неподвластный Кларе, страшный, некрасивый надорванный вопль вырвался из её груди, ноги её стали ватными, и она инстинктивно прижалась к пыльной стене.
– Месяц назад в Бычкову Клару Юрьевну, проживающую тогда по адресу её регистрации, кидали точно таким же ножом, – докладывал майор Чередков на вечернем заседании следственной группы. – Её тогда спас случай: на дороге она увидела котёнка, нагнулась, чтоб его поднять, и нож пролетел мимо. По её описанию нож выглядел точно так же, как этот, – Александр Иванович кивнул на нож с инкрустацией, лежащий на столе. – Она утверждает, что за деревом в тот день видела человека, но описать его не может.
– Ну, сказать, кто это, женщина или мужчина, она может? – спросил полковник Стасов.
– Думает, что мужчина среднего роста.
– Ну а как хоть одет? – продолжал задавать вопросы полковник.
– Во что-то темное.
– Брюнет, блондин? – начиная раздражаться, спросил Стасов.
– Не разглядела она. Была очень напугана. Схватила котенка и убежала.
– А нож все-таки разглядела? – с явным подозрением в голосе спросил Стасов.
– Да, она его описала, он выглядел точно…
– А может, это она под впечатлением этого убийства?
– Нет, – вмешался капитан Рублёв. – Я…
