Перешагнуть черту

Пролог

Я открыла дневник и начала читать первую и единственную запись, сделанную три года назад.

«Многие считают меня странной и «не от мира сего». Некоторые утверждают, что я сумасшедшая, и мое место в «дурке».

При встрече со мной, люди чаще всего сторонятся и украдкой смеются. Отчасти, я их понимаю, и поэтому уже давно не обращаю внимания. Худое, невысокого роста подобие девушки. Одетое, в старенький свитер с вышитой матрешкой, длинную юбку мышиного цвета и мальчишеские ботинки. Волосы практически всегда убраны в корявую гульку, а в руках сверток книг, упакованных в газету. Да. Это все обо мне.

Я не вижу ничего странного и позорного, в своей внешности. Обычная девушка, которая ходит в простой одежде, любит читать книги, писать письма на бумаге, а сотовым пользуется только в качестве будильника и для связи с начальницей.

Живу я в общежитии «Моторного завода». Только благодаря соседке по блоку тете Маше, уж не знаю, как ей это удалось, после смерти матери меня не выставили на улицу и разрешили жить, до поры до времени.

Родственников, насколько известно, по линии матери у меня нет, а про отца я ничего не знаю. Мама всегда реагировала на эту тему очень болезненно, ну а я, глядя, как ей несладко одной, больше не спрашивала.

Снять жилье на библиотекарскую зарплату мне бы точно не удалось. Да и привыкла я к нашей скромной комнате. Библиотека, в которой работаю, находится недалеко от дома, в самом тихом районе Минска».

Затем, взяла ручку и продолжила запись:

«Вообще, не привлекать внимание – мой девиз по жизни. Я стараюсь придерживаться его во всем. Не потому, что мне неприятно людское внимание или не люблю заводить новые знакомства. За последние несколько лет знакомиться приходилось часто, но, как правило, это происходило не по моей воле, и контакт длился недолго. Пожалуй, и сама процедура знакомства была не совсем традиционной. Считаю – чем меньше буду общаться, с кем бы то ни было, тем лучше для них.

Меня зовут Анкита Смирнова. Многие называют просто Аней или Анькой. Это индийское имя, означает «отмеченная». Так назвала меня мама и, видимо, хотела, чтобы ее дочь стала какой-то особенной. Жаль, судьба не позволила ей убедиться в том, как она была права».

На мгновение оторвалась от записей, услышав лай собак, и посмотрела в окно. Широкие ворота распахнулись, и в них въехал презентабельный автомобиль вишневого цвета. «Как, всегда в своем репертуаре». Подумала и улыбнулась.

Я продолжала сидеть за письменным столом, когда услышала в коридоре спешные шаги. Дверь в кабинет открылась. Кто-то медленно подошел сзади и нежно поцеловал в шею. Я уже знала, кто это. Он всегда так делал, когда возвращался из длительной поездки.

Глава 1

Три года назад …

«… Библиотека, в которой работаю, находится недалеко от дома, в самом тихом и сером районе Минска».

– Анька! Открывай паршивка! Ты стащила мою бутылку из шкафчика? – прохрипел осипшим голосом дядя Вася.

Он снова засунул куда-то заначку и, как всегда, тарабанил в мою дверь, с такой силой, что та чуть ли не слетала с петель, дабы узнать, не взяла ли я ее в очередной раз. Ну, конечно! Кому же ее взять, как не мне.

Закрыла толстую тетрадь и положила под книгу. Придется продолжить записи чуть позже. Приоткрыв дверь, шатающийся дядя Вася так и норовил упасть прямо к моим ногам.

Муж соседки, тети Маши, пока та была на работе, в связи с временным не трудоустройством, хотя это «временно» затянулось практически на год, распивал с друзьями «горячительные». Когда же выпивка заканчивалась, в его сознании возникала мысль о некой заначке, которую он, якобы, когда-то спрятал.

Пытаясь казаться серьезным и трезвым, сосед начинал шарить по ящикам и шкафчикам в поисках заветной бутылки. Когда же она не находилась, обязательно обращался ко мне, интересуясь не я ли ее стащила, ведь жизнь-то у меня, впрочем, как и сама я, никчемная, и единственное спасение от этого – не что иное, как напиться и забыться.

– Дядя Вася, вы бы печень поберегли. Ну, разве можно столько пить? И тетю Машу не жалко? Она же с работы придет. Ей отдохнуть бы, а в комнату хоть не заходи.

– Ой, ой, ой! Все! Понял! Не брала! Опять проповеди свои начинаешь, – мужчина помолчал с минуту, а затем продолжил жалобным тоном. – На кой мне печень? На кой мне вообще жизнь такая? И Машке я давно не нужен! Никого у меня не осталось. Доченька моя, единственная … – монотонный голос заглушили хлынувшие слезы.

Мужчина махнул рукой, развернулся и направился в свою комнату, громко хлопнув дверью. За стеной, еще минут пять было слышно, как он шмыгает носом, попеременно всхлипывая, а затем, после полуминутной тишины, раздался глубокий храп. Так было практически каждый день. Один и тот же диалог и все те же действия после.

Сегодня мне исполнилось двадцать два, и по стечению обстоятельств, прошел ровно год – как со мной больше нет любимого и самого родного человека.

Мама ушла из жизни так неожиданно, что осознание этого, не приходило несколько месяцев. Казалось, вот-вот откроется дверь, она вернется с работы, подарит теплую улыбку и ласково проведет рукой по волосам.

На смену дождливому и ветреному дню пришел холодный и тихий вечер. В этом году осень выдалась сырая и мокрая. Я зажгла свечу и поставила на место догоревшей – возле портрета в черной рамке. Дотронувшись пальцами, в который раз за сегодняшний день, до фотографии, выключила свет, забралась под одеяло и скрутилась калачиком.

Память, словно слайды, стала листать самые счастливые мгновения рядом с мамой. Под этот, приносящий одновременно радость и боль, фильм, я не заметила, как погрузилась в сон.

Утро наступило не самым лучшим образом. Проснувшись около шести, кроме ужасной головной боли меня мучила тревога. А все из-за странного сна. Удивительно схожего с тем, что приснился год назад. Только на этот раз он касался дяди Васи.

Вообще, мне редко снились сны. Чаще это были просто какие-то обрывки предыдущего дня. Бессмысленные и пустые. Но то, что я увидела сегодня, походило на маленькую сцену, и героями выступали знакомые мне люди.

Подушечками пальцев попыталась размять виски, но манипуляция положительных результатов не дала. Пробралась на кухню, налила из чайника воды и собралась возвращаться к себе, как дверь соседней комнаты открылась и на цыпочках в коридор вышла тетя Маша.

– Доброе утро. А ты что встала в такую рань? Никак снова бессонница? – шепотом произнесла она.

– Доброе утро. Голова болит. Вот за водой вышла. Да и на работу скоро. Так что ложиться уже нет смысла.

– Работаешь, сегодня, значит, – с сожалением ответила женщина. – Некому будет за моим аболтусом приглядеть. Вчера, небось, снова донимал тебя?

Я пожала плечами и, ничего не сказав, улыбнулась. Соседка посмотрела с сочувствием, а затем, торопливо оделась и ушла. Она переживала, но сделать ничего не могла. Порой так бывает. Мы бессильны перед обстоятельствами.

Приняв две таблетки болеутоляющего, я снова прилегла в ожидании действия препарата. Незаметно прикрыла глаза и задремала. Звонок на мобильном ворвался в улетевшее сознание резко и настойчиво. Открыв глаза, я схватила аппарат и нажала, чтобы ответить.

– Анкита Юрьевна у вас все в порядке? – раздался взволнованный и одновременно возмущенный голос начальницы.

– Да Вера Павловна. Все в порядке, – удивленно пробормотала я.

– Тогда, почему вы до сих пор не на работе?

– Я… Но… – посмотрела на часы, и ахнула. Вот и прилегла. Без четверти десять. – Уже бегу. Извините.

Голова больше не болела, но щемящее чувство внутри по-прежнему вызывало тревогу и беспокойство. Однако, прислушиваться к интуиции, времени не было. Второпях оделась, закрутила волосы в привычную гульку и помчалась на работу.

Перепрыгивая лужи и не обращая внимания на моросящий дождь, через пятнадцать минут я была на месте. Наспех разделась в гардеробе и пулей залетела на второй этаж. Добежав по коридору до нужной двери, рванула ее на себя и ввалилась в слабо освещенный огромный зал.

Вера Павловна сидела за столом, обложившись пятью стопками книг, а позади нее, на поддоне находилось еще столько же.

– Ну, наконец-то. Работы валом, а меня, как назло, в Центральную библиотеку вызывают, – женщина вскочила и, схватив со стола бумажную папку, всучила ее мне. – Вчера поздно вечером поступили новые книги, и, как видишь, их очень много. В папке списки с названиями. Внесите все в базу и рассортируйте по стеллажам. Только, пожалуйста, очень внимательно! Я на вас надеюсь.

Крепко прижав папку к груди и, выслушав наставления начальницы, я соглашаясь кивнула. Женщина бросила недоверчивый взгляд, схватила ридикюль и помчалась прочь. Оставаясь одна с грудой книг, я поняла, что разгребаться мне с ними придется до позднего вечера.

В общем-то, обязанность помощника начальника отдела хранения в том и заключалась, чтобы принимать новые, списывать старые, потрепанные книги, и вести по ним документацию. И такая работа мне нравилась. Пусть для кого-то она показалась бы монотонной, скучной и не прибыльной, но мне подходила идеально.

Я заварила чай, достала припрятанную пачку печенья и приступила к работе. Как же приятно, в одиночестве, под звук гудящего монитора, впитывать запах свежих книг, пуская их в дальнее плавание по рукам людей. Или перелистывать старые, поблеклые страницы, словно прикасаясь к чьей-то истории, и творя ее завершение.

Разобрав большую часть стопок, посмотрела на часы. Похоже, увлеклась я не на шутку, потому -что стрелки показывали без четверти восемь. Начальница так и не появилась и, что удивительно, даже не позвонила.

Тут я вспомнила, что мобильник так и пролежал весь день в сумке. Выудив его из внутреннего кармашка, обнаружила три пропущенных вызова и одно смс. Не дождавшись ответа, Вера Павловна написала: «Не дозвонилась. Сегодня на месте уже не появлюсь. По возможности, работу доведите до конца». Прочитав сообщение, я посмотрела на оставшуюся часть книг и решила, что пока все не разберу, домой не пойду. Желудок заурчал, напоминая о горькой судьбе без нормального завтрака и обеда, но я была непреклонна.

Когда поставила на стеллаж последнюю книгу, было уже около часа ночи. Глаза слипались, ноги и руки гудели, а чувство голода только сейчас напомнило о себе.

Валясь от усталости, но довольная проделанной работой, я выключила компьютер, зацепила онемевшими пальцами сумку, и еще раз бросила взгляд на аккуратно расставленные книги. Сама себе улыбнулась, погасила свет и, выйдя в темный коридор, закрыла дверь.

В здании висела звенящая тишина и царил полумрак. Сделав несколько шагов, меня посетило ощущение чьего-то присутствия. Я, кажется, даже почувствовала дыхание на затылке. Остановилась и оглянулась. В темном коридоре никого не было.

Быстрым шагом дошла до лестницы и сбежала на первый этаж. Оказываясь в вестибюле, заскочила в гардероб, сняла висевшее в одиночестве пальто, как из-за угла в глаза ударил яркий свет.

– Хто здеся? Руки вверх, – громко и настороженно, крикнул седовласый, но еще крепенький дедушка-сторож. Он хаотично махал фонариком, пытаясь разглядеть нарушителя.

– Это я, Анкита. Из отдела хранения, – ответила, прикрывая рукой глаза.

– Анка, что ли? Ты время-то видела? – уже ровным тоном произнес дедушка, опуская фонарик.

– Работы много, – надела пальто и двинулась к выходу.

– Работа у нее! А коль у меня б ружжо было? Я б пульнул, не глядя. Не сомневайся. Мало ли хто тут ходить, – недовольно бормотал старик. – Падажжи. Ключи возьму.

Дедушка подошел к небольшой будке, называемой КПП, и, открыв верхнюю полку маленькой тумбочки, взял ключи. Гремя ими и продолжая бубнеть под нос, подошел к входной двери и несколько раз щелкнул в замочной скважине.

– Как ты домой-то доедешь?

– Да, я тут недалеко живу. Извините, что напугала.

– Напугала! Да я сам каго хош напугаю! – уверенно ответил старик. – Ты астарожна, девонька. Народ нынча злосный пошел.

– Спасибо. Спокойной ночи, – подняв кверху воротник пальто, выскочила на улицу.

Съёжившись от пронизывающего холодного ветра, не спеша побрела домой. Только чувство чьего-то присутствия рядом и вновь появившаяся тревога не давали успокоения. Я постоянно оглядывалась и вздрагивала от каждого шороха, а пустынные улицы и темные окна, беззвучно смеялись над моим необоснованным страхом.

Уже подходя к общежитию, заметила возле подъезда милицейский «уазик» и карету «скорой помощи». Возле «уазика» курило несколько мужчин в форме, а из машины доносились обрывки голоса по рации.

– Да, – шипение. – Карбышева, сорок восемь. Общага «Моторного завода», – шипение. – Убийство. Похоже, алкашье местное что-то не поделило. Ладно, отбой.

Внутри все оборвалось. Меня посетило чувство дежавю и в сознание ворвались воспоминания сегодняшнего сна. В нем все происходило в точности, как сейчас. Сорвавшись с места, я вбежала в подъезд и, оставив позади три лестничных пролета, ворвалась в длинный коридор. На нашем этаже практически все двери были открыты, и соседи, судача между собой, толпились возле моего блока.

Опустив голову и стараясь не смотреть по сторонам, прошла мимо зевак, ибо уже знала, что там увижу.

– Девушка. Вы куда?

Высокий худощавый милиционер, лет сорока, преградил дорогу.

– Я здесь живу.

– Документы предъявите! – мужчина бросил оценивающий взгляд и застыл в ожидании.

Открыла сумку, и с минуту покопавшись в ней, протянула документ. Полистав страницы, мужчина вновь посмотрел на меня, сравнивая изображение на фотографии с действительностью и продолжил. – Откуда так поздно возвращаетесь? Где вы были сегодня днем?

– На …– собралась отчитаться, но из соседней комнаты вышла заплаканная тетя Маша.

– Анечка! Вот ведь что делается, – женщина подошла и крепко обняла меня.

– Не нервничайте! Девушку нужно опросить для протокола. Вы с ней знакомы?

Милиционер обратился к тете Маше так хладнокровно, что я поежилась. Соседка тут же перестала плакать и вытирая слезы, недоуменно уставилась на мужчину.

– Конечно, знаю! Это Аня! Соседка наша по блоку. Вот в этой комнате живет, – указывая на мою дверь, возмутилась женщина. – Отстаньте вы от девочки! Она вон допоздна на работе была.

– Разберемся, – рявкнул милиционер. – Я уже два часа пытаюсь найти свидетелей убийства вашего мужа, но, похоже, никто ничего не видел и не слышал. Вы время видели? – и, повернувшись в сторону комнаты тети Маши крикнул: – Марат, ты закончил?

Перед нами появился толстый, лысый мужчина.

– Да. Пошли отсюда. Завтра замучаемся отчет писать. Похоже очередной глухарь.

– Бухают. Режут друг друга, а нам потом разбирайся, – буркнул высокий и обратился к тете Маше. – На днях вызовем в участок. До свидания.

Мужчины вальяжно направились к выходу, и всех соседей как ветром сдуло. Тут же появились двое санитаров с носилками. Они прошли в комнату соседки, а, через несколько минут вышли, вынося, запакованное в целлофановый мешок, тело дяди Васи. Тетя Маша отправилась следом, а я, стоило оказаться в комнате, словно в тумане разделась, свалилась на кровать и мгновенно отключилась.

Что-то стучало у меня в голове. Или снаружи? Открыла глаза. За окном ярко светило солнце. Стук повторился, и только тогда поняла, что кто-то барабанит в дверь. Не громко, аккуратно, но настойчиво.

– Анечка. Анюта!?

– Сейчас, – ответила осипшим голосом и побрела к двери.

Тетя Маша переминалась с ноги на ногу. Будто в чем-то виновата. Странно было видеть ее такой. А еще в черной одежде и платке. Глаза женщины уже не были заплаканными, но в них читалась усталость и грусть.

– Доченька, просить больше некого. Как пришлось, так все занятые сразу оказались. Может, поможешь на кухне? В три часа похороны. Надо должным образом провести дядю Васю. Сестра его приедет и моя, посидим…– я не хотела слушать дальше. Через все это мне пришлось пройти год назад.

– Конечно. Я помогу. Только оденусь.

– Спасибо, доченька, – прошептала соседка и ушла.

Она всегда хорошо ко мне относилась. Да и с мамой они были, можно сказать подругами. Хорошая женщина, а в жизни уже второго родного человека приходилось хоронить. Дочка ее, Света, моя ровесница, погибла пять лет назад. С парнем на мотоцикле ехала. Тот, видимо, впечатление хотел произвести, вот и гнал на большой скорости, а тут машина из-за угла. У парня – сотрясение, выкарабкался, а Света сразу насмерть. Вот с тех пор дядя Вася и начал заливать горе. Сначала понемногу, а затем и на работу перестал ходить, за что и был уволен.

Надев черные брюки и водолазку, я отправилась помогать тете Маше с готовкой. Мы почти справились, но ей нужно было ехать на кладбище, так что заканчивать пришлось мне. Мама всегда говорила, что «каждая женщина должна быть хорошей хозяйкой. На ней весь дом и семья держится». Поэтому готовить я умела и любила. Было бы из чего.

Накрыв на стол, села на старенькую деревянную скамейку и стала рассматривать комнату. Я знала здесь каждую вещь, как свою, но сейчас все было как-то по-другому. Словно попала в незнакомое помещение.

В небе по-прежнему светило солнце. Как давно его не было. И надо же появиться именно сегодня. Неожиданно, снова почувствовала чье-то присутствие. Кто-то отчетливо дышал сзади, а еще, в нос резко ударил запах перегара.

Обернулась и, от того что увидела, сердце ушло в пятки. Застыв на месте, я боялась сделать вдох и моргнуть. Рядом со мной, с рваной раной на груди, сидел дядя Вася. Его футболка, спортивные штаны и руки были измазаны в кровь. Мужчина улыбался пьяной улыбкой, а затем, подмигнув, положил руку мне на плечо. Только я не почувствовала этого прикосновения. Меня словно парализовало, а язык онемел.

– Ну что, Анкитка? Помянем меня? – сосед достал из кармана брюк бутылку водки, откупорил и начал пить. Только через несколько минут, я заметила, что жидкость выливается через рану. – Вот зараза. Пью, а толку никакого, – дядя Вася поставил бутылку на стол и снова улыбнулся. – Передай Машке, что у меня все нормально. Я теперь со Светкой жить буду.

Мужчина встал и шатающейся походкой направился к двери, но, не дойдя до нее, растворился.

Что произошло, сложно было понять. Наверное, я бы еще долго сидела в ступоре, если бы дверь блока не открылась и на пороге появилась тетя Маша и несколько незнакомых людей.

– Анечка. Вот молодец дочка! Все как надо сделала. Это…– женщина, видимо, хотела меня познакомить с пришедшими людьми, но я, не узнавая сама себя, сказала, как отрезала.

– Извините. Я не могу, – и убежала в свою комнату.

За дверью было слышно, как тетя Маша кратенько рассказала историю обо мне и маме и быстро перевела тему разговора. Я даже не чувствовала, что уже сутки, ничего не ела. Сознание, мозг и, наверное, даже душу, окутал шок и непонимание. Непонимание того, что произошло.

Как случилось, что сон, в действительности оказался пророческим и, если здраво подумать, то это не впервые! Как я вообще могла видеть мертвого дядю Васю? Может, среди нашей родни были медиумы или ясновидящие? Нет, бред какой-то! Мама бы обязательно рассказала, если бы это могло коснуться и меня. А, может, она просто не успела?

Я тешила себя надеждой, что все произошло в первый и последний раз, но что-то подсказывало, что моя жизнь навсегда изменится.

Глава 2

Все выходные я просидела в комнате. Глядя в окно на предательски радостное солнце. Резвящуюся во дворе детвору, которая хватала каждую минуту, наслаждаясь хорошей погодой и последней неубранной, разноцветной листвой. Облака уплывали вдаль, а я размышляла над тем, что произошло, и еще могло произойти.

Тетю Машу после поминок больше не видела. Видимо, куда-то уехала. Я пыталась продолжить начатые записи в дневнике, но ничего, чтобы хотелось записать, на ум не приходило.

Так, в ничегонеделании, лишь иногда выходя на общую кухню заглушить ворчащий желудок, я провела уходящее за горизонт воскресенье.

В понедельник проснулась вовремя и без опозданий пришла на работу. Выслушав от довольной начальницы благодарственную речь за проделанную работу, тут же получила новую, и принялась за ее выполнение. На этот раз нужно было списать совершенно изорванные книги, собранные со всех читальных залов, потому что, как сказала Вера Павловна: «грядет большой «шухер», в смысле, проверка».

Целый день так и занималась книгами, наводя порядок в архиве, благодаря чему смогла отвлечься от мрачных мыслей и немного забыться.

До конца рабочего дня оставалось пару часов, когда Вера Павловна снова вернулась из получасовой отлучки, напевая себе что-то под нос. В руках у нее был пакет из магазина, в котором что-то побрякивало, явно стеклянное. Женщина вспомнила, что находится не одна и, обратилась ко мне с несвойственной ей любезностью:

– Анкита Юрьевна, на сегодня вы можете быть свободны. Не волнуйтесь, я вас прикрою, если что.

– Спасибо, но я …

– Нет, нет, нет! Идите домой. Отдыхайте. Завтра – как обычно.

Вера Павловна загадочно улыбнулась, давая понять, что я здесь явно лишняя. Прикроет она. Конечно. Собственно, прикрывать-то и не перед кем. Ведь она моя непосредственная начальница. А вот то, что женщина не доверяет и боится – это да. Только мне нет дела до их дела.

Похоже, природа решила наверстать упущенные теплые дни, поэтому радовала и сегодня. Неожиданно захотелось чего-нибудь сладенького. Достала из сумки кошелек и, посчитав купюры, прикинула, что шоколадку я себе позволить все – таки могу. От этой мысли стало тепло и радостно.

Мечтающая о предстоящем наслаждении, подошла к пешеходному переходу и, не спеша, двинулась вперед к заветной, в эту минуту, цели. Однако, дойдя где-то до середины «зебры», почувствовала, как, в зевающую меня, ударило чем-то большим. Голова сильно болела. Открыла глаза. Оказывается, я лежала посреди дороги, надо мной склонились какие-то люди и где-то, кажется, очень далеко, слышался звук сирены «скорой помощи».

– Расступитесь! Расступитесь, – через толпу пробрался кто-то в белом и, склонившись надо мной, спросил: – Девушка, вы меня слышите? – заторможено кивнула, а человек продолжил. – А видите?

– Слабо, – прошипела я, и не узнала свой голос.

– Ну, хоть говорить можете, уже хорошо, – взбодрился мужчина.

То, что это мужчина я определила по голосу, потому как разглядеть ничего толком не могла. Все было как в тумане. Подошел еще один человек в белом. Тот, что меня осматривал, обратился к нему резким и приказным тоном:

– На носилки ее и поехали. Здесь, может, ничего серьезного, а может и … – доктор на минуту запнулся, но подошедший не дал ему договорить.

– А, если у нее документов нет? Да и тот, кто сбил, смылся.

– На месте разберемся. Тащи носилки! – мужчина наклонился и начал бережно ощупывать мое тело. – Здесь болит? А здесь?

Я отрицательно качала головой, а после прошипела:

– Голова.

– Оно и понятно, что голова! Ничего. Сейчас мы тебя в больницу отвезем. Там все проверят. И голову, и руки, и ноги.

Вернулся второй мужчина с носилками, и когда меня начали перекладывать на них, я отключилась.

Сознание ворвалось в многострадальную голову так же резко, как и вырвалось. Зрение немного прояснилось, но видеть четко я по-прежнему не могла. Уже знакомый доктор лупил меня по щекам, и, заметив, что я пришла в себя, прекратил эти неприятные манипуляции.

– Очнулась! – крикнул он кому-то и улыбнулся. – Ну, все. Передаю тебя в надежные руки.

Белые стены, впереди длинный коридор, справа небольшой диван и несколько кресел. Слева деревянная дверь. Только начала прислушиваться к ощущениям в организме, как дверь открылась и из нее вышла женщина в белом халате. Толи медсестра, толи врач.

– Ну, как? Двигаться можешь?

Я пошевелись. Тело ломило, где-то тянуло и ныло, но так, чтобы было невозможно больно – не чувствовала, и утвердительно кивнула.

– Тогда вставай.

Стоило сесть, как меня повело.

– Тише! Тише! Не так резво! Ох, прыткая какая!

Ухватившись за женщину, она в свою очередь придерживала меня за талию, я слезла с каталки, и мы вошли в кабинет.

– По внешнему виду переломов нет, но сотрясение присутствует. На всякий случай, сделаем рентген и томографию, а там посмотрим. Родственникам позвонить надо.

– У меня нет родственников.

– Что, совсем? – Я отрицательно махнула головой. Женщина тяжело вздохнула. – Паспорт хоть с собой?

– Да. В сумке.

– В сумке? А где сумка? – врач, о чем утверждал бейдж на халате, встала из-за стола и, выйдя в коридор, через минуту вернулась с моей дорогой обшарпанной сумочкой. – Эта?

Я утвердительно кивнула. После заполнения необходимых документов, меня отвели в травматологическое отделение и определили в палату. Вот, что я не любила больше всего – так это поликлиники и больницы. Запах медикаментов, постоянно мелькающие белые халаты и стонущие больные, навевали такую тоску, что хотелось быстрее умереть, лишь бы не видеть всего этого.