– Слаба, – раздался шепот.
– Я же сделала то, о чем вы просили! – Голос Аянэ повысился, стал резким, рычащим, и она, стиснув кулаки, прижала простыню к груди. – Я настроила его против них! А их – против него!
– Мы задавались вопросом, как тебе это удалось.
Она посмотрела на грозную пару, испытывая стыд при воспоминании о бесконечной веренице придуманных обманов и уловок.
– Я испортила его машины. Метатели сюрикенов, которые он смастерил. Я подстроила все таким образом, чтобы они вышли из строя, когда на деревню напали демоны. А когда этого оказалось недостаточно, я… нанесла себе рану. И заставила его думать, что они…
– У тебя талант к обману, сестра.
– Он убивал ради меня. Знаешь, на что похоже…
– Сестра. – Первый протянул руку. – Ты позоришь себя.
– Ты знала, что это произойдет, – заметил второй. – В тот момент, когда решила переступить порог комнаты и последовать по пути плоти.
– А что должно было случиться? – Аянэ пыталась подавить слезы и напряглась, чувствуя, что они вновь катятся по щекам, обильнее, чем она могла надеяться. – Кем, по-вашему, я должна была стать, когда вы выпустили меня из клетки? Когда я почувствовала, как кто-то прикасается ко мне, действительно прикасается ко мне впервые в жизни? Вы считали, что я с улыбкой приползу обратно в мерзкую яму? Что, по-вашему, я должна была сделать?
– Что? – Инквизиторы синхронным жестом обвели пространство вокруг себя. – Именно это.
– Вы – ублюдки! – простонала она.
– Кожа крепка, – сказал первый.
– Плоть слаба, – подытожил второй.
– Пойдем с нами. – Первый шагнул к ней, протянув руку. – Боли не будет. Никаких мучений, предназначенных тем, кто останется. Тихий уход – благословение для тебя, сестра. Подарок.
– Нет…
– Она уйдет. – Первый качнул головой. – Ее дети тоже. Через несколько лет все превратится в пепел. Здесь не будет места для ребенка человека. Для тебя или любого другого.
– Будьте вы прокляты…
– Пойдем. – Пальцы Инквизитора нацелились на ее руку, и мысль о чужой плоти, которая сейчас прижмется к ее собственной, вдруг стала совершенно невыносимой.
– Не трогай меня! – Аянэ вскочила, быстрая как ртуть, и серебристые конечности у нее за спиной расправились и сверкнули в воздухе, приняв форму лезвий.
Хромированные клинки со свистом вонзились Инквизитору в лицо, в грудь, в протянутую руку. Он вдруг стал выше ростом, и глаза у него распахнулись, как у человека, пробудившегося ото сна.
– Как ты смеешь… – Он молниеносно нанес ей удар ногой, и ее мехабак смялся, как бумажный мешок.
Ослепленная искрами и болью, Аянэ отлетела к стене и впечаталась в твердую поверхность. Взмахнула хромированными руками, но Инквизитор уже исчез из поля зрения: лишь в воздухе шипел дым, а по полу расползался черный пар. Внезапно он появился прямо перед ней, сгруппировался и кулаком разбил ее подбородок.
Аянэ перевернулась на бок, серебристые руки бессильно опустились, она рухнула на колени, подбородок был залит красным. Тогда она заплакала и плакала до тех пор, пока не стихла болтовня мехабака. А потом она снова почувствовала в голове тишину. Ту же тишину, с которой познакомилась в Йиши, когда, моргая, смотрела на пестрый день сквозь поющую завесу листьев.
Она взглянула в налитые кровью глаза, выпученные и безжалостные, уставилась на разорванную тунику, прикрывавшую бледную кожу, которая, вероятно, никогда не знала солнечного света.
И когда его окровавленные пальцы потянулись к ней, она узрела татуировку на правой руке – свернувшееся кольцами черное существо – там, где бескожим наносят татуировку их клана.
Змей.
Его рука уже находилась у нее во рту, проталкиваясь между зубами. Аянэ почувствовала пепел на языке, в легких, в глазницах. Она пыталась укусить его сломанной челюстью и одновременно пыталась заговорить. Прошептать имя своей любви, мечту, растворяющуюся в белоснежных цветах. Но в легких больше не осталось воздуха – даже для самых коротких слов.
Только дым. Сине-черный дым.
И поэтому она удержала его имя внутри. Близко к сердцу.
И когда свет почти угас и чернота окончательно придавила веки, ее пульс простучал слово, которое не могли прошептать губы:
–?Кин.
Свет померк.
–?Мне так жаль.
И наконец воцарилась настоящая тишина.
Щелк.
Кин моргнул, дыхание стало оглушительно громким, железомёт не стрелял.
Даичи издал рваный вздох, закончившийся сдавленным кашлем.
Оружие в руке Кина показалось ему тяжелым, как горы.
Незаряженный…
– Ну вот, – проговорил Инквизитор. – Надеюсь, теперь вы довольны, Второй Бутон?
Кин стоял натянутый, как тетива лука, когда Инквизитор вынул железомёт из его пальцев. Он чувствовал обжигающий взгляд Кенсая, и во рту появился привкус пепла лотоса.
Сосредоточившись, он попытался унять гнев.
– Вы сказали, что Первый Бутон хочет смерти этого человека.
– Хочет, – ответил Кенсай. – Просто не сейчас.
– Испытание, – догадался Кин.
– И вы с честью прошли его, – сказал Инквизитор. – Вы не только выдали нам мятежника, но и смогли казнить его одним лишь словом. Восхитительно, не правда ли, Второй Бутон?
Кенсай пялился на них чуть не целую вечность и не дышал, юношеское лицо-маска сияло, подсвеченное кроваво-красным светом лампы. Кин молча смотрел на него. На человека, прежде бывшего ближайшим союзником отца.
На человека, которого он когда-то считал дядей.
На человека, который даже после того, как Кин предал Кагэ и выдал руководителя, явно доверял ему… насколько мог.
