.
Подобно многим психологическим явлениям, обусловленным эволюцией, в цифровую эпоху полезность дурных новостей заметно снизилась с функциональной точки зрения. Например, одно исследование показало, что фейковые новости, как правило, жуткие и сенсационные, на 70 процентов чаще будут ретвитнуты в сравнении с достоверными. Исследователи отмечают, что появление ботов вовсе не способствовало распространению фейковых новостей?– в отличие от людей с клавиатурами и мобильными телефонами. Феномен «трех шагов до Алекса Джонса» [42 - Имеется в виду американский журналист и конспиролог, по выражению одного СМИ, «самый плодовитый конспиролог современной Америки».?– Примеч. перев.] на YouTube стал мрачной шуткой среди ученых-медиков: мол, всего три щелчка мыши отделяют видео о замене свечей зажигания в газонокосилке от ролика с мистером Джонса, который бубнит, что резня в школе в Сэнди-Хук «придумана СМИ»
.
Учитывая влечение людей к негативным новостям, стойкая популярность библейской книги Откровение не вызывает удивления.
* * *
Одним из первых христианских богословов, проложившим путь для нарратива конца света, был Иоахим Флорский. Родившийся в 1135 году в Калабрии, на «пятке» итальянского «сапога», он, как и его отец, обучался занятию нотариуса, прежде чем совершить паломничество (ближе к тридцати годам) в Святую Землю, где Иоахима, очевидно, подстерег духовный кризис. Он вернулся из Святой Земли на Сицилию и зажил отшельником под сенью вулкана Этна, затем снова пересек Мессинский пролив и стал проповедовать, скитаясь по Калабрии. Потом с головой ушел в изучение Священного Писания и был рукоположен в бенедиктинском монастыре в Кораццо. Вероятно, он был также немало искушен в политесе, ибо сумел заручиться поддержкой папы Луция?III, благодаря чему стал настоятелем монастыря и успешно перевел тот под эгиду ордена цистерцианцев
. Впоследствии Иоахим заслужил идеологическое одобрение еще двух пап.
Он сызмальства увлекался цифрами, в особенности цифрами 7 и 12: семь эпох Августина [43 - В книге XVI трактата «О граде Божьем» Августин перечислял 7 эпох человечества: 1) от Адама до Великого потопа; 2) от Ноя до Авраама; 3) от Авраама до Давида; 4) от Давида до Вавилонского пленения; 5) от Вавилонского пленения до рождения Христа; 6) от Христа до конца истории и Страшного суда; 7) вечность.?– Примеч. перев.], семь дней творения, семь печатей и сосудов Откровения; двенадцать апостолов, двенадцать колен Израилевых. Что немаловажно, двенадцать разлагается на семь и пять, а это семь церквей Малой Азии и пять чувств. Конечно, думал Иоахим, эту могучую нумерологию необходимо приложить к толкованию Библии, дабы полнее раскрыть историю и мораль?– и дабы предсказывать будущее.
Еще Иоахим ценил цифру 3. Он полагал, что ключ ко всему?– Святая Троица, которая делит историю на три эпохи: эпоху Отца, от Авраама до Рождества Христова; эпоху Сына, от явления Христа до эпохи самого Иоахима; и последнюю эпоху Святого Духа, эпоху настоящего и будущего, черту под которой подведет ангел с мечом.
Склонный к математическим штудиям, Иоахим также распределил Священное Писание по геометрическому принципу, а историю человечества представил, среди других форм, в виде переплетенных кругов и деревьев с ветвями и побегами. Все это описано в его «Книге фигур»
.
Современный читатель может посмеяться над подобной вненаучной нумерологией?– над «числовым мистицизмом», как выразился математик Эрик Темпл Белл,?– но у средневековых теологов имелось веское оправдание. Гениальность греческого математика Пифагора, установившего законы природы сугубо математически, не подвергалась сомнениям на протяжении тысячелетий. «Все есть число»,?– будто бы заявлял Пифагор, и до тех пор, пока Фрэнсис Бэкон не изобрел научный метод, основанный на наблюдениях, числа занимали почетное место в натурфилософии, как тогда называли естественные науки, а также и в теологии
.
Говоря языком психологии, все мы приматы, ищущие закономерности. Это утверждение отнюдь не ново: уже около 1620 года Бэкон
замечал, что «человеческий разум по своей склонности легко предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит» [44 - Перевод С.?Красильщикова.?– Примеч. ред.]. То есть мы фактически запрограммированы выявлять некие отношения даже там, где их зачастую вовсе нет; эту склонность научный журналист Майкл Шермер назвал «упорядочиванием». Причудливые нумерологические схемы Иоахима, безусловно, можно отнести к этому разряду
.
Естественный отбор в ходе эволюции дает готовое объяснение нашей склонности к галлюцинациям упорядоченности. В далеком человеческом прошлом кара за игнорирование серьезной угрозы была по-настоящему строгой: достаточно пропустить негромкое шипение или промельк желто-черных полос в зарослях, замеченный краем глаза,?– и ты труп; цена желания везде и всюду слышать змей и видеть тигров была высока, но несопоставима с гибелью. Следовательно, эволюция поощряла чрезмерное внимание к данным не только у людей, но и в любом организме с функционирующей нервной системой
.
Библия?– громадный текст, около 783?000 слов, более чем 2000 стандартных печатных страниц, в нем перечисляется бесчисленное множество персонажей и событий, вследствие чего этот текст представляет собой сокровищницу для тех, кто ищет закономерности и связи; не остался в стороне и тяготевший к математике Иоахим, чья историческая схема утверждала, что третья эпоха будет эпохой радости, свободы и изобилия, когда истина Божья сделается доступной всем верующим без церковного посредничества, и это счастливое положение дел продлится до Страшного суда
.
Иоахим не был ни революционером, ни харизматичным пророком, бередившим умы масс посланиями Господа; скорее он был произвольным толкователем Священного Писания. Более того, он старательно уклонялся от изложения точных сведений о третьей эпохе, этого времени смутного совершенства человеческой природы и протокоммунизма, который искоренит все человеческие пороки, прежде всего приверженность материальным благам. Поневоле вспоминается неясное предзнаменование Маркса: «Каждому будет дано столько, что он станет радоваться не своему благополучию, а тому, что его ближний тоже что-то получил. Он будет считать предметы не своей собственностью, а чем-то таким, что даровано другим через него»
. Видение Иоахима было настолько неопределенным (подразумевалось, что жизнь постепенно изменится без какого-либо заметного вмешательства устрашающих фантазий Откровения), что его одобрили сразу трое сменявших друг друга пап. Иоахим считал, что грядущая третья эпоха в конечном счете исправит недостатки современной ему второй эпохи, но угнетаемые феодалами массы не отличались терпением нашего аббата. Они рассчитывали на более радикальные меры.
Математика Иоахима, в силу того что она одновременно привлекала широкую публику и позволяла использовать всевозможные библейские схемы и числовой мистицизм Библии, сохранилась в той или иной форме до наших дней. Среди духовных наследников аббата, к примеру, выделяется фракция обретавших могущество францисканцев, которые отвергали материализм, свойственный идеологии их ордена. Для них математика была проста: у Матфея (1:17) ясно сказано, что четырнадцать поколений лежат между Авраамом и Давидом, еще четырнадцать поколений?– между правлением Давида и Вавилонским пленением, еще четырнадцать поколений?– между пленением и рождением Христа. Таким образом, первая эпоха должна насчитывать сорок два поколения, каждое из которых длилось тридцать лет,?– всего получается 1260 лет. Текущая вторая эпоха будет такой же длинной и завершится в 1260 году, после чего начнется тысячелетнее царство третьей эпохи.
Чем прочнее утверждалось Средневековье, тем увереннее экономический рост, вызванный кризисом феодализма и ростом торговли и денежной экономики, вел к неравенству доходов, что обернулось появлением множества яростных антисемитских нарративов о конце времен. Один текст, «Книга ста глав» на немецком языке, появился почти одновременно с еретическими воззрениями Мартина Лютера.
Этот текст начинался с того, что архангел Михаил излагает анонимному автору послание Господа: человечество настолько разгневало Всевышнего, что Он готов был обрушить на землю кары небесные, но все же решил дать людям отсрочку. Господь через Михаила велит автору собрать праведных в ожидании прибытия «Императора из Шварцвальда» [45 - Шварцвальд?– обширный лесистый и гористый регион на юго-западе Германии; издавна считался «заповедным краем» и проходом в потусторонний мир.?– Примеч. перев.], который изречет кровавое пророчество о конце времен в духе книги Откровение, но также принесет в изобилии еду и вино. Праведные, в основном страдающие бедняки, будут повсюду сеять смерть и разорение, не щадя ни аристократов, ни духовенство. Мессия этого текста не готов подставлять вторую щеку, он потребует убивать двадцать три сотни священников ежедневно на протяжении четырех с половиной лет
.
Отвращение к развращенности церкви не было чем-то новым: задолго до Мартина Лютера и задолго до Иоахима распутство и плотские грехи духовенства, в особенности грехи пап, вызывали недовольство христиан. Лютер всего-навсего оказался в нужное время в нужном месте. Печатный станок Гутенберга, изобретенный приблизительно семьюдесятью годами ранее, значительно снизил затраты на воспроизведение памфлетов и книг (примерно в 30 раз), а мастера в лютеровском Виттенберге могли печатать не только на латинице, но и на греческом и древнееврейском языках, как и положено авангарду новых технологий.
Для реформации Лютеру требовалась поддержка аристократии, поэтому он старательно изливал недовольство на теологические вопросы и тщательно избегал касаться политических тем. Великий реформатор обращался за советом к библейским текстам?– к Посланию Римлянам, к Первому посланию Петра, где утверждалось, что законы цезаря (кесаря) должны по-прежнему соблюдаться: «Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа» [46 - 1 Пет 2:13.?– Примеч. ред.].
Сам Лютер не слишком-то стремился, как видим, к социальным реформам, но другие люди применяли его методы в социальной области. Лютер не только разрушил крепкую церковную монополию на толкование Священного Писания, но и продемонстрировал всем могущество печатного станка. Когда его спросили, почему он мало проповедует, Лютер ответил: «Мы полагаемся на наши книги»
.
В начале шестнадцатого столетия скудный урожай, бесчинства аристократии и лютеровское рвение сообща привели к кровопролитному народному восстанию. Легенда гласит, что 23 июня 1523 года, через шесть лет после того, как Лютер прибил свои девяносто пять тезисов к дверям виттенбергской замковой церкви, графиня Люпфен-Штюлинген (это Швабия, к северу от современной центральной Швейцарии) велела тысяче двумстам крестьянам, вышедшим собирать сено, заняться вместо этого сбором улиток, раковины которых она предположительно намеревалась нанизать на бусы. Потребность графини в улитках настолько разозлила крестьян, что вспыхнул бунт, который за следующие два года распространился по большей части немецкоязычной Европы
.
В 1524–1525 годах крестьянские воинства выдержали череду сражений, известных под общим названием Немецкой крестьянской войны (в просторечии?– войны улиток), против ландскнехтов, то есть наемников, привлеченных местной аристократией. Эти столкновения чаще всего заканчивались массовыми расправами над плохо обученными и плохо вооруженными бунтовщиками. На протяжении большей части этого периода крестьянами двигали именно социальные, а не религиозные соображения, и широко известная Швабская лига [47 - Иначе Швабский союз, объединение городов и князей Швабии для поддержания мира и порядка; в ходе крестьянской войны ополчение Лиги сражалось против бунтовщиков.?– Примеч. перев.] выступала за социальные реформы, но кровавая развязка восстания оказалась во многом плодом усилий священника-милленариста Томаса Мюнцера, а также его заблудших и отчаянных последователей.
В марте 1525 года бунтовщики встретились в швабском городе Мемминген и составили дюжину требований, так называемые «Двенадцать статей», которые были напечатаны тиражом не менее двадцати пяти тысяч экземпляров. Лишь первое из требований было откровенно теологическим: объявлялось, что каждый город сам избирает себе проповедника, который будет «просто оглашать Евангелия» (по-видимому, это означало отмену латинской католической мессы). Следующие десять требований были по своему содержанию скорее экономическими, чем религиозными: среди них право проповедников на оплату, отмена серважа [48 - Феодальная зависимость в средневековой Европе (сервов некорректно называть крепостными, поскольку при личной зависимости крестьян от феодалов прикрепления к земле не практиковалось).?– Примеч. перев.], снижение арендной платы, право охотиться и ловить рыбу, возвращение недавно приватизированных общинных земель. В последней статье смиренно отмечалось, что, окажись любое из предшествующих одиннадцати требований противоречащим Священному Писанию, его следует признать недействительным
.
Однако Мюнцер, выбившийся в руководители ближе к завершению восстания, прочитал как минимум один из трактатов Иоахима Флорского?– и истолковал его содержание по-своему. О происхождении Мюнцера известно мало. Можно предположить, что он родился в семье ремесленника в Штольберге, недалеко от Ахена, на стыке современных Бельгии, Германии и Нидерландов. Об образовании сведений тоже немного; он практически не оставил академического следа, и некоторые утверждают, что его отца повесили по ложному обвинению, а сын потому вырос ярым противником дворянства, приверженным апокалиптике. Наверняка известно, что он был рукоположен (духовное служение не требовало университетского образования) около 1514 года, но в его сочинениях заметна университетская подготовка.
Три года спустя, когда инакомыслие Лютера нашло выход в Виттенберге, Мюнцер отправился туда, чтобы впитать революционный пыл. Скорее всего, он встречался с Лютером и даже проповедовал с его кафедры; кроме того, он точно встречался с блестящим коллегой Лютера Филиппом Меланхтоном. Сначала Мюнцер бок о бок с виттенбергской фракцией воевал против сторонников папы, а в 1520 году Лютер рекомендовал его проповедником в Цвикау вместо Иоганна Сильвия Эгрануса [49 - Настоящее имя Йоганнес Вильдауэр; немецкий богослов-реформатор и друг М.?Лютера.?– Примеч. перев.], который отправился учиться у знаменитых ученых-гуманистов, в том числе у Эразма Роттердамского.
В Цвикау Мюнцер дал полную волю своей теологической нетерпимости и милленаристскому рвению. Подобно Лютеру, он именовал католических священников и монахов «чудовищами» и «раздирающими плоть гарпиями», а также утверждал с кафедры, что спасение возможно обрести через прямое общение с Господом, без посредства Священного Писания
. Это оказалось чересчур для Лютера и Эгрануса (последний к тому времени вернулся в Цвикау и отослал Мюнцера служить в одну из малых городских церквей). На новом месте Мюнцер, возможно, подпал под влияние «цвикауских пророков», то есть мирян, которые разделяли его мистическую веру в важность сновидений и несущественность Священного Писания для личного спасения.
Подстрекательские проповеди и трактаты Мюнцера привели к его изгнанию?– сначала из Цвикау, а затем из Праги и многих других мест; в конце концов он осел в саксонском городке Альштедт. Между тем в его голове вызревало апокалиптическое видение конца времен. В 1524 году он произнес знаменитую проповедь перед герцогом Саксонским Иоганном, отталкиваясь от сюжета библейской книги пророка Даниила о сне Навуходоносора. На случай если Иоанн пропустил намек, Мюнцер сообщил герцогу, что церковь в Риме и те дворяне, кто ее поддерживает, ныне занимают место обреченной греческой империи Селевкидов. В качестве вишенки на милленаристском торте Мюнцер дал понять, что сны пророков, зачастую простых людей, не начитанных в толковании Писания, куда важнее ученых мнений и что уже наступила эпоха последних дней. Что важнее всего, он объявил себя новым Даниилом и заявил, что его последователи, «избранные», сознающие близость Апокалипсиса, должны не только наблюдать за происходящим, но и активно в нем участвовать.
После проповеди Мюнцера герцог удалился в гневном молчании, а Мюнцер продолжил разжигать недовольство в Альштедте, публикуя все новые антиклерикальные памфлеты. В конце концов терпение герцога лопнуло: он закрыл типографию Мюнцера и вызвал проповедника в свой замок в Веймаре на допрос. Опасаясь за свою жизнь, Мюнцер покинул Альштедт и спустя несколько бурных эпизодов разделил командование с силами бунтовщиков в катастрофической битве при Франкенхаузене, этой кульминации крестьянской войны в Германии.
К тому времени он успел убедить самого себя и многих последователей в том, что Господь избрал его для осуществления Апокалипсиса; в подтверждение этого он ссылался не только на свои сны, но и на многочисленные отрывки из Священного Писания. Более всего его привлекала, похоже, 24-я глава Евангелия от Матфея, где Иисус предрекал разрушение Храма, за которым случится глобальная катастрофа с голодом, чумой, войной, землетрясениями и другими бедствиями. Господь также вооружил Мюнцера мечом Гедеона [50 - Библейский персонаж Гедеон прославился победами над врагами Израиля; согласно книге Судей, его меч, врученный Гедеону Господом, разил всех неприятелей. Позднее выражение стало использоваться в переносном смысле как метафора мести «неверным» в широком толковании последнего слова.?– Примеч. перев.], которым ему и его воинству суждено одолеть значительно превосходящие силы дворян и, по словам одного очевидца, «поймать все вражеские пули рукавом куртки»
.
Воодушевленные этими призывами, повстанцы 14 мая 1525 года устремились на ландскнехтов; те потеряли убитыми полдюжины человек, а сами уничтожили почти 90 процентов атакующих?– приблизительно шесть тысяч душ
. Мюнцер в спешке бежал с поля боя, но был схвачен и доставлен к дворянам, которые после длительного допроса отправили его на плаху
.
Насильственная смерть Мюнцера и его последователей приподняла занавес над кровавой апокалиптикой, которая, распространяясь на процветающих балтийских торговых путях, охватила впоследствии всю северо-западную Европу.
Глава 2
Верующие и проходимцы
В феврале 1534 года в вестфальском городе Мюнстер царило настолько массовое и всеохватное умоисступление, что горожане видели в небе сразу три солнца,?– для той эпохи не составляло труда опознать в них то же самое знамение, которое после смерти Юлия Цезаря возвестило о грядущем Втором триумвирате Октавиана, Марка Антония и Лепида [51 - Союз трех выборных лидеров Римской республики (триумвиров) против убийц Цезаря и их сторонников; о знамениях рассказывал, в частности, Плутарх (см. биографию Антония в его «Жизнеописаниях»).?– Примеч. перев.].
