– Ну-с, с чего начнём цепляться за новую жизнь? – азартно потирая ладошки, спросил сам себя Владимир, панорамно осматривая улицу слева – направо. – Где этот указатель с предупреждениями: «НАПРАВО ПОЙДЕШЬ – ЖЕНУ НАЙДЁШЬ», «НАЛЕВО ПОЙДЁШЬ – КОНЯ ПОТЕРЯЕШЬ»? Как я без этого указателя пойду туда, не зная куда и буду искать то, не зная что? Может, лучше воспользоваться советом из другой сказки и пойти туда, куда глаза глядят? Так они у меня то туда глядят, то туда. С такой частой переменой курса я быстро наплаваюсь, меня укачает, и я позеленею, как бордюры зданий, покрытые мхом. Лучше я не буду рисковать своим здоровьем, а напрямик «погребу» к своей, ещё пока, единственной знакомой «Ассоль» и порасспрашиваю её поподробнее насчёт актёрских курсов. Тогда мне будет, что рассказать родителям, если они, вдруг, захотят выяснить, чем на этих курсах занимается их сын.
Определившись с направлением, Владимир нанял вёсельную жёлтую надводную лодку и, уплатив гребцу-таксисту, с карточки, один рубль двадцать пять копеек, поплыл на вокзал.
Неспешным, прогулочным гребком, плавучее средство, с шашечками на бортах, проскользило по водной глади путинбуржских улиц и спустя полтора часа причалило к привокзальному пирсу. Быстро сориентировавшись, Владимир отыскал взглядом место первой встречи с «Ассоль» и, увидев скучающий возле экскурсионной лодки знакомый силуэт, попросил таксиста подплыть к девушке, как можно ближе.
– Ассоль! Ассоль! – начал кричать издалека Владимир, встав на нос лодки и вытянув вперёд руку, изображая из себя капитана Грея.
Девушка, услышав знакомое имя, рефлекторно обернулась на крик и, щурясь от солнца, стала всматриваться в образ «принца», плывущего к ней на жёлтом скрипучем «коне».
– Ты ждала меня, Ассоль? – романтично спросил Владимир и ловко спрыгнул с жёлтой лодки на деревянный пирс, на котором сидела девушка. – Это же я, капитан Грей. Ты не узнала меня? Я приплыл, чтобы забрать тебя отсюда и навсегда увезти.
– Обратно в Костромскую область? – перебила Владимира девушка. – Ну, уж, нет. Я с таким трудом выпорхнула из родного гнезда и на крыльях мечты прилетела в самый лучший город на Земле не для того, чтобы какой-то придурок подрезал мне крылья, посадил меня в свой жёлтый плавучий «чемодан» и увёз обратно в эту дыру. Приезжие так сильно раздражают местных, что они готовы увезти нас к «чёрту на кулички», лишь бы мы не стесняли их культурные задницы.
– Да не собирался я тебя никуда везти. Просто, заметив, что ты грустишь, захотел оригинально к тебе «подкатить» и тем самым немного тебя повеселить. Ты, наверное, с такой радостью и скоростью покидала отчий дом, что забыла, впопыхах, взять с собой чувство юмора? Представляю, как оно сейчас в деревне, лёжа на печи, «угорает» над моей остроумной выходкой.
– Ничего я не забыла. У тебя просто шутки дурацкие. Такие же, кстати, как и твоё имя «ГРЕЙ». Ты кто по национальности? Англичанин с русским происхождением? Я где-то слышала, что после того, как ваша Великая Британия почти полностью спряталась под водой, на поверхность стали всплывать русскоязычные иммигранты и, вспомнив о том, что они русские, бурным потоком течь на Родину. Вот и ты, по всей вероятности, отыскал в своей «родословной» путинбуржские корни и вернулся на историческую Родину в официальном статусе полноправного земляка. А мне «заливал», что коренной путинбуржец. Ну, что, угадала, что Родина-Мать, тебе не мать, а ты для неё не родной, а приёмный сын? А точнее – «десятая вода на киселе»? А-та-та, Грей, как не стыдно обманывать провинциальных, доверчивых девушек, – укоризненно покачала головой экскурсоводша, при этом звонко цокая языком.
– А вот и не угадала. На самом деле меня зовут Владимир. Я родился в этом городе и никогда его не покидал.
– А фамилия у меня, ПУТИН, – передразнила Владимира экскурсоводша, стараясь подражать его грубому мужскому голосу. – А «ГРЕЙ», это моё ненастоящее имя. Его я использую для того, чтобы никто не догадался, кто я на самом деле, – продолжала басом иронизировать девушка, изображая из себя своего врущего собеседника.
– Перестань прикидываться дурочкой. Если ты хочешь меня убедить в том, что никогда не читала Грина «Алые паруса» и не узнала мой художественный образ, я всё равно тебе не поверю. Человек, мечтающий стать актёром и сняться в кино, просто обязан знать классику. А иначе, как ты сможешь понять и прочувствовать русскую душу, если ты о ней никогда не читала? На примерах каких персонажей ты будешь оттачивать своё актёрское мастерство в стенах вашего учебного заведения? На кошечках и собачках? Кого ты будешь играть на выпускном спектакле, одну из чеховских «Трёх сестёр» или одного из «Трёх поросят»?
Девушка густо покраснела и, пряча свой стыд, отвернула от Владимира голову.
– Да ладно! Что, правда не читала?
Девушка, не поворачивая головы, отрицательно покачала ею из стороны в сторону.
– А тебе не говорили твои боссы о том, в честь кого названа эта экскурсионная лодка, на которой ты работаешь? И что означает та обязательная фраза, которую ты каждый раз обязана произносить туристам: «Я терпеливо и преданно ждала вас на берегу»?
Девушка продолжала молчать, опустив голову, как, не выучивший урок, двоечник.
Владимир нахмурился, почесал затылок и, присев на пирс возле девушки, неожиданно воскликнул:
– Так это же великолепно! Я буду иметь честь первым представить тебе Грея и Ассоль, а заодно и поведать историю о том, как сбываются мечты, если в них сильно верить. Кстати, для тебя эта история может стать хорошим уроком. Не вешай нос, сейчас мы быстро наверстаем упущенное и пополним твой литературный запас, – подбодрил девушку Владимир и, приобняв её по-дружески, с выражением, чувственно и проникновенно пересказал ей повесть Александра Грина «Алые паруса».
Сюжетная линия так сильно увлекла девушку, что за время повествования она успела встать на место героини, пережить все события и даже выйти замуж за Грея. Она представила, как капитан внёс её на руках на свою шхуну, и они понеслись, расправив алые паруса, в кругосветное свадебное путешествие. В её ушах постепенно стихли звуки большого города и лишь редкие ритмичные всплески воды под пирсом создавали шумовой эффект плывущего по волнам корабля, что бесспорно оживляло историю и делало её абсолютно правдоподобной.
На пересказ краткого содержания повести ушло, примерно, десять минут, и как только Владимир замолчал, девушка нехотя вернулась из сладких грёз на скрипучий причал, и воцарилась «осмыслительная» тишина.
– Это тебе нужно играть на сцене и сниматься в кино, а не мне, – смахнув с заплаканных глаз слёзы счастья, призналась девушка. – Ты великолепный рассказчик. Ты добрался до самых дальних уголков моей души, зацепил и вывернул её наизнанку. По моему телу до сих пор бегают мурашки.
– Я тут не причём. Это Александр Грин на тебя так подействовал. А я, всего лишь, тебя с ним познакомил, – не согласился с приятным и вполне заслуженным комплиментом Владимир, скромно опустив голову.
– Мне так стыдно перед тобой, что я такая недалёкая и необразованная дура. Я так глуха и слепа по сравнению с твоим богатым мировоззрением, как безухая зашоренная кобыла. Почему я раньше не слышала об этой повести? Почему встретила тебя только сейчас? А если бы я не встретила тебя, то я так и жила бы в неведении того, что паруса бывают ещё и алыми, а мечты – сбыточными? Прожить восемнадцать лет и не знать о том, что я не одна такая на всём белом свете. Что есть на Земле мечтательницы и похлеще. Да я была бы намного увереннее в себе и не чувствовала себя такой одинокой, если бы прочитала эту повесть раньше. Представляешь? – как бы, между прочим, спросила Владимира девушка и плечом подтолкнула его легонечко в бок. – Сама судьба «толкнула» меня на эту работу экскурсоводом, чтобы я поверила в свою мечту, а я даже не задумалась, почему эту лодку именуют «Ассоль». Я, честно говоря, думала, что это какой-то морской термин или название какой-нибудь экзотической птицы. Раньше же называли лодки «Ласточками», «Альбатросами»? Но то, что это имя самой наивной и светлой девушки в мире, которая так сильно поверила в сказку, что та вынуждена была стать былью, в мою пустую голову даже и прийти не могло. А сейчас, я убеждена, что это знак. Что эта лодка неспроста носит это имя, и судьба неслучайно свела меня с ней и с тобой. Ты приплыл в мою жизнь как капитан Грей, открыл мне тайну всех «мечт» и вселил в меня веру в будущее. Теперь Ассоль станет для меня примером несгибаемой воли и символом неиссякаемого оптимизма. А ты должен стать моей путеводной звездой в мир литературы, – провозгласила экскурсоводша и торжественно положила свою изящную ручку Владимиру на плечо, точно так же, как кладут меч, когда посвящают в рыцари. Прикосновение девушки «активировало» в организме Владимира выброс адреналина, он мгновенно смешался с тестостероном и началась необратимая химическая реакция. – Вот скажи мне, мой новый учёный друг, как я могла раньше сомневаться в себе? Ведь по сравнению с её мечтой, моя мечта вполне реальна. У неё был один шанс из ста, а у меня, как минимум, пятьдесят на пятьдесят. У неё, в приморском захолустье, кроме мечты и облезлой лачуги больше ничего не было, а у меня в таком огромном городе столько возможностей, – принялась загибать пальцы на руках экскурсоводша, пересчитывая свои преимущества перед Ассоль. – Слушай! А ты много знаешь таких душераздирающих историй? Если после знакомства с Грином в моём сердце проснулись вера с надеждой, то, может, ты знаешь авторов, которые пробудят в моём сердце какие-нибудь ещё более мощные чувства? – с азартом затараторила девушка и умоляюще взглянула на Владимира.
– А ты не боишься, что мои книжные «знакомые» в твоём сердце пробудят такое чувство, как любовь? – тактично перевёл разговор в романтическое «русло» Владимир, безнадёжно утопая в бездонных, как океан, серо-голубых и всё ещё влажных от слёз, глазах.
– Любовь? – разочарованно произнесла девушка и отвела взгляд от Владимира на сверкающую на солнце воду. – Это же проза жизни. А мне хотелось бы чего-нибудь волшебного.
– А разве любовь не волшебное чувство? – удивился Владимир и заглянул девушке в лицо, пытаясь восстановить с ней зрительный контакт.
– Конечно, нет, – равнодушно ответила экскурсоводша, не спуская глаз со своей ноги, болтающейся в воде. – Любовью пропитан наш скучный быт. Нас окружают любимые блюда, любимые фильмы, любимая музыка, любимые вещи, любимые сны, любимые родственники. А мне хочется диковинных чудес. Того, чего нет под рукой. Яркого праздника. Понимаешь? А ты мне предлагаешь обыденные, серые будни.
– Не спеши с выводами. Любовь, иногда, творит настоящие чудеса, – возразил девушке Владимир. – В «библиотеке» моей памяти хранятся тысячи разных книг, в том числе и диковинные, но для того, чтобы я смог подобрать для тебя наиболее интересного и подходящего автора, я должен узнать тебя получше. Расскажи мне про себя, про свои жизненные приоритеты, поделись со мной планами на будущее и я уверен, что «покопавшись» в себе, я найду именно то, что тебе нужно, – пообещал Владимир и взял девушку за руку, чтобы та не сомневалась, не боялась и, самое главное, никуда от него не уплыла.
– Давай, попробуем. Почему бы и нет? – согласилась девушка и, обратив свой гипнотический взор вновь на Владимира, с подростковым задором, принялась рассказывать о себе:
– Меня зовут Венера, мне восемнадцать лет, родилась я жарким летом 2097 года, когда российским учёным впервые удалось обнаружить на Венере жизнь. В связи с этим важным событием меня и назвали в честь второй планеты Солнечной системы. Не знаю, каково жить на этой таинственной Планете, но у меня с самого рождения и вплоть до моего отъезда в Путинбург было трудное детство. Дело в том, что мои родители прилагали все свои усилия для того, чтобы я в жизни непременно добилась того, чего не смогли добиться они. Все свои нереализованные мечты они передали мне по наследству и делали всё, чтобы эти мечты, наконец, сбылись. Папа воспитывал во мне великого скрипача, а мама – химика. Поэтому, один, с утра до вечера, заставлял меня повторять гаммы, а другая – таблицу Менделеева. Временами мне даже хотелось повеситься на струне или отравиться каким-нибудь химическим составом, но мои мысли о суициде, видимо, бренчали в моей голове намного громче, нежели скрипка в моих руках, и родители не спускали с меня глаз ни на секунду. Своей жизнью я жила лишь по ночам и вместо того, чтобы спать детским беззаботным сном в обнимку с плюшевым медвежонком, подолгу мечтала о самостоятельной взрослой жизни и об артистической карьере. Я очень часто представляла себя, идущей в лучах славы и ярких софитов по красной ковровой дорожке в красивом вечернем платье. Как под беспрерывный треск фотовспышек и восторженный визг фанатов, я кокетливо позирую фотографам, даю короткие комментарии журналистам, посылаю воздушные поцелуи поклонникам и щедро раздаю автографы. Я никогда не спешила покидать эту, усыпанную комплиментами, дорожку и нередко «купалась» в овациях аж до самого утра. А если меня всё же охватывала дрёма и уводила в царство Морфея, я всё равно продолжала делать всё, то же самое, но только уже во сне. Это был мой маленький, хрустальный мир, в котором я была сама собой, а не родителями, и, естественно, в этот мир я никого впускать не хотела. Он казался мне таким хрупким и уязвимым, что я вынуждена была бережно скрывать его от взрослых, боясь их грубого, разрушительного вмешательства в мою личную жизнь. Я понимала, что если я поделюсь с родителями своей сокровенной мечтой, то они никогда не отпустят меня в Путинбург, и я просижу всю свою жизнь в Костромской области под их неусыпным контролем, работая на местном химическом комбинате по производству продуктовых смесей, либо, пиликая на скрипке на похоронах и свадьбах. Потому-то я и претворилась в старших классах в одержимую скрипачку, повесила над кроватью портрет Никколо Паганини и выучила наизусть все его произведения. Ты не представляешь, как я ликовала в душе, когда мой грандиозный план удался, и я «подстрелила» сразу двух «зайцев». Во-первых, счастливый отец убедил мать больше не приставать ко мне с таблицей Менделеева, а во-вторых, стал настаивать на моём поступлении в музыкальный колледж имени Мусоргского в Путинбург. Как ты понимаешь, долго меня уговаривать не пришлось. Я для приличия немного посомневалась и скромно согласилась. Приехав в Путинбург, я первым делом записалась на актёрские курсы при «Ленфильме», а уж затем подала документы в колледж имени Мусоргского.
После этих слов девушка вдруг неожиданно замолчала, закрыла глаза, глубоко вдохнула через нос и, медленно выдохнув ртом, тихо произнесла:
– В тот день я впервые ощутила этот воздух свободы и поклялась, что никогда больше не вернусь в душное прошлое. Однако это вовсе не означало то, что отворив СКРИПИЧНЫМ ключом домашнюю клетку, я смогу этим же ключом открыть перед собой любую дверь, ведущую к моей мечте. Оказаться на свободе это ещё только половина дела, а вот достучаться до сердец зрителя, да так, чтобы тебя впустили в душу и приняли с распростёртыми объятиями, вот это можно было бы считать полностью выполненной миссией. Чтобы добиться этой цели, мало было уметь виртуозно играть на скрипке, нужно было научиться, также виртуозно, играть на чувствах, на нервах, на эмоциях. Овладевать всеми этими навыками на актёрских курсах мне нравилось гораздо больше, нежели тереть наканифоленным смычком по ненавистной скрипке в колледже, и мои серые дни контрастно разделились на чёрно-белые. Первая «чёрная» половина дня была скучной и мрачной, а вот вторая «белая» – лучезарной и весёлой.
– Прости, что прерываю твой биографический монолог, но я хотел бы уточнить: а волосы ты выкрасила в те же цвета, по тем же причинам? – не в силах больше сдерживать своё нарастающее любопытство, спросил Владимир и указал пальцем на свисающие с двух сторон головы тугие длинные, пышные хвостики чёрных и белых волос.
– Об этом, чуточку позже, – строго пресекла попытку Владимира сменить тему Венера и, чтобы не потерять мысль, продолжила рассказ с той же фразы, на которой остановилась:
– Так вот, мои серые дни контрастно разделились на чёрно-белые, точно так же, как и мои волосы на голове. Первая «чёрная» половина дня была скучной и мрачной, а вот вторая «белая» – лучезарной и весёлой. С утра я была железной, холодной, бездушной музыкальной машиной, считывающей с нот информацию и механически транспонирующей её в скрипучие звуки. А вечером я превращалась в мягкую, гибкую, поролоновую куклу, жадно впитывающую в себя всё, что мне давали на актёрских курсах мастера кинематографа. На занятиях мне больше всего нравилось перевоплощаться в дерево. Суть этого упражнения заключалась в следующем: я задумчиво стояла в течение нескольких минут, растопырив руки в разные стороны, словно ветви, и старалась, молча, передать характер задуманной мной породы. А сокурсникам нужно было угадать, какое именно дерево я изображаю. Когда я показывала столетний дуб, я делала суровое, спокойное лицо, напрягала на руках мускулы и стояла, не шелохнувшись, как «вкопанная». Юное берёзовое деревце у меня гибко склонялось от ветра и, плавно махая ветками, приветливо улыбалось. Демонстрируя ель, я вытягивалась в струночку, а из «веток» делала пышную «юбочку». А вот у клёна, наоборот, «ствол» был сильно изогнут, кривые «ветви» торчали в разные стороны, а широко растопыренные пальцы исполняли роль кленовых листьев.
Подробно описывая это упражнение, девушка активно жестикулировала и, словно в подтверждение своих слов, принимала соответствующие, каждому образу, позы.
Владимир смотрел на это юное, лепечущее, голубоглазое создание в чёрном обтягивающем гидрокостюме из лайкры, и почему-то, вместо деревьев, видел в ней прекрасного, красивого, чёрного лебедя, болтающего «лапками» в прозрачной воде. Ярко-красная помада на мгновение превратила пухлые губки девушки в слегка вытянутый маленький клювик, а грациозные ручки – в прекрасные изящные крылья. Гладко зачёсанные, в тугие хвосты, волосы идеально ровно разделяли очаровательную головку на две половины, и на Владимира поочерёдно смотрела то белая «лебёдушка», то чёрная, в зависимости от того, какой стороной к нему поворачивалась Венера в процессе позирования. Ему совсем не хотелось угадывать породы показываемых ею деревьев и отмечать схожесть с растительным оригиналом. Ему просто хотелось наслаждаться этой юной и непорочной красотой, возможно, даже, обделённой актёрским талантом, но бесспорно одарённой совершенной фигурой. Темпераментные и пластичные телесные извивания Венеры были настолько гармоничны, эмоциональны и горячи, что Владимир почувствовал в груди сильное волнение, а в паху приятное жжение. Ему захотелось немедленно познакомить её с творчеством Владимира Набокова, Ги де Мопассана, Маркиза де Сада, Эммануэль Арсан, но он побоялся вспугнуть эту юную птичку и, тем самым, позволить ей выпорхнуть из своих рук. Вместо этого, Владимир прогнал от себя дурные мысли и вернулся к разумным:
– А ты знаешь, что твою планетную тёзку назвали в честь древнеримской богини любви Венеры? Как так вышло, что ты символизируешь то, во что сама не веришь? Каково ходить «сапожнику» без сапог? – спросил Владимир и посмотрел на босые, бесконечно длинные и стройные ножки девушки. – Мне кажется, что именно здесь и произрастает корень твоей неуверенности в себе. В этом месте ты и нарушила гармонию и равновесие между своим именем и миссионерским предназначением. Всю свою жизнь ты должна олицетворять собой ЛЮБОВЬ, излучать её и пропагандировать. А вместо этого ты пытаешься наперекор природе занять чьё-то чужое, не своё, «славное» место. Оттого твоя жизнь пуста и идёт наперекосяк, что прогнав из себя любовь, ты не заполнила освободившееся место желанной славой. К тебе ещё не пришёл успех, а любовь уже безвозвратно ушла. Сама посуди… Родителей ты не любишь за то, что они направляли тебя по своему пути. Скрипку ты считаешь не божественным музыкальным инструментом, а «отмычкой», взломавшей замок на твоей родительской «клетке». Музыкальный колледж для тебя – «гнездо» для твоего вранья и «банкомат» для выдачи стипендий. Даже светлую половину дня ты выкрасила в непривычный чёрный цвет. И всё это ради призрачной славы? Ты променяла ЛЮБОВЬ на СЛАВУ?
– Да, – спокойно ответила девушка, не видя в этом ничего такого.
– А ты променяла бы свою душу на то, чтобы твоя мечта осуществилась прямо здесь и сейчас? ДУШУ на МЕЧТУ? Променяла бы? – хитро прищурившись, спросил у Венеры обалдевший от девичьей безалаберности и легкомысленности Владимир и замер в напряжённом ожидании категоричного и молниеносного христианского отказа. Но девушка, скривив губы и закатив к голубому небу голубые глазки, на секунду задумалась над невероятно заманчивым предложением и собиралась уже, было, ответить Владимиру согласием, но тот не дал ей совершить опрометчивый поступок и в последний момент резко прислонил палец к её губам.
– Только не торопись с ответом. Я чувствую, что ты готова, не моргнув и глазом, «наломать дров». Давай не будем злить небеса и дразнить бесов. Для начала, я познакомлю тебя с Иоганном Вольфгангом Гёте и его персонажем Фаустом, а потом ты мне ответишь на мой вопрос. Договорились?
– Валяй, – нисколько не сомневаясь в правильности своего выбора, смело «бросилась в омут с головой» Венера, желая, как можно скорее, доказать Владимиру, что никакие даже самые талантливые писатели не в силах заставить её свернуть с выбранного ею жизненного пути.
Владимир прокашлялся, сделал коварное выражение лица и подобно змею-искусителю начал зловеще шептать девушке в ухо:
Ну, что ж, тогда садись на пирсе поудобней,
И расскажу тебе я не тая,
Как дьявол может искусить тебя,
И спрятать твою душу в преисподней.
Того беднягу звали «Фауст»,
О нём мне Гёте рассказал.
