По ту сторону дороги

Предисловие

Наши стены – это наша защита. Наши башни – это наши вечные стражи. Наши охотники – хранители мира и порядка, непоколебимого и нерушимого с новых лет. Только Город может защитить нас от всего, что осталось вне Закона. И его правила священны для каждого…

Декларация безопасности Объединений

Туман сегодня гораздо плотнее, чем обычно. Такая густая молочно-белая дымка, словно воздушная пена. Ну почему именно в это утро? Надеюсь, к тому времени, как я доберусь, он хоть немного рассеется. Я хочу увидеть их. Хочу посмотреть, как охотники отправятся за ворота. Все верят, что их давно уже не посылали в Пустошь. Но это неправда. Я-то уж знаю наверняка. И сегодня хочу в этом убедиться. Вот только бы туман сошел побыстрее.

Вообще, в Объединениях не принято выходить из дома в такую рань. Не то что бы это запрещено Законом или правилами, но просто далеко от понятий «нормального» поведения. Город должен отдыхать в тиши, а его жители должны подняться под общий удар часов и поприветствовать новое утро. Как можно было остаться равнодушным к такому правилу? Поэтому мое утро всегда начинается с первыми лучами солнца, приветствующего меня на вершине башни Совета – самого высокого здания в Городе. Оттуда открывается потрясающий вид на все его дома и редкие парки. Вид кукольной игрушечной страны, которую каждый день заводят особым ключиком и которая уж точно не сравнится с просторами Пустоши. Она обступает Город со всех сторон, как черно-зеленая волна, готовая вот-вот поглотить нас живьем, но отступающая перед белоснежной, искрящейся электричеством стеной. И там что-то беспрестанно колышет деревья, листву, что-то живет там, в этом огромном океане дикости и одиночества… Но думать сейчас об этом не хочется, становится не по себе…

А еще как на ладони видна красно-бурая лента Дороги, тянущейся так далеко, что ее конец теряется на горизонте. Дорога – это сердце Пустоши, ее душа. Говорят, что с нее все и началось.. Не знаю, правда это или нет, но она остается главной связью между одиннадцатью Объединениями. Каждое утро я с трудом заставляю себя оторвать взгляд от этого завораживающего зрелища, чтобы успеть вернуться домой до всеобщего пробуждения.

Руки уже трясутся от усталости, а ветер здесь становится сильнее и обдувает прохладным дыханием раскрасневшуюся от напряжения кожу. Мне осталось совсем немного. Только бы успеть увидеть их! Эта узенькая лестница, привинченная к одной из сторон башни (к счастью, не открытой всему Городу) – единственный путь к верхней площадке, напоминающей плоский блин. Не могу сказать, сколько здесь метров, но, хоть высоты я и не боюсь, лезть по холодным и порой скользким перекладинам не самое увлекательное и приятное занятие, даже для такого опытного человека как я!

Наконец, я пластом падаю на площадку, пытаясь восстановить дыхание. Сегодня прохладно, а здесь, наверху, вообще холодрыга. Я перехожу на другую сторону и сажусь, поджав ноги и обняв себя за плечи. От холода слегка передергивает, но я едва ли обращаю на это внимание, полностью сосредоточившись на городских воротах. Через минуту-другую там появятся охотники. Я точно это знаю.

От чрезмерного напряжения глаза начинает пощипывать, а очертания периодически немного расплываются, так что приходится часто моргать. Но вот они появляются. Я в волнении подаюсь вперед, абсолютно не задумываясь о том, что сижу на самом краю площадки. Несколько черных машин, напоминающих огромных жуков, останавливаются перед стеной. Они замирают в ожидании. Сами охотники не выходят, а потому разглядеть этих воинов, облаченных в черные одежды, к сожалению, невозможно. Но вот раздается легкий щелчок, даже мне удается его расслышать, стены медленно с металлическим скрежетом разъезжаются в стороны, и машины одна за другой вырываются на Дорогу. Они двигаются практически бесшумно и, как только покидают пределы Города, сразу набирают скорость. Ворота смыкаются за ними вновь. Теперь охотникам никто не поможет. Теперь только Дорога повелевает их судьбой. Их машины несутся быстро, словно желая как можно скорее покинуть эти безжизненные края. То есть, нет. Они, конечно, далеко не безжизненны, и в этом-то вся проблема. Откуда-то со стороны лесов вдруг раздается странный звук – голос Пустоши, одинокий и слишком громкий для утренней тишины, и я спешу поскорее убраться с башни. Около самогó Города не могло остаться ничего опасного, но все-таки страх гонит меня обратно в мою маленькую комнатку, к моему одеялу. Пусть эти виды и очаровывают меня, притягивают своей особой силой, но все же совсем не хотелось бы оказаться по ту сторону стены.

Глава 1

Система обеспечивает нашу защиту до тех пор, пока каждый из нас подчиняется ее законам. Любое отклонение порождает опасный ветер хаоса, способный разрушить все, что было создано с таким трудом. А потому уважение системы – высочайшая необходимость…

Из речи первого советника второго Объединения

– Ну что за привычка есть на ходу? Разве так подобает вести себя юной леди?

Я закатила глаза, продолжая быстро пихать в себя одну за другой ложку хлопьев с жалкими остатками молока, а точнее какой-то белой воды, которая и без того сто́ит немало.

– Алиса, ну я прошу тебя!

– Ша, пожалуйста, – пробубнила я полным ртом, – ты же не хочешь, чтобы я опоздала?

– А это уже не моя забота, девочка. У тебя что ни день – так забег через весь Город. Как будто неприятностей не хватает!

Она еще что-то недовольно поворчала себе под нос, заставив меня по-доброму усмехнуться. Ша – это собирательное звание всех воспитательниц, учителей и нянек Объединений, и обращаться к ним позволяется только таким образом, так что настоящие их имена вскоре совсем забываются. Но ша считаются уважаемыми людьми, и попасть на обучение в их академию довольно непросто. Но вот мою сестру это никак не останавливает. Сэм просто мечтает стать ша, так что она целыми днями просиживает за подготовкой к экзаменам.

Наша няня уже довольно пожилая, я даже и не знаю, сколько ей в действительности лет (держу пари, она и сама не в курсе), но Сэм часто любит повторять втихаря, что ей уже давно перевалило за сотню. Ша воспитывает нас с детства и живет в нашем доме все то время, что я себя помню. Ей полагалось уйти, как только Сэм как младшему ребенку минуло десять, но все получилось иначе. Пятнадцать лет назад, когда мне только-только исполнилось пять лет, наши родители погибли за пределами стен. Их уничтожила Пустошь, а точнее те, кто там может встретиться. Родители были охотниками с высшими разрядами подготовки, но этого оказалось недостаточно. Никакие умения и никакой опыт не помогут, если Пустошь решит тебя убить. По крайне мере, так любит повторять ша. Няне позволили остаться с нами только из-за былого влияния родителей, а так отдали бы в дома милосердия.

Да, нам повезло, но на этом все привилегии и закончились. Мы живем как все. Живем, как умеем, и никто уже не вспоминает об уважаемых когда-то охотниках. Система удалила их из базы, а значит, они теперь забытые призраки. Система безжалостна и равнодушна, и тот, кто удален, должен исчезнуть. Никаких дней памяти, никаких фотографий. Вспоминать тех, кто уже не может послужить Городу – бессмысленная трата времени.

Я бросила тарелку в раковину, с ужасом замечая, как стрелка нависших надо мной часов двигается с какой-то неимоверной скоростью.

– Ша, я все потом уберу. Надо бежать. До вечера!

– Будь осторожна, девочка! – раздалось в спину из соседней комнаты, и я вылетела на улицу.

Жгучая жара встретила меня с распростертыми объятиями, так что я едва не повернула обратно. Ах, если бы только могла! Еще только утро, а воздух уже раскалился. Быстрее, быстрее, не то мои баллы снова потеряют пару цифр.

Жалкое подобие улицы, ряд ровных белых домов, переулок, еще переулок, остановка. На автобус уже опоздала. Вот зараза! Дальше бегу до большого проспекта, здесь народу становится все больше, и среди этого моря человеческих тел, четко вышагивающих в разные направления, трудно пробираться. На меня часто недовольно озираются. Конечно, ведь спешка – признак дурного тона! Но мне и дела нет до их широких шляп, тонких одежд, изящных ботинок и деловитых лиц, к этому возмущающему одноцветью я уже успела привыкнуть.

На дорогах бесшумно скользят редкие маленькие автомобили, несколько высоких зеленых деревьев, так и кичащихся своим изумрудным сочным отливом, вырастают вдоль тротуаров; квадраты и прямоугольники из бетона и стекла постепенно занимают весь вид по правую сторону от меня, словно выскакивают из-под земли; на экранах крутится одно и то же лицо, с улыбкой повторяющее то одну, то другую цитату Закона: «Мы – это Город. Город – это безопасность и покой» или «Служение обществу – залог его вечного процветания, залог его будущего» и прочее, и прочее. Все чисто, строго, изящно, так что начинает подташнивать.

Вы не подумайте, я не против системы. О таком даже подумать страшно, но все же ее запреты меня невольно душат, и порой хочется послать всех куда подальше. Слышала бы мои рассуждения ша, точно бы посадила под замок и заткнула бы мне рот кляпом. Такие мысли – бесстыдство и признак гниющего сознания. Система – идеальна, и никто не смеет сомневаться в этом.

Наконец, я влетаю в вестибюль офисного здания, где меня мгновенно обдает холодной волной, так что я жадно вдыхаю этот легкий воздух. Я вся взмокла, блузка прилипла к телу, волосы растрепались и… я опоздала.

– Доброе утро! – откашлявшись, с улыбкой произношу я. – Номер 22378020.

Девушка окидывает меня недовольным взглядом, а затем быстро отстукивает мой номер на клавиатуре.

– Алиса Кастерли, – произносит она, – ваш рабочий день начался десять минут назад. Вы пришли не вовремя.

– Я знаю. Просто кое-что произошло. Я шла по дороге на автобус и…

– За опоздание с вашего идентификационного номера будет снято пятнадцать баллов, – ровным тоном сообщает та.

– Пятнадцать?! – у меня аж дыхание перехватило. – Но почему так много?

– Это ваш не первый случай опоздания. Ко всему прочему по завершении ваших рабочих часов вам будет назначена отработка. Вы получите всю подробную информацию к обеду. Возьмите свой пропуск и проходите на ваше рабочее место. И хочу напомнить вам, что третье нарушение повлечет за собой исключение с практики и отказ от предоставления характеристики. Хорошего вам дня и помните, что дисциплина – это фундамент жизни Города. Спасибо за ваше понимание!

Я молча забрала свой пропуск и пошла к охранному пункту. «Спасибо за ваше понимание! – передразнила я про себя. – А где же ВАШЕ понимание, что-то не пойму?!»

В отличие от высоких мечтаний моей сестренки Сэм, мои планы на будущее куда прозаичнее и проще. Я учусь в сфере городского управления (без понятия, как меня туда занесло) и в данный момент прохожу практику в КаЗНе – так в народе называют управление по Контролю За Населением. Мы же частенько называем ее по-другому – просто КаЗНь, честно говоря, ей это больше подходит. Вообще, в детстве я мечтала стать охотником, как и родители, но наборы в их ряды проходят крайне редко, а попасть к ним практически невозможно – нужно быть сильным, выносливым и даже немного бесчувственным, если можно так выразиться. Ведь если охотников отправляют за пределы стен, то они должны быть готовы встретиться с Пустошью. Нужно сдать сотни различных тестов и экзаменов, которые должны подтвердить твою пригодность, да и баллов на их обучение должно быть немерено, так что мне туда не попасть, и это все осталось только в детских мечтах. Сэм меня не понимает. Она ненавидит Пустошь всем сердцем и ненавидит тех, кто там живет, тех, на кого устраивается охота, за то, что они забрали у нас нашу семью, и сестра не видит никаких положительных сторон в жизни охотника. Я же не испытываю к землям за стеной такой сильной злобы, скорее после смерти родителей она стала навевать на меня еще больший ужас, но это уже совсем другое.

Я плюхнулась на свой стул и откинулась на спинку, закрывая глаза. «Пятнадцать, пятнадцать баллов! Это же моя трехдневная зарплата!»

– Эй, Ли́са, ты где была? – раздался рядом тихий обеспокоенный голос подруги. Ох, как я рада услышать ее!

– Привет, Бетти, – вымученным голосом отозвалась я и повернула к ней голову.

– Тебя оштрафовали, верно?

– А ты как думаешь?!

– И сколько?

– Пятнадцать!

– Ох, Лис! – на ее лице отразилась сразу масса неописуемых эмоций. И из всего этого многообразия она решила выбрать строго-поучительное выражение. – Тебе не стоило так пренебрегать правилами. Еще одно нарушение и…

– Да знаю! Думаешь, я нарочно?

– Нет, конечно. Но, – она огляделась по сторонам и, нагнувшись ко мне, прошептала: – Твои утренние забеги к башне, они же до добра не доведут.

– Я бы успела, как и всегда. Просто в этот раз слишком много дежурных стражников бродило по улицам. Не хотела попасть им в руки.

– С чего бы им так усиливать охрану? – она нахмурилась.

Я загадочно улыбнулась и промолчала, дабы раздразнить в Бетти еще большее любопытство.

– А все потому, – зашептала я, – что Трой был прав. Сегодня утром несколько машин охотников отправились за стену! – Подруга ахнула и быстро прикрыла рот ладошкой. Когда она пугается, то выглядит как маленький ребенок.

Трой – это еще один мой друг. Его отец занимает высокую должность в ОБ (Отделе Безопасности) и обычно осведомлен обо всех тайнах и секретах стражей и охотников. Трой подслушал разговор отца по телефону и сообщил мне о грядущей миссии. Сам он не смог бы сбежать из дома – у него охрана такая, что и мышь не проскочит. Да и, на самом деле, он не в большом восторге от моих похождений. Трою предстоит стать охотником и однажды сменить своего отца, так что он пропитан их установками до мозга костей. Ша частенько причитает, как бы мое влияние не попортило паиньку Троя!

Мы подружились из-за связей наших родителей, так что знаем друг друга с малых лет, и что особенно замечательно – Трой помнит о моих родителях гораздо больше, чем я сама, так что иногда мне удается выуживать из его памяти что-нибудь интересное.

– Но зачем им отправляться на Дорогу? – округлила глаза Бетти, до последнего не веря.

– Мне-то откуда знать! – Я поднесла свою карту к компьютеру и вошла в рабочую систему. – Может, их отправили в другое Объединение. Связь ведь всегда поддерживается.

– Но сейчас существуют более безопасные пути для этого. По крайней мере, туннели или другие направления. Северный тракт считается полностью очищенным.

– В Пустоши нет ничего полностью очищенного, ты знаешь, а туннели еще не так хорошо функционируют.

– Но ты ведь на самом деле не веришь в то, что они просто отправились в другое Объединение?

– Нет, я не верю.

Я уткнулась носом в экран, обрывая наш разговор. Скоро наступит час приема, а нужно сделать еще столько работы. Вот только мысли об утренних машинах все никак не хотели уходить из головы. Что если это новая охота? Что если они снова ищут Теней? Но это все потом, потом… Нужно сосредоточиться!

Ближе к обеду мне удалось разгрести очередной завал в документации, который бывает, наверное, только у меня. Не представляю, что бы у какого-нибудь другого работника КаЗНи бумажные дела пребывали в подобном хаосе, – у них все всегда систематизировано и приведено в надлежащий порядок. Листик к листику, цифра к цифре. Беее. А я как всегда то и дело тону в море данных и незаконченных таблиц. Вообще-то я ответственный человек, но искрящаяся повсюду педантичность вызывает во мне крайне противоположный отклик. В чем же красота, если все одинаково?

Вернувшись с перерыва, первым делом я обнаружила у себя на рабочем столе аккуратно сложенный лист, в котором во всех подробностях излагались условия моей отработки. В течение целой недели я буду задерживаться в этой слепящей белизной дыре, выполняя целую массу странных заданий и поручений. Чтоб их всех! Но что уж тут злиться, виновата, мол, сама, вот теперь и расхлебывай.

Зал приема распахивает свои двери ровно в час дня и остается открытым в течение двух с половиной часов, не больше и не меньше. Все, кто не успел попасть в отведенное время, обязаны покинуть офисное здание КаЗНи и испытать свою удачу в следующий раз. Никого не интересует важность или срочность твоего запроса, ведь в Городе «все равны перед обществом и Законом», конечно, если ты не из круга особо влиятельных личностей.

Я нервно глянула на часы. Время приема – самая тяжелая часть дня. Ненавижу это, просто не могу смотреть на эти угасающие выражения лиц тех, кому мы не можем помочь. Нас учат быть беспристрастными к любой жалобе или проблеме, но я, видимо, соткана из другого полотна.

– Добро пожаловать в управление по контролю за населением, – произношу я на автомате, натягивая что-то вроде улыбки на свое лицо. – Присаживайтесь и назовите свой идентификационный номер.

Худенькая рыжеволосая девушка опустилась на стул, ее руки слегка тряслись, а взгляд скользнул сначала по другим работникам и их клиентам, а потом и по мне. Она очень волновалась и потерянно смотрела в мои глаза. «Нездоровый уровень волнения, – машинально пронеслось в голове. – Позвать лекаря или нет?»

– Назовите ваш идентификационный номер, – повторила я.

– Ах, да, конечно, – ее голос дрогнул, – 22758112.

Я мгновенно застучала по клавиатуре. Яркий экран компьютера выплюнул мне в лицо ее досье, всю подноготную со всеми достижениями и ошибками до мелочей. Каждый раз, когда приходится самой предоставлять свой номер, чувствую себя будто абсолютно голой. Держу пари, эта девушка сейчас ощущала себя похоже.

– Ванесса Делинхолл, – произнесла я, и клиентка кивнула. – В чем заключается причина вашего обращения в управление?

– Я… я окончила обучение в школе и хотела подать заявку на получение профессии.

Еще несколько щелчков мыши и ударов по клавиатуре. Кружок загрузки быстро завертелся, а я тем временем продолжила опрос:

– У вас есть пожелания по поводу дальнейшего обучения или вы предоставляете право нам определить вас?

– У меня… есть.

Мой вопросительный взгляд пронзал девушку. В это время к нам обращаются десятки подобных клиентов, так что я уже устала повторять одни и те же вопросы.

– Я хотела бы связать свою жизнь с медициной.

– В научном плане или практико-социальном?

– Второй вариант.

– Хорошо, посмотрим, что стоит в вашем досье.

Я внимательно просмотрела все основные пункты характеристики ее обучения, жизненных позиций и всего прочего, что необходимо было учесть. И в первую очередь, конечно, баллы ее персонального номера. Они – все, что определяет нас в нашей жизни.

– Вы хорошо показали себя за время обучения, Ванесса, прекрасно сдали экзамены и повысили свой рейтинг за счет волонтерских мероприятий, – Я уткнулась в экран, стараясь не смотреть на девушку. – Это очень неплохо. Но ваша общая персональная сумма баллов не позволяет вам пойти в сферу медицины, мне очень жаль.

– Но… Но как?.. Почему?

– Ваш балловый рейтинг понижается за счет скромного достатка вашей семьи; некоторых нарушений вашей прабабушки, повлекших за собой вычет баллов на несколько поколений; небольшого количества отзывов-характеристик от окружения. Мне очень жаль, но согласно Закону, мы не можем оформить вашу заявку по данному направлению.

– Но… пожалуйста! Я столько сделала ради этого! Это же моя мечта!

– Я распечатаю вам список…

– Я полжизни потратила на это! Вы же ненамного старше меня! Неужели вам так трудно понять?

– Это определяю не я, – мне пришлось посмотреть ей в глаза, из которых градом катились слезы. Великий Закон, за что? Она как будто не в Городе родилась!

– Но разве так важно, что нарушила моя прабабушка? Разве это так значимо сейчас?

– Наказания не определяются без соответствующей причины, – я постаралась, чтобы мой голос звучал твердо. – Вам стоит следить за подобными выражениями, не то вас могут обвинить в противодействии системе или недоверии к ней. Хотите потерять еще больше баллов?

Она опустила голову, а когда снова посмотрела на меня, то в ее глазах блеснула какая-то пугающе нездоровая искра, так что я даже слегка отпрянула.

– Закон твердит, что мы все равны, но о нас судят по прошлому, по тому, что уже давно исчезло. Нас судят по ошибкам, а не по тому, чего нам удалось достичь. Нам говорят, что мы все равны, но…но…Ненавижу вас всех!

– Прекратите! Я вынуждена буду сообщить в отделение городских стражей. Вы забываетесь!

– Простите, – ее лицо удивительно быстро стало прежним. – Я просто очень огорчена.

– Но вы же понимаете, что я обязана сейчас снять с вас семь баллов?

– Делайте, что принято. Мне все равно.

Пара нажатий кнопок, и Ванесса потеряла шанс на еще одно направление, указанное в ее рекомендованном листе.

– Я распечатаю вам список, сформированный системой для вашего дальнейшего обучения. Подумайте и возвращайтесь не позднее, чем через четыре дня, считая от сегодняшнего числа. Ваш выбор будет оформлен в окончательный запрос, и после вы получите дальнейшие инструкции, – Я выдала ей все необходимые памятки и брошюры. – Они помогут вам определиться.

Девушка молча поднялась и, едва двигая ногами, словно оживший мертвец, покинула зал приема. Я шумно выдохнула и потерла виски. Стоило все-таки позвать лекаря. Если бы наше общение с клиентами не записывалось, я бы не стала вычитать баллы. Но что есть, то есть. Мне этого не изменить. Однажды я тоже была на ее месте, но, в отличие от девушки, у меня не было такого замутненного представления о жизни, я не питала надежд ни на что, и потому почти не разочаровалась, когда мой вариант был отклонен.

Может, так и лучше, легче, когда выбор делают за тебя, учитывая все твои личностные и общественные характеристики. Тебе просто говорят, чему ты подойдешь. Может, свобода еще тяжелее? Может, ее вовсе и не стоит так жаждать? Но в любом случае все так, как оно есть, и мы не вправе порочить систему. Она – наша защита и наш покой, и поэтому нам следует ей довериться.

Глава 2

Мы не можем удовлетворить запросы всех, а потому следует быть скромным и кротким в своих желаниях. Если мы все беспрестанно будем чего-то хотеть и требовать, то погрязнем в мире из неосуществленных мечтаний.

Мередит Уотсон, глава управления по контролю за населением

О моих утренних наблюдениях за спящим Городом и вечно бодрствующей Пустошью временно пришлось забыть. А все из-за этой дурацкой отработки! Теперь я возвращалась так поздно, что сразу заваливалась спать, а утром едва открывала глаза по будильнику. Эти задания выкачивали из меня все силы, словно хотели иссушить до последней капли крови. Мне никогда еще не приходилось выполнять настолько в равной степени бесполезные и трудозатратные задания, а еще мне никогда не приходилось ходить по улицам так поздно. Немного жутко, на самом деле. Ведь когда шум Города уже затихает, ночью раскрываются голоса Пустоши: ее шелестящие деревья, крики птиц, чей-то грозный рык. Я знаю, стена надежно защищает нас ото всех опасностей, но, когда ты в полном одиночестве бредешь по пустым улицам, она кажется не толще картона, готового упасть от первого дуновения ветра. Разумеется, на улицах встречаются дежурные стражи, каждый раз проверяющие мое разрешение на возвращение домой в позднее время, но они все равно не избавляют от страха.

Мне осталось отработать всего два дня, и все снова станет по-прежнему. Может, мне повезет, и, если охотники еще не вернулись, я смогу посмотреть на них. Не знаю, почему это так важно для меня, но я бы очень хотела снова увидеть их жуки-машины.

Я сонно ковырялась в тарелке, отправляя в рот уже остывшую, слипшуюся комочками кашу, а сбоку тем временем тихо бубнил крохотный пузатый телевизор. Такие устанавливали даже в самых бедных районах. Советы тщательно следили, чтобы у каждого жителя Города был доступ к важным новостям и объявлениям. Нашему пузатику давно перевалило лет за двадцать, и его изображение периодически подергивалось цветными полосами. Может, попробовать подать заявку в КаЗНе? Все-таки общественно необходимая вещь…

– Ну, бодрее, бодрее! – зайдя на кухню, пробормотала ша. – Не то опять заработаешь себе неприятности!

– Времени еще много, встала ни свет ни заря, – лениво протянула я и широко зевнула.

– Ну вот, и поделом тебе! Теперь будешь знать! Вот наша Саманта, та никогда не позволяла себе подобной безответственности, а ведь она даже младше тебя…

– Ну, ша! Я поняла уже!

– Эй, Лис! – раздался на лестнице голос сестры. – Тебя к телефону!

Она впорхнула на кухню, словно огромная бабочка, ее пшеничная копна волос рассыпалась по плечам, а серо-голубые глаза уже оглядывали кухню в поисках чего-нибудь повкуснее. Сэм плюхнулась на стул и протянула мне тяжелую серебристую трубку.