Ведьма окраины

Утро

Сегодня ночью ей снова вырвали язык. Снова запах раскалённого метала плоскоубцев и вонючего обгоревшего пластика. Тот вояка держал плоскогубцы в костре, пока пластиковые ручки не оплавивились, оголив полностью раскалённые железки.

Лотта снова была там. Снова вопила от страха. Её держали трое человек. Резкими движениями она пыталась вырваться, хоть в какой-то момент казалось, что уже нет сил совсем.

Всё-таки страх заставляет человека быть сильнее.

Ей раздвинули челюсти, надавив на уголки рта. Она чувствовала, как грязные грубые перчатки сдирают ей кожу. Давили так сильно, что казалось, будто ещё чуть-чуть и плоть под нежной кожей треснет – улыбка станет гораздо шире. Как у того злобного клоуна из комиксов. Лотта почувствовала вкус крови.

Но её глаза были прикованы только к плоскогубцам.

Главный отряда выхватил их из огня, обернув какой-то тряпкой, чтобы обезопасить себя от ожогов (какая осторожность, вашу мать).

Мгновение. Ещё. Ещё.

Губы превыми почувствовали жар, который поднесли к её лицу. А затем…

Она ощутила, как плоскогубцы обхватили основание языка – металл был таким горячим, что невозможно было терпеть. Она кричала, она билась в конвульсиях беспомощности, она обмочилась.

Она пыталась вырваться, но руки извергов в форме держали её. Отвратительные, убогие люди, которым нравилось наблюдать за её мучениями.

Только когда она почувствовала, что её тошнит, а из носа брызжит рвота, она очнулась.

Всё это было «до».

Сейчас ничего такого с ней не происходит. Тогда её тошнило, тогда она испытала самый большой страх, который может испытать человек.

Сейчас же она в безопасности. Да, волны гражданской войны снова обивают порог её нового дома, но зато сейчас у неё есть Сила. Больше никогда и никому она не позволит сделать с собой подобное.

Тот вояка, который боялся обжечься, в полной мере ощутил боль от ожогов. Все, кто был тогда с ней, держал и пытал её в том подвале, все они поплатились.

Но всё равно липкое беспокойство охватило её. Она не могла избавиться от ощущения, что ей грозит опасность. В абсолютной темноте, которой она добивалась с помощью блэкаут-штор, мерещились фигуры одетых в оборванные лохомотья солдат.

– Успокойся, успокойся, – шептала она себе вырисовывая указательным пальцем успокоительный знак у себя на сердце.

Кажется, это была одна из первых сигн, которые она создала и та действительно сработала. И до сих пор работает.

Сердце перестало биться так натужно и стало возвращаться в привычное состояние.

Вдох. Ещё вдох. Выдох. Суетливое волнение отступило, оставив место для взвешеной настороженности. Страх – не просто страх. Это всегда предчувствие. Во всяком случае – если боится она, Лотта.

Она выкатилась из постели, чтоб найти то место, откуда может прийти опасность. Она хромала и прижимала одну руку к животу – разогнуть её не получалось.

«Они придут, они обязательно придут», – думала Лотта. Вчера, когда она разрывала очередных врагов на куски, было спокойнее, казалось, что она заканчивает всё, что могло ей помешать жить спокойно. Но у гидры тысяча голов.

В первую очередь нужно было проверить окна. Лотта отодвинула одну из штор, и немедленно ей в глаза ударил яркий солнечный луч.

«Чёрт!»

Был конец лета и солнце ещё вставало рано и светило под самыми непрятными для её глаз углами. В отличие от глаз обычного человека, сетчатка её глаз воспринимала гораздо больший диапазон яркости. За десять лет она так к этому и не привыкла.

Ночь – её любимое время суток. Однажды она даже уезжала за полярный круг зимой, лишь бы вокруг всегда царила тьма. Но холод её добил. Ей не нравится холод. А все эксперименты с сигнами огня и тепла для неё всё время заканчиваются неприятно.

Она отползла от окна. На прикроватной тумбочке нащупала тёмные очки, надела. Распахнула шторы, уже не боясь увидеть свет. Окна были затянуты в узоры чёрных сигн. Солнце пробивалось сквозь них замысловатой вязью и ложилось округлыми пятнами на тело Лотты, заставляя её кожу покрываться мельчайшими мурашками от наслаждения.

Обнаженное тело самой Лотты, как и оконное стекло, было изрисовано замысловатыми знаками. Каждый из этих знаков Лотта подсмотрела у мира и научилась использовать. Благодаря им она чувствовала себя защищенной. Никакая одежда, никакое жилище сами по себе не обесечат её тем чувством безопасности, какое дают эти знаки.

Её дом стал для неё продолжением собственного «я» уже давно. Сигны для обороны жилища она собирала не один год. Каждый придуман через боль, страдания и опыты. Дом-крепость – звучит банально, но её дом был действительно таким. Крепостью, бункером. Ей казалось, что здесь она сможет выдержать хоть цунами, хоть 10-бальное землетрясение, хоть прямое попадание ядерной бомбы и апокалипсис.

Она жила на 6 этаже, в доме из прочного красного кирпича. Из её окон далеко проглядывался город, чтобы она всегда могла видеть, кто приближается к ней. Все жители дома давно стали её марионетками – послушными существами, которых она в любой момент сможет мобилизовать на сражение с любым врагом. Да, они оставались обычными людьми. Но они были – её людьми. Их разум прогнил, а сердца почернели. Таковы большинство людей. Те немногие добрые и светлые давно сбежали из дома красного кирпича.

Почему же она чувствует опасность?

Лотта посмотрелан на свою изуродованную, изломанную в нескольких местах и неумело зашитую, правую руку. Определенно, ублажать себя этой рукой она не сможет ещё несколько недель – с жалостью подумалось Лотте.

Дополняла образ её уродства огромная рваная и так же неумело заштопанная рана на правой икре. Всё это были отметины её вчерашней безумной ночи. Вдобавок к этому сильнейшая головная боль, как будто кто-то забивал её головой гвозди в бетон.

Хотя прошлой ночью она несколько раз знатно приложилась головой, причина всё-таки была другая. Головная боль – это плата за Силу.

Видимо, в этом были причины её чувств. Тело ощущало свою беспомощность. До того уровня формы, на котором она оказалась вчера, ей не прийти ещё несколько месяцев. Поэтому она чувстует себя уязвимой. Придётся всё это время сидеть в раковине своего дома, лишь изредко выглядывая из неё, подобно маленькому раку-отшельнику.

Вот если бы она научилась лечить свою плоть! Но все попытки оказались тщетны. Материя жизни была для неё пока что за гранью понимания и экспериментов.

Спокойствие. Безразличие. Небо. Течение времени. Водопад. Облака. Песок сахары. Синева. Снежинки. Прах.

Слова сами возникали в её сознании всё время. Она перебирала их. В её воображении это были не просто слова, то были образы с неясными очертаниями. Семантика слова воспринималась ею как некое облако.

Однажды она найдет идеальный образ, который можно будет воплотить в сигну излечения. Сейчас она ищет их в словах, связанных со спокойствием и умиротворением. Найти зерно излечения в семантике роста, радости, могущества, воды, воздуха, живого, красоты, величия, истоков и во множестве других областей так и не удалось. Но однажды… однажды, она подберёт слово, знак, с помощью которого сможет лечить. Как лечил Тот.

Да, она читала Великую Книгу о земной жизни Бога много раз. Читала и истории его последователей, которых называют святыми. Но Лотта так и не поняла, в каких словах пряталось заветное излечение и воскрешение.

Как часто бы ни называли её саму Мессией, она не верила в то, что сможет совершать такие поступки, которые совершал Тот. Она – всего лишь… ведьма…

Да, гораздо больше людей называли её именно так, потому что чувствовали опасность в её лице. Боялись и пытались её уничтожить. Некоторые просто видели в ней конкурента… Не повезло тем, кто не догадывался о её способностях.

Те, кого она уничтожила вчера, они знали, но не были готовы по-настоящему.

При одном лишь воспоминании, красные всполохи снова били ей в глаза – извергающиеся фонтаны крови из тех мест, где секунду назад ещё была голова. Чувство ярости и возбуждения одновременно. Она снова ощущала вкус крови на губах.

Ах да, вкус крови был неслучайным. Оказывается, вспоминая, она прикусила губу. Хотя этого делать было необязательно – губы (вернее, то, что от них ещё оставалось), как и всё лицо, было в ранах. Одно неостороженое движение и они готовы были раскрыться.

Вчера она была очень сильной… но это было вчера…

«Нужно проверить все комнаты»

Нужно удостовериться, что ей ничего не угрожает.

Она похромала в соседнюю комнату, которую Лотта использовала в качестве кабинета. Повсюду в ней были разбросаны тетради, подписанные разного качества подчерками. Да, в свободное от убийства людей время Лотта работала учителем в школе.

Проходя мимо зеркала, она взглянула на себя – в отражении она всегда выглядела идеально.

Посмотрите, дети, это ваша учительница по креативному письму. Также она выполняет функции школьного психолога, так что если у вас есть какие-то проблемы дома или вы просто хотите обсудить свою жизнь, смело приходите к Лотте.

Разумеется, никто в школе из детей не называл её просто Лоттой, все знали её как Лотту Старкин, дети и малознакомые учителя обращались к ней уважительно – гражданка Старкин. Так принято в их небольшой независимой республике. В соседних странах, говорящих на том же языке, с обращениями так и не определились.

Лотта прошагала к столу, пытаясь понять, ощущает ли она здесь какую-то угрозу. Достаточно быстро поняла, что угрожают ей только своими тяжёлыми чугунными словесными оборотами только тетрадки школьников.

На самом деле, она даже была бы рада засесть за тетрадки, но никому сейчас не до учёбы. Большинство детей уехали вглубь страны или переехали за границу, остальные живут в бесконечном ожидании то ли очередной сирены, то ли окончательной окупации города.

Тяжело вздохнув, Лотта прошагала к окну, распахнула шторы, вновь взглянула на открывающиеся виды, которые удавалось разглядеть за чёрной вязью защитных сигн. Всё было спокойно и с этой стороны тоже – редкие машины разъезжали по городу, во дворе было пусто.

Только один человек ковырялся у своего спортивного зеленого мотоцикла. Его звали Стёпа. Он жил в её доме и скрывал от всех, что ради мотоцикла несколько лет занимался очень плохими вещами, от которых волосы его родителей вмиг покрылись бы седеной. Стёпа был её человеком. По одному её зову он с огроным мачете завалится в квартиру Лотты, чтобы искромсать любого.

Окно и вязь неразборчивых для чужого глаза знаков подтверждали, что она находится в безопасности. Панцирь её дома крепок как никогда.

Осталось проверить лишь ещё одну комнату – просторную кухню-гостинную. При одной только мысли о кухне, ей захотелось выпить. Чувство было внезапным и очень сильным.

Сладкий красный вермут, сухой джин и биттер-ликер. Проверенная классика, которая поможет ей вернуться в чувства.

Кажется, даже шаг стал уверенней, когда она зашагала в последнюю оставшуюся комнату, к холодильнику, который был забит разного рода бутылками с алкоголем. Знали бы её коллеги по школе, сколько она выпивает, как она порой просыпается заблёванная на полу ванной, не в силах вспомнить, как тут оказалась. Знали бы её враги…

Плевать на всех. Здесь, в дали от чужих глаз она может быть какой угодно.

Тьма. Покров. Одеяло. Тепло. Нежость. Жадность. Наслаждание. Удовлетворение.

Она буквально увидела знак в воздухе, который можно было бы использовать, чтоб прийти в состояние опьянения моменатально. Она много раз его использовала для других, чтобы быстро их обезвредить. Как же забавно было смотреть на бодрых врагов в мгновение ока начинавших запинаться, теряться в пространстве, мочиться под себя и захлёбываться от своей блевотины.

Ей самой ничего подобного не требовалось. Вся прелесь алкоголя для неё заключалась именно в постенном онемении сознания, которое ощущаешь с каждым глотком. Возможно, она даже не станет доходить до последних стадий – просто остановится на уровне «Лотте пора баиньки». А возможно – нет. Сегодня её день.

Попкорн, сыр, ещё какая-нибудь простенькая закуска, которую удастся найти в холодильнике, скрасят её бесконечный просмотр стареньких ситкомов на стримингах под главную скрипку отдыха – горьковатый крепкий коктейль.

Лотта доковыляла до окон кухни-гостинной уже в полной уверенности своей защищённости от всех опасностей мира. Распахнула шторы и здесь. Но, разуеется, сразу увидела то, что её встревожило вновь: зарево пожаров и столбы дыма на горизонте за макушками леса, расположившегося прямо под её окном.

Повстанцы уже близко. Они точно захватят город. Только это не её дело. Ей плевать, кто будет владеть городом и сколько человек они отправят на эшафот. Лотта будет недоступна. Никакого общения с солдатами. Она ненавидит всю эту бесформенную массу людишек, не способных мыслить своей головой. Если потребуется, с ними будут общаться её люди.

Она закрыла глаза под очками и ощутила передвижения энергии. Движение усилилось по сравнению с тем, что было ещё вчера вечером. Перед началом её похода на врагов, она ощущала, как трупы и раненные стекаются в город с передовой. Те, которые остывают быстре – это трупы. Раненные… большинству из них не долго осталось до полного остывания.

Кому всё это по-настоящему нужно?

Ответ Лотта прекрасно понимала. Это нужно тем, кто жаждет власти. Тем, у кого нет Силы, чтобы научиться контролировать людей. Им приходится прибегать к этим мерзким способам. Сама Лотта ни за что бы ни стала так расточительно использовать людские биомассы. Она бы подчинила их своей воле.

Вдруг ей вновь вспомнился сегодняшний сон, вспомнился день, когда она сама стала жертвой войны. За опущенными веками образы всплывали сами собой, как будто кто-то заставля её смотреть это в очках виртуальной реальносит, а она была неспособна снять эти очки.

Плоскогубцы. Смеящиеся раззявленные кривые зубы солдат. Вонь.

– А-а-а-а! – вырвался вой из её горла. Настоящий звук, а не то, что она привыкла изображать последние десять лет. Звук из её изуродованного настоящего рта, а не от искусственно созданной с помощью сигн версии её лица.

«Уроды! Сволочи! Твари! Надеюсь, вы горите в аду!» – хотелось кричать, но высвобождать получалось только уродливые гласные, как у средневекового деревенского идиота, за которым гоняются дети.

Вот и пришла пора выпить!

Уверенными шагами она направилась к холодильнику. Боль в правой ноге сразу напомнила ей о пределе возможностей, но Лотта не замедилась – всем своим видом она показывала невидимому зрителю, что эта ведьма сегодня напьётся вдрызг.

«Надо пережить начало окупации. После этого мне станет спокойнее».

Очевидно же, что причина её страха – война, которая через несколько часов окажется прямо на её пороге.

Коктейли третьей мировой

Орудуя лишь одной рукой, наливать коктейли не так-то просто. Но важнее – решимость, не правда ли?

Сегодня – её день. Она будет отсыпаться, валяться в постели, смотреть глупую романтику на одном из стримингов… или ситкомы… или что она там хотела? Да к чёрту! Она решит, когда дойдет до этого дело. А может вообще включить порно, выкрутить звук на 100% и возгласы фальшивого удовольствия какой-то накачанной силиконом куклы от анальной стимуляции большого чернокожего мужика заглушат звуки войны за окном.

Это её день. Она победила.

Невозможно сбежать от войны, которая выгодна большому числу людей. Но можно привыкнуть жить рядом с ней.

Прилёты оттуда – возможны, но их-то Лотта боялась в последнюю очередь…

Прилёты. Полёты. Парение. Воздух. Вата. Сладка вата. Сахар. Спирт.

Как-будто что-то наклёвывается. В её голове рисуется образ, который можно превратить в сигну. Надо… надо его зарисовать. А что если это то самое? Что если боль и страх помогут ей придумать ту самую сигну излечения?

Она бросила наливать дрожащей рукой джин из холодной литровой бутылки и принялась искать возле микроволновки то, что, как она помнила, оставила там пару дней назад.

Обыскав всё вокруг, она вдруг решила заглянуть внутрь. На удивление искомое действительно было там.

Белый корпус и два чёрных колпачка с двух сторон. Особый маркер. И особенность его была не в том, что с одной стороны у него было толстое перо, а с другой – тонкое. Его особенность – возможность писать те самые знаки, которые заключают в себе Силу, которой владеет Лотта. Именно с помощью такого маркера нарисована вязь на её панорамных окнах.

Она схватила его левой рукой, сняла колпачок ртом и выплюнула на кухонную столешницу.

Что там было? Прилёты… полёты…

Лотта вычертила первую насечку на зломанной правой руке, потом ещё одну, третью… после чего поняла, что всё это не то. Бросила маркер за колпачком и пошла финалить коктейль. Это интереснее.

В фитнес-шейкере (единственной чистой таре, которую удалось найти) уже был налит джин, осталось добавить два других алкоголя…

«Но погодите… ты же забыла про лёд! Вот это трагедия. Ты же не хочешь набухаться слишком быстро, гражданка Старкина?»

Разговоры с самой собой – всё, что остаётся у одинокого человека. Может, стоит позвать кого-то из своих прихлебателей? Нет, не стоит. Это её день. Она планирует блевать красным, ей не до того, чтобы думать о том, что же о ней подумает подручный.

В морозилке льда не оказалось. Пустые белые и чёрные, силиконовые и пластиковые формочки для льда. А льда нет.

«Ну, кто же ставит пустые формы в морозилку?! Неужели трудно налить воды?»

Лотта злилась на пустом месте и понимала это. Злилась на саму себя и понимала бессмысленность злобы. Не станет же она себя наказывать за проступок.

Почему она не может просто купить себе нормальный холодильник? Такой, который бы делал лёд за ней. Открваешь, а там уже горка грёбанного льда. Только загребай и наслаждайся. Да, сейчас война и хрен ей что-то привезут, но раньше, почему раньше она этого не сделала? Пыталась соблюдать приличия – обычная училка не может позволить себе такую роскошь. Холодильник с лёдогенератором, блин.

Как же теперь всем плевать на то, что может и не может позволить себе училка. Сидя в бомбоубежище не думаешь о том, кто и каким нормам должен соответствовать.

Вместо пустой злобы и причитаний она по очереди принялась обшаривать кухонные ящики. В одном из них обнаружились бумажные стаканчики. Это то, что нужно. Достала все, что были, налила в них воду из под фильтра. Взяла маркер и на каждом стаканчике по очереди нарисовала сигны – что-то среднее между снежинками и песочными часами.

Гладь воды начала постепенно покрываться корочкой льда, вмерзая всё глубже и глубже в сердце воды, налитой в стаканчике.

В ожидании, когда вода замёрзнет окончательно, её блуждающий по комнате взгляд упал на большое напольное зеркало. В ней отражалась гражданка Лотта Старкина. Симпатичная, без единой царапинки, ни единой чёрной сигны. Только молочно-белая кожа, красные губы, чёрные волосы, серо-голубые пристальные глаза. Единственное, что портило общее впечатление – дырки на передней части трусов.

«Блин, вот ты модель, конечно! – посмеялась она над собой – Покупайте наши трусы от Дырки Кляйн». Красотка в зеркале заливисто засмеялась.

Когда хруст и треск в бумажных стаканчиках прекратились, стало понятно, что вода окончательно замёрзла. Лотта по привычке схватилась за ближайший стаканчик правой рукой и взвыла от боли. Как же турдно бывает контролировать привычки.

Сразу же взяла стаканчик другой рукой и приложила холод к месту, которое болит. Постепенно боль прошла. Лёд в стаканчике продолжал охлаждаться ещё сильнее.

«Вот уж, что нам не нужно. Руку оторвать не смогу».

Она взяла ножик и быстрым движением разрела стакан, оторвала лёд и выбросила этот кусок в шейкер с джином.

Отмеряя на глаз, она принялась доливать сначала красный вермут, потом переключилась на бутылку с красным битер-ликёром. Когда отставила последнюю бутылку, накрыла шейкер льдом и по привычке принялась трясти им.

Да, шейкерить этот коктейль не принято, но у неё холодный алкоголь, так что если хочет его разбавить, нужно приложить кое-какую энергию. На самом деле, она вполне могла бы стать учителем химии или физики благодаря своим знаниям в том, как работает энергия, но применяла эти знания только в личной миксологии.

Только сейчас до неё дошло, что она же ведьма и ей, по идее, нужно уметь готовить зелья. Вероятно, это особая способность ведьм – уметь делать коктейли. Возможно, ей стоит открыть свой бар. Он точно стал бы популярным. «Ведьмин котёл» – кажется, неплохое название.

Одна проблема – она ненавидит быть в окружении людей.

Она отхлебнула пенящийся напиток из отверстия в шейкер.

«Ух ты! А я и не думала о том, как удобно пить коктейль из шейкера. Можно сразу сделать много и удобно – ничего не проливается».

Коктейль наполнил сладкой горечью её рот, после чего принялся распространяться теплом по пищеводу.

Ох, как приятно. Долбанные трезвенники не поймут этого. Этот глоток горечи… Да, эффект плацебо, потому что ты привык, что алкогль снимает твои переживания, заставляет тебя чувствовать себя в безоспасности. Даже дом, укрепленный сигнами защиты, не давал такого ощущения безопасности.

«Всё у тебя будет хорошо!» – шептал ей на ухо князь, имя которого носил коктейль. Князь Милано.

Свечение. Пламя. Дымка над водой. Камыш. Болотистая местность. Тайга. Шарф и капюшон. Японский сад. Сакура. Отдых в палатках. Дождь из окна. Ночёвка на веранде. Безветренная ночь в дервене. Звуки леса. Шум леса. Капель…

Пока Лотта перебирала в голове слова—образы, заодно размышляя, какой же фильм ей посмотреть, произошло несколько событий одно за одним. Сначала раздался гул воздушной сирены, предвещающий скорый огненный шквал, который захватит город. Затем в её квартире что-то очень громко взорвалось. Совсем рядом с ней. Потом взорвалось ещё раз. Куски чего-то, что взорвалось прилетели в неё.

Осколки, угодившие в неё, не причинили ей особой боли, но глаза всё равно судорожно искали то, что взорвалось. Она пыталась понять, что же могло взорваться. Затем её глаза уставились на пол – по всей площади кухни валялялась ледяная крошка. Мгновение и она поняла, что всё дело в ледяных стаканчиках. Она использовала один, а два оставшихся продолжали охлаждаться под действием сигны холода. В итоге они достигли предельного значения, молекулам воды больше некуда было сжиматься, и они решили разлететься во все стороны.

А потом Лотта поняла, что среди звуков сирены раздаётся ещё один звук – звонок её мобильного. Громко и настойчиво он призывал её прийти. Подобно истовому фанатику, призывающему свою богиню.

Телефон лежал на прикроватной тумбочке в спальне. С коктейлем в руке Лотта поплелась за ним.

«Твоя богиня явится, мой презренный раб», – милостиво подумала она.

Телефон перестал звонить ещё до того, как она вошла в комнату. Она решила всё равно узнать, кто же так алкал её внимания.

Но прежде, чем она взяла телефон в руку и узнала, кто звонил, она вдруг поняла, что чувствует нечто странное. Чувство навалилось так быстро и внезапно, что сперва она приняла это ощущение за слишком быстрое опьянение. Только вот это было чем-то другим. Чувство было противоположным тому, что давал алкоголь. Тяжесть, одиночество, оторванность от мира. Алкоголь так не действует. Во всяком случае не после первого глотка.

Что-то изменилось, и она никак не могла понять, что именно. Телефон лежал на прикроватной тумбочке, уже буквально свешивался с края, планируя упасть после следующего звонка. Она подошла и схватила его. Оказывается, это был уже не первый звонок. Высвечивалось пять пропущенных от скрытого номера.

Кто это может быть? Всякие скамеры не могут так часто звонить. Тем более со скрытого номера – им так не выгодно. Важно, чтобы люди доверяли.

Она чувствовала, как её тело, не в силах удержать тепло, генерируемое кровью и клетками, отпускает его в холодную злую пустоту вокруг. Странное ощущение. Она очень хорошо чувствует тепло и холод с тех пор, как обрела силу. И это ощущение сейчас, его точно нельзя назвать хорошим. Она чувствует, как буквально что-то высасывает тепло из неё. Или не тепло?

«Нет, не тепло. Оно высасывает Силу!»

Вот оно что…

И тогда ей пришла СМС: «они идут за тобой. они всё-таки научились блокировать твою силу».

Кто «они»? Неужели…

Внезапная догадка. «Чёрт!» Она так и знала, что не нужно было оставлять в живых того пацана. Никто не должен знать про её Силу. Никто. Иначе на неё начнут охоту. Опять. Но как… это же произошло только вчера. Неужели… нет… тогда, всё это было напрасно?

Чувство безданёги и отчаяние накатывали нестерпимо. Снова предстояло сржаться.