Так необыкновенно это всё. Воин впервые испытывает что-то такое… Неуловимое, лёгкое, трепетное и согревающее сердце. Он не знает, что это. А может, не хочет понимать и признавать, когда знает ответ. Кажется, словно, открывшись себе, он изменится, не только сам он – его жизнь. Ярост не готов прощаться с тем, что имеет, с тем, что ему дорого и необходимо, словно кислород. Ему просто нравится чувствовать это – лёгкую симпатию, любопытство к новому человеку, привычки и тайны которого ему неизвестны. Когда общается с человеком, сближаешься с ним, он открывается тебе постепенно, словно цветок свои бутоны, как лилия на её голове, а ты в ответ даёшь себя познать другому. Это захватывающе, каждый раз в новинку, ведь не знаешь, что спрятано в голове и прошлом того или иного собеседника. Да и личность у каждого разная: какая-то более похожая на тебя, какая-то абсолютная противоположность, с которой или получается найти общий язык, или нет. Наверное, именно это и ищет юноша в своей спутнице – те эмоции и чувства, которые способен вызвать только новый человек, возникающий на пути твоей жизни, желающий всё время или хоть немного пройти её рядом, вместе. Да, обзавестись новым другом, спутником, способным помочь в необходимый момент, способным указать свет во тьме, стать опорой и поддержкой, когда это необходимо. Способным разделить моменты радости и горести вместе, чтобы было не одиноко, не страшно, а обнадёживающее и уютно.
– Здесь время так быстро идёт… – Огилт, смотря на небо, говорит фразу тихо, еле уловимо для чужого слуха. Но это не звучит грустно, скорее… Восхищённо?
– Да, мне хотелось бы его хоть немного задержать, – Ярост жестикулирует в такт своих слов, огорчённо вздыхая. К сожалению, нечто подобное невозможно, лишь в мечтах и добрых книжках, которые он любил читать в детстве. Сейчас ему не положено подобным увлекаться, только серьёзную литературу принимает гвардия, советуя того или иного автора.
– Зачем? Ты не думаешь, что было бы слишком скучно, если бы время шло медленнее, – темноволосая оборачивается, заглядывает в тёмные глаза напротив, комкая в пальцах платок, в который была завёрнута булка. – Каждая минута бы длилась часом, каждая секунда – веком. Это обременительно.
Она фыркнула и покачала головой, словно рассказывала соседскому малышу очевидные вещи, которые знает каждый взрослый и ему уже давно пора тоже знать, а не верить в невозможное.
– Так можно было бы намного больше успеть сделать! – мечник восторженно разводит руками, не собираясь так просто уступать.
– Нет, ведь тебе изначально придётся делать больше, создастся только иллюзия того, что ты всё успеваешь, на деле работа будет только расти и расти, – Огилт сжала ладонью мужское плечо и разгладила рубаху, – красивая.
– Что?
– Твоя одежда. Мне нравится, как ты выглядишь! – и она солнечно улыбается после своих слов. Её глаза умилительно становятся меньше, а на щеках появляется лёгкий румянец. А вот у Яроста румянец совсем не лёгкий – он чувствует, как незамедлительно краснеет, а потому спешит отвернуться, чтобы его не заметили в таком состоянии. Жаль, что ему не удаётся этого сделать: – Ты такой милый!
Они знакомы лишь вторые сутки, но девушка действительно находит юношу рядом с ней очаровательным. Все те, кого она встречала до него, были суровыми, неприветливыми, чопорными и неразговорчивыми. Подобные им слишком скучны, чтобы на них хоть минуту тратить личного времени. Совершенно не в её вкусе. А ведь ей так хочется любви! Тёплых чувств, о которых она много вычитывала в различных книжках, за которыми она наблюдала у других! В родном для неё месте всё совершенно не так устроено. Там не придают никакого значения эмоциям и ощущениям. Все жаждут только одного: чтобы каждый выполнял свою работу точку и без ошибок. Получили эти сухари! Ха! Так им и надо, наверняка из-за неё работа застопоривалась! Безусловно кого-то «на замену» нашли, но её припоминают до сих пор добрым словом, пусть-пусть, им полезно позлиться, а то скоро в камни превратятся со своим отсутствием любопытства и не желаниями что-то изменить. Хотя будет нечестным сказать, что она совершенно одинока Дома. Таких же любознательных, как она, сыскать просто, однако бросить вызов главе может лишь она одна. Она такая одна, неповторимая, особенная!
Динистрио отличный собеседник и кавалер, с таким не страшно должно быть идти и ко дну морскому, и в самое горячее место пожара. Огилт радость распирает изнутри, что она встретила кого-то подобного. И сердце его явно пустует, она прекрасно справится с тем, чтобы стать центром его.
– Ты умеешь рисовать? – девушка скачет с темы на тему, интересуясь всем подряд. Юноша неуверенно кивает в ответ, – тогда принеси в следующий раз бумагу. И что-то, чем рисуют, уголь!
– Завтра?
– Да-да, завтра! – как хорошо, что у Яроста ближайшее время есть право не выходить на пост охранника, и без него достаточно рабочих рук. «Ненужных» временно работников отпускают заниматься своими делами, но, конечно, в последствии они сменяют работающих до этого. – А сейчас проводи меня до дома, а то мы засиделись здесь с тобой!
И в действительности прошла пара часов, пока они сидят и бродят около пня, обсуждая то небо, то время, то сладости. Темень ещё не собирается наступать, солнце высоко, но кто знает, как далеко живёт темноволосая, вдруг на дорогу туда нужно потратить немалое количество времени.
Они двигаются вглубь леса. Признаться, мечник не заглядывал чащу, в которую его уверенно ведёт девушка. Он не перестаёт оглядываться по сторонам, запоминая дорогу обратно.
– Постой, мне стоит оставить метки, по которым я смог бы вернуться обратно, – Динистрио достаёт из ножен ксифос, ближе подходя к широкому дереву. Немного жаль ранить дерево, так ещё и делать это ровным лезвием Солитюд, но это необходимость, так что простительно. Парень быстро вырезает на стволе понятную ему метку и кивает спутнице, давая понять, что он готов двигаться дальше.
По дороге таких знаков делается ещё много. Чем больше, тем Ярост больше хмурится, недовольным тем, что ему приходится это делать. Всё же он слишком любит природу, ему неприятна мысль быть тем, кто вредит ей. А именно это он сейчас и делает. Однако ему стоит уделить больше внимание тому, чтобы запомнить окружающую местность, нужно ведь легко в ней ориентироваться. Ему в прошлом отец часто повторял о том, как важен навык хождения по лесу. Мало ли когда он забредёт туда – специально ли, случайно ли, – нужно уметь оттуда выбраться. И мужчина объяснял основы своему ребёнку: рассказывал, как определять стороны света, какие знаки искать на деревьях, земле, в какую сторону двигаться, чем питаться в моменты голода. Это полезные навыки выживания для каждого.
Вдалеке начал виднеться старый небольшой домик. Он был явно заброшенным. Такой отлично подойдёт детей пугать – напридумывают себе ужасов, связанных с этой постройкой, и будут по всему городу слухи распространять. Действительно жуткое место для того, чтобы кто-то в нём жил. Особенно юная и красивая девушка. Возможно, внутри будет более уютно?
Вокруг было много молодых елей с ярко-зелёной мягкой хвоей, которая приятна на ощупь. Около домика самих деревьев не было, зато произрастали многочисленные цветки. Много было синего цвета.
– Прямо как твои глаза, – Огилт подмигнула юноше и, оправив своё платье, ускорила шаг. Подойдя к хлипкой дверце тёмного оттенка, она добродушно показала на неё руками и склонилась в небольшом шуточном поклоне, изображая гостеприимную хозяйку, приглашающую гостя внутрь.
– И ты здесь живёшь..? – голубые глаза удивлённо смотрели то на одну стену, то на другую, не понимая, как в подобном помещении можно не жить – просто находиться. На потолке и в углах было много паутины, а на ней – пауков. Пол был дырявым, влажным, а оттого скользким и опасным. Доски трещали, когда чья-либо нога на них наступала. Мечник разумно опасался, что любая из них может не выдержать и либо он, либо Огилт проваляться вниз.
На подоконнике с целыми – к удивлению – окнами, покрытыми пылью и грязью, стояли разбитые горшки с давно увядшими цветками. Видимо, у хозяев были красивые ростки в доме, придающие уюта, но сейчас ни от них, ни от уюта не осталось и следа.
Двери в другие помещения отсутствовали. Из коридора видна, видимо, кухня. Так как там валяется на полу практически раздробленный в щепки круглый стол, к стене прикреплён железный помятый умывальник, покрытый пылью и паутиной. Без дверей висят многочисленные ящики, некоторые из которых ещё и без дна, а внутри «уцелевших» зелёный хлеб, какие тёмные крупы в дырявых мешках.
С другой стороны коридора виден покрытый абсолютно чистой белоснежной тканью диван. Из-за этого он выглядит единственным предметом, пригодным для использования. Вокруг царит беспорядок: лежит разбросанный мусор, кучи грязи и песка, по стенам ползают муравьи, висят пустые подсвечники, на потолке зияет дыра с человеческую голову, через которую проникает солнечный свет, освещающий всё, до чего он может достать. Около проёма выглядывает пыльный зеленоватого тона сундук; видимо, там хранились сокровища прошлых владельцев разваливающейся хижины. Здание было одноэтажным, помимо «коридора», «комнаты отдыха» и «кухни» ничего больше нет.
– Ты, правда, здесь живёшь… – тихим голосом вопрошает Ярост, не переставая не верящим взглядом обводить все помещения. У него возникают фантомные ощущения, что по его спине кто-то ползёт, возможно, эта кучка муравьёв перебралась с одной из стен на нарушителя их спокойствия. Он незамедлительно дёргается всем телом, стараясь сбросить с себя неприятное наваждение.
– Не совсем красивое место, зато вид какой! Лежишь, засыпаешь – смотришь на звёздное небо, луну или на тучи, прикрывающие собой чужой блеск; идёшь на кухню, а за стеклом – синие лепестки, деревья хвои! – В женском голосе слышны нотки восхищения, истинного восторга. Кажется, её действительно не беспокоит окружающую грязь, её волнует только то, о чём она говорит, – мне этого достаточно. Если жаждать постоянно многого – будешь несчастным, наслаждайся тем, что есть рядом и сейчас!
– Но если ты не будешь жаждать большего, то тебе и стремиться будет не к чему, – Динистрио нервно стучит пальцами по навершию Солитюд, не переставая переступать с ноги на ногу. Он также не перестаёт поглядывать на стены, не желая, чтобы какая-то букашка запрыгнула на него и впрыснула свой яд в тело. Девушке он того же не желает, но, кажется, она чувствует себя достаточно комфортно, чтобы это не беспокоило его.
– Ах, – Огилт дотронулась до лили в своей голове, – ты прав.
– Давай я помогу тут прибраться хоть немного, – брезгливо прижимая руки к груди, Ярост проходит на «кухню». Он внимательно осматривает стол, стараясь понять, устоит ли тот хоть секунду, если его поставить. Он переворачивает его, придерживая с одного края. Стоит, кажется. Возможно, если его не трогать, даже не дышать на него, то точно не свалиться. Юноша выискивает вокруг что-нибудь небольшое, способное послужить опорой для поломанной ножки. Вряд ли мёртвая крыса подойдёт для этого… Благо около неё находится прямоугольный камень, подходящего размера. Мечник открывает стеклянное окно, чтобы проветрить помещение, в котором стоит стойкий запах плесени.
Поразительно, конечно, в каких условиях можно жить, если захотеть. Не сказать, что сам парень живёт в достатке и комфорте, но в его тесной комнатке уютно и прибрано. А тут полный погром. А Огилт словно не замечает этого, отзываясь, что порядок не важен, главное, что есть крыша над головой. В голове не укладывается, что такая красивая девушка с чистейшей кожей и одеждой проводит свои ночи в таком болезнетворном и опасном для жизни месте.
– Если тебе некуда идти, то, думаю, ты можешь у меня остаться, – Динистрио прям изнутри распирает от непонимания, от неприязни к данному домику. Вот свои ощущения и переносит на другого человека.
– Нет, всё хорошо, мне действительно здесь неплохо, – девушка смотрит, как её спутник мечется то в одно помещение, то в другое, стараясь взяться за всё сразу, чтобы хоть немного прибраться. Ему не нужно делать этого, но раз он так хочет, то пусть делает. Для нее не имеет значения окружающий беспорядок. Хотя, возможно, он прав, стоило бы хоть немного это место привести в должный вид. Она же сама стремится так сбежать от всей грязи и суеты, которых полно в её родной обители. Чёрт, а ведь точно, это похоже на её прошлую жизнь. Огилт кривится, недовольно сводя аккуратные брови к тонкой переносице, стремительно приближается к копошащемуся юноше, диктуя ему, куда и что сложить.
Ярост повинуется чужой строгости, радуясь, что его слова и действия достучались до чужого разума, заставляя одуматься. Он с новым энтузиазмом помогает переставлять вещи, выбрасывая на улицу всё ненужное, испорченное. В каждой комнатке открываются все окна. С дырой на потолке решили ничего не делать, уж очень нравится она темноволосой.
За работой время пролетает незаметно. На улице стемнело, к тому времени, как они закончили, практически добившись необходимого результата. Не до конца удовлетворённым остался мечник, который считал, что это место уже нельзя никак спасти, только в новое место перебираться. А вот девушка сияла от радости, большими глазами осматривая тёмные стены и дырявый пол, не покрытый более пылью и непонятно чем ещё. Ей так нравится! Стоило разу соглашаться с Динистрио – домик хоть и остался абсолютно непригодным для жизни, но стал выглядеть обитаемым. Да непросто кем-то, а очень даже аккуратным человеком, любящим белый, которым теперь был покрыт не только диван. Огилт очень нравился белый цвет, поэтому она и сама была подобна снегу. Что удивительно, её одеяние не испачкалось совершенно, хотя она также принимала активное участие в уборке, работая с грязной землёй. Мечник полностью измазал свою рубашку, штаны и сапоги, а вот чужое платье как было чистым, так таким и осталось. И как такая аккуратная личность могла продолжать жить в столь неаккуратном месте! Преступление!
– Уже совсем стемнело, ночь на дворе, – девушка возвращается с улицы с букетом синих цветков. Она выходила нарвать их, чтобы украсить комнаты. Синий тоже красивый цвет. – Оставайся.
Ярост неуверенно оглядывается. Его больше не беспокоят муравьи на стенах, но всё же это место – абсолютная дыра, отбивающая желание, что-либо делать, даже есть. Да и где ему лечь? Тут места совершенно нет. Диван одноместный, а больше нет никакой мягкой и высокой мебели (кухонный стол не в счёт, он тут же разломается под чужим весом). На пол? Расстелет ему ещё одну белую тряпку, чтобы чистенько было? Нет, спасибо, утащат его ещё многоножки в одну из проваливающихся дощечек и переварят, пока он не проснулся, доедая после.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
