Человек ходил по комнате. В том, как он поднимал воротник и пожимал плечами, было нечто такое, от чего у меня сосало под ложечкой.
– Невероятно!
– Нет, все точно, девяносто восемь. Я сосчитала дни, пока ты зачем-то глазела на то окно.
Я нахмурилась:
– Девяносто восемь чего?
– Дней! До Рождества.
– Я не о том… – Я снова посмотрела на окно, однако лампочка окончательно перегорела, и незнакомец с поднятым воротником, пожимающий плечами, исчез.
– Мне показалось, я кое-кого узнала.
Элси вгляделась в темноту:
– Может, кто-нибудь из садовников?
– Нет, в двенадцатой квартире. – Я взглянула на подругу, но передумала и отвернулась. – Обозналась, наверное.
– Уже темно, Флоренс, легко ошибиться.
– Наверное, – отозвалась я. – Я ошиблась.
Элси снова начала смахивать крошки. Я одернула рукава кардигана.
– Может, подбросить еще полено в огонь? – предложила я. – А то как-то холодно.
– Флоренс, тут же как в печке!
Я глядела в темноту. Окно двенадцатой квартиры смотрело на меня в ответ.
– У меня ощущение, будто кто-то прошелся по моей могиле[2 - Английская поговорка, означающая, что говорящему стало не по себе.].
– По твоей могиле?!
Нет, я наверняка обозналась. Иначе и быть не может.
– Это фигура речи, – сказала я, – только и всего.
Время дотащилось до середины вторника, когда я вновь увидела его.
Элси ушла на педикюр, а это всегда отнимает у нее много времени, потому что ее ногти сложно обработать. Одна из уборщиц вытирала пыль в моей квартире. Я не сводила с нее глаз, потому что люди гораздо тщательнее выполняют свои обязанности, когда за ними присматриваешь. Вроде бы горничные признательны, когда я указываю им на огрехи.
«Что бы мы без вас делали, мисс Клэйборн», – говорят они.
Сегодняшняя уборщица на редкость небрежна. Плоскостопие, маленькие кисти рук, кольца в носу, губах, бровях – везде, кроме ушей.
За окнами туман. Такой туман оглушает небо до самого горизонта и не пропускает дневного света, но я сразу разглядела незнакомца через окно. Он сидел на одной из скамеек посреди двора, глядя на двенадцатую квартиру. На нем были вчерашняя шляпа и серое пальто, хотя узнала я его не по этому, а по манере теребить воротник, носить мягкую фетровую шляпу – вообще по внешности. Знакомых замечаешь даже в толпе – что-то в человеке прямо-таки бросается в глаза.
Я хотела показать его уборщице с кольцами – мне хотелось убедиться, что она его тоже видит. Вы же наверняка слышали, что с возрастом мозг начинает придумывать всякое из ниоткуда и изобретать невообразимую чепуху. Но девица что-то бормотала себе под нос, возя тряпкой по каминной полке, а у меня испытательный срок. Мисс Амброуз не стала углубляться в подробности, но я не сомневалась – галлюцинаций она не одобрит.
Когда я снова повернула голову к окну, новый жилец по-прежнему сидел посреди двора, только положил локти на спинку скамьи, как всегда делал. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Мне захотелось побарабанить по стеклу, чтобы он обернулся, но я не могла.
– Мисс Клэйборн! Мисс Клэйборн, теперь все в порядке?
Я осталась стоять неподвижно.
– Нет, не все, – ответила я. – Все настолько далеко от порядка, насколько только может быть!
– Но я уже дважды вытерла каминную полку! Если я снова начну ее вытирать, то опоздаю к следующему человеку.
Девушка встала перед телевизором с флаконом чистящего средства. Кольца на ее лице напоминали восклицательные знаки.
– Я не о каминной полке, – сказала я. – Вон, Ронни Батлер сидит на скамейке. Вы его видите?
Иногда слова сами вылетают изо рта. Еще не договорив, уже понимаешь – зря, но поздно, остается только дослушать себя.
– Кто такой Ронни Батлер? – спросила девица. От любопытства кольца образовали на ее лице новый узор.
– Кое-кто из давнего прошлого. Я его когда-то знала.
Я одернула занавеску, хотя она висела идеально прямо.
Девица начала собирать свои флаконы, тряпки и фланельки и складывать в маленькую розовую корзинку.
– Это же хорошо! Сможете наверстать упущенное.
Я взглянула на двор. Ронни встал и пошел по дорожке, ведущей к главным воротам.
– Нет, – произнесла я, – в этом нет ничего хорошего.
– Но отчего же?
Я не стала торопиться с ответом. Подождала, пока наполнится розовая корзинка, пока послышится щелчок закрывшейся двери и шарканье плоских стоп по коридору. Я выждала время, прежде чем ответить на вопрос. Слова отчего-то прозвучали шепотом:
– Потому что Ронни Батлер утонул в пятьдесят третьем году.
– У тебя когда-нибудь было, чтобы ты видела то, чего нет?
Элси вернулась от педикюрши и сейчас восхищалась ее мастерством, разглядывая пальцы ног через колготки.
– О, да постоянно! – отозвалась она.
– Да?
Элси пошевелила пальцами, суставы захрустели в 30-деновой темнице.
