– Не знаю даже… – Я все еще хотела защищать его, хотя и презирала себя за это.
– Хватит! – Она яростно замотала головой. – Не отмазывай его. Он просто засранец, который не смог смириться с поражением и заставил тебя жалеть о своем выигрыше. Я когда-то тоже встречалась с таким парнем. Думала, он другой, а он оказался слабаком. Он меня не заслуживал, как и этот Коннор не заслуживает тебя.
Я захихикала над ее словами. Засранец. Засранец. Засранец. Я сделала большой глоток водки, и она тут же согрела меня изнутри. Никки права, Коннор и правда засранец.
– Я, конечно, злюсь из-за награды, но больше всего меня бесит другое – я и подумать не могла, что он меня бросит! – Горечь правды была хуже, чем вкус алкоголя на языке. Коннор оказался сволочью, а я – просто идиоткой, и больше всего я ненавидела его за то, что он раскрыл меня с этой нелестной стороны.
– Такие, как он, должны заплатить, – прорычала Никки. – Ведь если кто-то их не остановит, то они продолжат так себя вести! Тот парень, про которого я говорила… Он был женат.
– Он соврал тебе об этом? – Я задержала дыхание.
– Нет, – отмахнулась Никки, – я знала. Но он врал, что уйдет от нее. Короче, слабаки всегда будут врать, чтобы добиться своего.
Я сочувственно замычала. Никки была всего на год старше меня, но в сравнении с ней я казалась бесконечно младше, будто еще в игрушки играю. Женатый? Мне это казалось и противным, и одновременно в разы более интересным, чем что-либо происходящее со мной.
Мы заметили в начале ряда стюардессу, приближавшуюся с бутылкой воды и пластиковыми стаканчиками, и без слов спрятали водку под плед между нами.
– Вам что-нибудь нужно? – прошептала стюардесса, передав нам стаканчики с прохладной водой.
– Нет, спасибо. – Никки подождала, пока та не скроется из виду за плотной занавеской, и повернулась ко мне. – Терпеть не могу, когда так сильно красятся. Кого они обманывают? Ты старая, просто прими это как факт.
– А я и не заметила.
– Такие женщины напоминают мне маму, – вздохнула Никки. – Постоянно прячут себя за косметикой, будто это какое-то шоу.
– Так ты живешь с мамой?
– Хотела остаться с отцом, но она не позволит.
Никки перевела взгляд на свои руки и начала сковыривать бледно-серый лак на ногтях.
– А разве ты не можешь жить где пожелаешь? Ты ведь уже не школьница.
– Стоит мне упомянуть об этом, как у нее начинается истерика. – Передразнивая маму, Никки заговорила выше и плаксивее: – «О боже, я же не смогу без тебя жить! Твой отец забрал абсолютно все и теперь хочет отнять у меня дочку! Если ты уйдешь, я просто умру!» – Никки в отвращении покачала головой. – Ну, а папа чувствует себя виноватым, поэтому говорит, что я не могу переехать. Он с ней жить не смог, а я должна?! – Ее глаза наполнились слезами.
– Эй, все будет хорошо. – Я полезла в сумку за платком и, не найдя, протянула Никки смятую салфетку из ресторана.
– Извини, – она яростно смахнула слезы и шмыгнула носом, – я ведь даже не уверена, хочу ли жить с папой в Ванкувере. Просто не хочу жить с ней. Становится только хуже: мне все время приходится убирать за ней – ее может стошнить в кровати, а она даже не проснется. И я все время извиняюсь за нее перед другими… Так что, если останусь, страдания продолжатся, а если уеду – все решат, что я ужасный человек.
– Я не думаю, что ты ужасная, – улыбнулась я. Мне было жаль ее. Хоть мама порой и выводила меня из себя, но подобных драм, больше уместных в сериалах и бульварных романах, у нас никогда не случалось.
– Спасибо. – Никки крепко сжала мою руку.
Я почувствовала, что привязываюсь к ней. С Эмили мы дружили с начальной школы, и наша дружба выстраивалась постепенно, через ночевки и разделенные на двоих секреты. Но с Никки сразу возникла какая-то связь, хотя такое сближение с людьми мне совсем не свойственно. Я всегда была одной из тех, у кого в дневнике стояли одни пятерки, изредка дополненные записями от учителей, что мне нужно больше общаться. Никки была моей противоположностью, и хотя ей тоже вроде нравилось проводить со мной время, она вряд ли обратила бы на меня внимание, улети наш самолет вовремя.
– Клянусь, я обычно не выливаю все свои проблемы на малознакомых людей! – воскликнула Никки, и я почувствовала гордость за то, что она поделилась со мной своими проблемами. – Обещаю никому не рассказывать о Конноре, если ты никому не скажешь о моей маме.
– Разумеется, – я подняла руку, будто торжественно давала клятву, – что произошло в самолете – останется в самолете.
Никки достала из сумки блокнот и вырвала из него пару страниц, передав мне.
– Давай выпустим всю злобу. Ты делай список всего, за что ненавидишь Коннора, а я сделаю такой же о маме. Это будет «обряд очищения».
Я откинула столик и взяла у Никки блестящую гелевую ручку, дрожа от нетерпения. Мне хотелось оставить все плохое позади, и такое задание было как нельзя кстати. Я сильно напилась – пришлось даже закрыть один глаз, чтобы сфокусироваться на странице.
Накорябав сверху «ПОЧЕМУ Я НЕНАВИЖУ КОННОРА О’РАЙЛИ» и подчеркнув название, я сказала:
– Мне понадобится больше бумаги.
Никки засмеялась.
Вся злость выливалась из меня в этот список. Я перечислила все, от его привычки слюнявить палец для переворачивания страниц в книгах (фу, как противно) до глупого рыбьего выражения лица, с которым он решал уравнения. Как только я закончила, Никки взяла у меня список и стала его читать.
– Он цитирует спортсменов? – Она поджала губы. – Боже, может, он еще и играет в эту глупую футбольную игру на телефоне, где нужно создавать собственные команды?
Я хрюкнула от смеха, представив Коннора, ежеминутно проверяющего телефон, чтобы узнать, как дела у его команд, и обсуждает это с другими ребятами. Водка попала мне в нос и я не могла вдохнуть, пока Никки не похлопала меня по спине.
– Ты права, он тот еще засранец. – У меня появилось ощущение, будто с плеч упал груз последней пары недель. Коннор не стоил моих слез.
– Этот парень заслуживает смертной казни за его плохой вкус, – заявила Никки, рассмешив меня. Она указала пальцем на мой список, чтобы я добавила это.
Я нацарапала: «И ПОЧЕМУ ОН ЗАСЛУЖИВАЕТ СМЕРТИ» под основным заголовком. Затем остановилась – мама всегда говорила, что мстительность до добра не доведет. Я уже хотела зачеркнуть написанное, но Никки выдернула лист у меня из рук. Она сложила наши списки вместе и засунула их себе в сумку, прикрыв сверху руками, будто их не существует.
– Дорогая, мир будет лучше без Коннора и моей мамы. Теперь списка нет, ты можешь забыть о нем и прекратить злиться на него.
– Не позволю ему испортить мне путешествие, – сказала я низким торжественным голосом, будто давая себе обещание. Он и так испортил мне лето. Нельзя разрешать ему и дальше это делать.
– Ты хочешь, чтобы он исчез? – Голос у Никки стал очень тихим, и мне пришлось наклониться ближе, чтобы услышать ее. – У меня есть идеальное решение проблемы.
– Какой проблемы?
– Нашей. – Ее глаза блестели, как осколки разбитого стекла. – Я убиваю твоего бывшего. Ты убиваешь мою маму. Все счастливы.
Я подскочила от удивления и нервно посмотрела на нее. В ее глазах заплясали огоньки. Затем она начала хихикать, и я присоединилась к ней, облегченно смеясь.
– И мы обе получим по двадцать лет в тюрьме, – сообщила я, – спасибо, обойдусь. Я смотрела кучу документальных фильмов о тюрьме, так что знаю, я и недели там не протяну. Оранжевая униформа мне совсем не к лицу, к тому же у меня нет ни грамма сноровки.
– Но это же идеальное убийство! – Ей с трудом удалось унять смех и подмигнуть мне. – Ведь тебя с моей мамой ничего не связывает. Зачем тебе ее убивать? Нет мотива – нет повода для полиции тебя в чем-то подозревать. Большинство убийств совершаются теми, кого жертва хорошо знает. Например, – она кивнула в мою сторону, – бывшая девушка, – затем указала на себя, – или дочь, презирающая отстойного родителя.
Из-за водки я соображала очень медленно, мысли путались. Но я все же поняла ее план.
– Мы с тобой и правда незнакомцы, так что если убьем друг за друга, то нас никогда не поймают. Это на самом деле идеальное убийство. Ты – гений.
Никки картинно раскланялась и едва не упала с кресла, но я вовремя поймала ее за футболку и посадила обратно. Подняв бутылку для тоста, я поразилась, как мало осталось водки. Во рту жгло и чувствовался кислый привкус; я решила не пить больше – не хотелось, чтобы меня стошнило.
– Идея классная, но я не могу никого убить, – призналась я, протягивая ей бутылку. Она отмахнулась.
– Пару часов назад ты не думала, что можешь украсть. Ты себя просто недооцениваешь.
