Подружка

В аэропорт поезд шёл с большим опозданием.

Ещё с вечера нависли тучи, поднялся ветер, на приветливый альпийский город обрушились тонны снега. Цветной, нарядный пейзаж, которым ещё несколько дней назад, подъезжая к станции, любовалась Светлана, сменился снежной пустыней. Движение по всем направлениям заблокировалось.

В белоснежном буранном месиве тёмным пятном, едва различимо, нерезко проглядывали горы, и где-то вдали, в разрыве горной цепи, петляла линия горизонта. Казалось, небо сошлось с землёй.

Пассажиры, не привыкшие к зимней стуже, в ожидании электрички жались под навесом у расписания, кутались в воротники, обматывали лицо шарфами, спасаясь от ветра. Подпрыгивали и подскакивали по платформе в обуви на тонкой – не зимней – подошве, стараясь согреться.

На остановке вагон выхолаживался. Через раскрытые – обнажённые – двери поезда задувало; клубилось, вытекало тепло. Продрогшие люди вносили в состав леденящее дыхание улицы, шумно отряхивались от снега. Толкаясь, торопились занять свободные места; выстраивались стеной в проходе. Вагон был переполнен.

Бодрый голос в репродукторе устал извиняться «за причинённые неудобства» и поторапливал производить посадку, а строгий кондуктор, внимательно посматривая по сторонам, не требовал предъявлять билетов.

Шипя, двери защёлкивались, и поезд медленно отправлялся дальше.

Наступил лыжный сезон, шли праздники, у студентов – каникулы, и многие заранее спланировали зимний отпуск в горах. На отдых ехали с детьми, большими компаниями, с лыжами и сноубордами. Повсюду царило оживление. Вокзалы, аэропорты, автобусные станции встречали и провожали, поили, кормили, лихо распределяли пассажирские потоки по отелям и снежным вершинам.

Казалось, случилось переселение народов.

Неожиданно в чёткий ритм земных служб вмешалась природа. Напомнила о себе шквалистым ветром, снежными заносами, низкой температурой.

Аэропорты закрылись, поезда выбились из графика, на автомагистралях собрались гигантские пробки.

Прощаясь на вокзале с сыном, вглядываясь в поджатое, на глазах выцветающее серое небо, Светлана подумала, что из-за непогоды может застрять где-нибудь на станции по дороге в аэропорт.

Антон бодрился, но она заметила, как ему неуютно: от холода поводил плечами, ежился под легким пальто от ветра. Сказала – в который раз! – что нужно купить зимнюю обувь, на толстой подошве, и это не дело, когда мерзнут ноги, от переохлаждения все болезни.

Сын кивал, смеялся, обещал, что непременно заедет по дороге домой за меховыми ботинками… Говорил, что все равно такой зимы, как в Москве, в Европе почти не бывает. Что толку от теплых башмаков – будут пылиться на полке.

Когда махала ему из окна, а Антон, устремившись за поездом, запрыгал на одной ноге, как воробей, стараясь рассмешить, Светлана поняла, что в магазин за ботинками он не пойдет, так и будет ходить, кутаясь в шарф, втягивая голову в плечи – до тепла.

Она провела несколько чудесных, ослепительно солнечных дней в гостях у сына – студента и теперь отдохнувшая, наполненная впечатлениями, возвращалась домой. Все это время, не имея особого плана, они много гуляли, бродили по уютным, вымощенным улочкам города, любовались архитектурой и нежно-красными крышами домов, вдыхали пряный, разлитый в воздухе, запах корицы, смеялись, пили глювайн, и над ними, пронзительно синий, сиял небосвод.

Теперь же, глядя в окно, как удаляется заснеженный город, с которого в мгновение ока смылись все краски, Светлана подумала, что и теплый воздух, и зеленая трава, и аромат выпечки ей, вероятно, причудились.

Вылеты были отменены, в зале ожидания скопилось много народа. Свободных мест не хватало, и люди, как могли, располагались на рюкзаках и чемоданах, а то и вовсе сидели прямо на полу, подстелив газеты. Ждали. Томились.

Каждый раз, услышав над головой шорох репродуктора, собирающегося выдать очередную неутешительную новость о задержке, а то и вовсе об отмене рейса – откуда-то сверху, казалось, из поднебесной, – люди вскидывали головы и на секунду замирали, вслушиваясь в сообщение. Потом по залу шёл лёгкий гул разочарования или, может быть, удивления – трудно понять, и все вновь возвращались к прежним занятиям: жевали, читали, листали журналы, дремали, общались вполголоса. Маленькие дети спали на коленях у родителей.

Светлана подошла к табло и узнала, что и её самолёт из Москвы задерживался на неопределённое время в аэропорту вылета.

Вкусно пахло кофе. Она осмотрелась. Протиснулась сквозь людскую массу и направилась навстречу аромату. За колонной увидела длинную очередь, которая, извиваясь змеёй,несколько раз огибала зал. Вдруг почувствовала, как проголодалась. Пристроилась в хвост ленты. Очередь двигалась быстро. Со стороны казалось, что люди прогуливаются, встав друг за другом в затылок. Девушка-продавец в красивом переднике, улыбаясь, проворно разливала напиток, заворачивала бутерброды, отсчитывала сдачу.

В углу помещения Светлана увидела за столиком свободное местечко и поспешила к нему с чашкой.

Рядом сидела невысокая девушка. На столе перед ней стоял выпитый кофе. Склонив голову к коленям, она монотонно, не видя, листала телефон. На спинке стула висел маленький рюкзачок, из которого выглядывал глянцевый корешок книжки.

Светлана вопросительно указала на пустой стул : можно?

Девушка дёрнула плечом, отчего длинные волосы пришли в движение, скользнула по женщине взглядом. Почти не увидев Светлану, кивнула. Она села.

Одета девушка была по-спортивному. Узкие джинсы с низким поясом подчёркивали хрупкость фигуры, изящную линию бедра, кофта в обтяжку проявляла невинную, едва выступающую грудь. Из-под чёрной кофты выглядывала алая блузка. Среди одинаково серых неприветливых футболок, курток и свитеров, в которые были облачены сидящие вокруг люди, в тусклом свете дрожащих ламп – в тон безрадостной непогоде – девушка выделялась в зале ярким пятном, блузка на ней горела. Она была похожа на мальву… Мальвину.

Усилием воли Света заставила себя не разглядывать незнакомку так откровенно. Уткнулась в чашку.

Девушка отложила в сторону телефон и достала косметичку. Раскрыла зеркальце. Заглянула в него, чуть приподняв подбородок, вытянув шею. Немного прищурилась. Внимательно вгляделась в отражение. Сжала, спрятала губы. Наклонила голову. Провела рукой по шее, легко коснулась щеки.

Увидев Светланин взгляд – украдкой, нахмурилась и отвернулась. Чуть слышно выдохнула и сложила зеркальце. Кинула его в косметичку.

Светлана посмотрела на часы. Интересно, сколько ещё придется ждать? Откинулась на спинку стула.

В Москве, наверное, все замело… Белое, мёртвое царство…

Хорошо, что впереди ещё несколько дней отдыха – поедет за город, на дачу и, может, даже успеет покататься на лыжах… Она усмехнулась: да, если вообще сможет отсюда выбраться…

С зимой им в Москве в этом году повезло! Ещё в конце ноября снег просыпался на дорожки, покрыл лужайку с пожухлым газоном, припорошил розы, дикий виноград, повис на крыше. Светлана радовалась: белое покрывало высветило горизонт, добавило света. И в доме повеселело.

А снега с каждым днём все прибывало. И температура держалась. Ноги не вязли, как обычно, в мокрой кашице, похожей на серый липкий щербет. Под каблуками скрипело, морозом приятно жгло щеки. В дальний угол сада, где так любила бывать весной, она уже с трудом пробиралась – дорожки замело. Вишнёвые деревья тянули к небу ветки, едва выглядывая из сугробов. И липовая аллея вдруг вытянулась, постройнела, а ёлка, покрытая снежинками, вдруг нарядилась царицей – летом её не замечали.

Она вспомнила, что не позвонила мужу. Будет волноваться, поедет в аэропорт…

Света достала мобильный.

– Мне нужно отлучиться. Не присмотрите за багажом? – по-русски вдруг обратилась к ней незнакомка и встала.

Светлана увидела её светло-голубые глаза, прямую спину и строгий наклон головы, как у танцовщицы. Мальвина стояла, устремившись ввысь, как тростинка, расправив тугие плечи.

– Да, пожалуйста, охотно… Не беспокойтесь… Сидеть все равно… Неизвестно, когда вылет.

– Почему? Известно: вылет нескоро… – сказала Мальвина чуть хрипловато.

– Вы правы. Это то единственное, в чем есть уверенность…

Интересно, почему девушка решила, что Света русская? Вроде, ничем не отличается от окружающих. Она посмотрела на свои потёртые джинсы. Ослабила шарф не шее. Кофта иссиня-серая, будто полинялая. Вон, крупная женщина неподалеку в похожей.

А ведь и она поняла, что девушка из России! И не потому, что в раскрытом рюкзаке увидела книжку. Смотрит, как Антон на перроне.

Света вспомнила, как тот бежал за вагоном.

Столько лет сын живёт за границей, учился в школе, теперь – в университете. Порой казалось, что он испечен из другого теста: говорит, думает, реагирует иначе, более свободен, раскрепощён, лишён предрассудков и условностей – всего, что так мешает ей в жизни. А европейское образование, английский язык ещё больше проявили в нем русское, ярко обозначили. Как ёлка в снежинках в саду – не пройти мимо. Привлекает взор. Махал рукой, во весь рот, широко улыбался ей, а в глазах – затаённо, глубоко – притаилась грусть. Поволокой – печаль… В двадцать лет – печаль, глубина?! Откуда?

И девушка… Что выдало в ней русскую? Может, взгляд в зеркальце? Интересно, зачем вообще она в него смотрелась? Что хотела увидеть в крошечном отражении? Подбородок вверх тянула… Головой крутила… Трогательно поджимала губы… Маленькое движение – взгляд в зеркальце. Ведь не просто нос или губы видела! Ответ искала! Подтверждение! Что хотела в себе понять? Или опровергнуть?

– Не хотите ещё кофе? Я могу сходить… – Мальвина вынула из рюкзачка кошелёк. – Купить вам?

Из небесно-голубых глаз струилась печаль – неприметно, но Света почувствовала. Как у Антона… Неуловимые движения плеч, линия спины, острые лопатки…

– О! Спасибо! С удовольствием! Вкусный кофе.

– Пахнет чудесно. В носу щекочет. – Девушка трогательно, по-детски – потёрла ладонью нос. – Сейчас чихну.

Свет, печаль – из глубины… Хоть и улыбается… И эта блузка – малиновая, огненная… Француженка бы такую не надела… и немка, и англичанка…

Светлана улыбнулась:

– Чихнуть – это хорошо. Это на здоровье!

Достала из сумки бутерброды. Хорошо, запаслась. Сколько ещё сидеть?

– Я не спросила: вы кофе с молоком любите? Я капуччино взяла, – Мальвина поставила на столик чашки.

Света увидела тонкие, будто спичечные, девичьи запястья, розовые пальчики, как у ребёнка.

– Меня, кстати, Анной зовут.

– Очень приятно, Анечка. Спасибо, люблю с молоком. А я Светлана… – Она запнулась. Светлана или Светлана Сергеевна? Или тётя Света? Как принято? В Европе до ста лет без возраста, без отчества – сами по себе.

Подруга из Гамбурга возмущалась, когда маленький Антон называл её «тётя Лена» – перед бойфрендом стеснялась прозвучать «тётей».

– Вы давно здесь? – Светлана красноречиво окинула головой переполненный зал.

– Прилично. Уже и книжку почитала, и домой позвонила, и кофе выпила. А самолёт из Лондона так и не вылетел.

– В Лондон летите?

– Родителей встречаю. Я в Париже учусь. На лыжах собирались покататься, несколько дней в горах провести. Каникулы…

– А я в Москву – нагулялась, наотдыхалась. Там тоже снег и лыжи – правда, беговые… – Света всыпала в чашку сахар. Размешала. – Думаю, к моему возвращению не растает, столько намело. Что-нибудь да останется…

– Я в Москве давно была – летом. У бабушки, – Аня улыбнулась и взгляд её потеплел.

– Любимая внучка?

– Да, любимая, – вспыхнула от удовольствия.

– Наверное, бабушка ждёт – не дождётся…

– Это так. – Она опустила голову к чашке. – Я в Москве летом бываю. Летом каникулы длинные.

Тронула телефон и экран вспыхнул. Аня посмотрела в него, нахмурилась.

– Анечка, угощайтесь, – Светлана придвинула пакет с бутербродами. – Антошка – сын заворачивал, я отказывалась. Щедро положил и травы, и сыра. Вкусно и невредно: без майонеза, без соуса.

– Спасибо. – Мальвина ткнулась носом в свёрток, развернула. – У! Пахнет вкусно.

Готовить на пару, вместо соли использовать лимон, варить умеренно – не пережаривать и не переваривать – Света научилась у сына. Ей нравились завтраки-праздники с ним: Антон красиво накрывал стол, раскладывал на тарелках цветную россыпь вкусностей – аж слюнки текли.

– Вы в Европе все задвинуты на полезном питании, здоровом образе жизни. Это правда? – спросила у Ани.

– У меня папа за этим следит.

– На завтрак мюсли, вечером после шести не есть. Так?

– Еду не запивать, белки с углеводами не смешивать.

– Полезно, но скучно. Не находите?

– Иногда сорваться хочется… Но потом трудно остановиться, – призналась Аня. – Я покушать люблю.

– Я бы не сказала, – Светлана выразительно посмотрела Мальвине на живот. – Я увидела, вашу, как бы это сказать, нежную конституцию – у меня материнский инстинкт включился. Вас подкормить хочется – так отощали. Сигнал бедствия уловила.

– Нет, это я занималась много. – Аня засмеялась. – Магистратура, последний год.

– Сложно?

– Угу. – Она осторожно откусила.

– А в Россию не тянет?

– Нет, не очень. Я в Европе со школы. И родители недалеко. К бабушке только бы, к подружкам.

– На блины? Печёт блины бабушка?

– Ага, печёт.

– Без соли и сахара? Без холестерина? – засмеялась Светлана.

– Нет, с маслом. И со сметаной…

– Вредные-вредные…

– Вкусссные… Бабушкины… – Аня снова заглянула в телефон.

Подошла официантка с подносом, собрала ненужную посуду, салфетки. Вытерла столик.

– Я слышала, в этом году зима вас особо не радует.

– Да, были денёчки… Мёрзли, – согласилась девушка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.