Общага, или Трактат становления феминизма
Ten Zen
Юмористический гротеск, повествующий нам об удивительной жизни инфантильной девушки, попавшей в круговорот случайных закономерностей. Действия книги разворачиваются в каком-то городе, видимо, меньше, чем Москва, но однозначно больше, чем Нюра. Город ничем не примечателен: всё те же названия улиц, всё тот же архитектурный ансамбль, состоящий преимущественно из сталинского ампиризма в центре, облаченного в хрущевский минимализм на окраинах и с вкраплёнными замшелыми деревянными развалинами по пути следования достопримечательностей города. Венера – скромная девушка из простой семьи, где папа – инженер, мама – работник культуры. Она была пропорционального телосложения с неказистой внешностью. Национальность и возраст героини не указаны, как не указан и цвет её глаз, дабы не ввести в общепринятые заблуждения. Жизнь героини вертится вокруг общежития, комнату в котором выделили Венере для прожигания студенческих скоротечных лет.
Ten Zen
Общага, или Трактат становления феминизма
Шел первый год, шла первая неделя,
в тот первый день, дождливый и пустой,
Пришла весна, за нею две метели,
что вьюгою смели меня со дна.
Подняв на холм, хребтом всадив
вершину сбоку и над оврагом водрузив,
Покрыв травой, что ядовито-зеленея,
в лугах и впадинах извилистых моих.
Стряхнув волной, грозой воткнувшись в темя,
Я обнаружу, Я живу!
Ознакомительная
Август, конец месяца, душный и натянутый воздух пропитался ароматом арбузов и дынь. К накаленному асфальту прилипает подошва, испарения мешают ровно дышать, сожжённая трава на обочине, а в голове – бардак.
Она сошла с перрона и направилась к центру площади. Где-то там должна быть автобусная остановка, и уже скоро она доедет до общежития. Город показался ей небольшим, растянутым и не очень уютным, возможно, по причине странной архитектуры. Среди новых зданий, как плешь, стояли старые развалины. А может, из-за того, что улицы были узкими, дороги разбитыми, и везде валялся мусор.
Сердце немного кольнуло, она подходила к общежитию, и ничего хорошего это не предвещало. Старое пятиэтажное здание, с разбитыми стеклами, бутылки из-под спиртного валялись здесь же под окнами, и много окурков.
С собой у нее был небольшой чемодан, она была скромной, непритязательной и не требовала к себе особого внимания. Даже больше, ей хотелось, чтобы ее не замечали, проходили мимо. Оставаться тенью, а лучше невидимкой, наслаждаться одиночеством и свободой.
Ей выделили комнату на третьем этаже, она перестала удивляться и надеяться, готовая ко всему. Сломанная деревянная дверь, которая не закрывалась, обшарпанные стены, черный обкуренный потолок, протертые полы, железная кровать, с желтыми пятнами матрас – всё как она и ожидала. Немного скорчившись от брезгливости, она присела на край кровати, оглядываясь по сторонам. Ее взгляд уставился в окно, грязное и серое, но каким-то чудом одинокий луч солнца смог пробиться сквозь него. Она ухмыльнулась, веря в луч, но не в себя.
Просидев некоторое время, она решила осмотреться, но переполненный мочевой пузырь умолял её найти выход жидкости. Оставив чемодан на кровати, она вышла из комнаты, ее взору предстала коридорная система расположения комнат. Она сделала шаг, немного заторможено, как ей тут же напомнили о том, что пора найти туалет. Она стала изучать коридор. Как оказалось, на этом этаже, а может, и на каждом, располагалась кухня, с одной плитой и с рабочей конфоркой, а поперек кухни висело несколько веревок, на которых сушилась грязная и рваная одежда, а может просто кто-то забыл её. Пройдя коридор, она поняла, что туалета на этом этаже нет. А значит, нужно спускаться по лестнице вниз или подниматься вверх. Простояв неуверенно пару секунд, она сделала шаг вниз, видимо, по причине наименьшего сопротивления её мочевому пузырю. Оказавшись на втором этаже, она сразу же почувствовала резкий аромат туалетной комнаты, а значит, она на верном пути. Как мальчика-с-пальчика вели крошки к дому, так усиленный и уже нестерпимый аромат вел ее к цели. Двери не оказалось, и она прошла внутрь, увидев три кабинки, на которых почему-то тоже не было дверей. Она опять встала в замешательстве. Не в силах больше терпеть, она прошла в крайнюю кабинку, задрала платье, сняла белье и присела. Она испытала большое облегчение, как внезапно вошел молодой человек. Он взглянул на нее, прошёл в соседнюю кабинку и присоединился к ней. И теперь журчание двух мочевых струй наполнило пространство. Она закрыла глаза и, как Чапаев, была уверена, что её как минимум никто не узнает, а если хорошо зажмурится, то никто и не увидит. Она старалась как можно быстрее закончить свой процесс, но, как назло, жидкости накопилось много, а пузырь отказывался выпускать больше положенного.
Молодой человек управился быстрее, она опять потерпела поражение в очередной битве. Поправляя ширинку и подергиваясь, видимо для того, чтобы все уложилось ровно, он еще раз взглянул на неё и вышел. Ей хотелось выдохнуть, но она почувствовала, что стала задыхаться от нестерпимой вони. Её начало пошатывать, стала кружиться голова. Ни бумаги, ни тряпки, и уже приняв за образец поведение парня в этой ситуации, она, встряхнувшись, молниеносно по пути стала натягивать белье, выскакивая из туалета. Пробежав метров десять, она смогла наконец-то вдохнуть, все еще не полной грудью, но уже почти свежим воздухом. Поднявшись на свой этаж, она услышала чей-то разговор, ей было неловко, страшно. Но вдруг там окажется девушка, или кто-то мужского пола, кто поможет ей починить дверь или хотя бы соорудить что-то вроде самодельной щеколды. Она была бы рада любому устройству, которое поможет ей чувствовать себя защищенной и не быть растерзанной ночью.
Она зашла и увидела трех парней. Те стояли над кастрюлей, внимательно смотрели туда и курили. Ей показалось, в ней плавало что-то серое, большое, что выглядело очень несъедобно, даже отвратительно. Природное любопытство взяло верх, и она подошла к ним и посмотрела в кастрюлю. Она пыталась сдержаться, но рвотный рефлекс оказался сильнее. Зажав рот, она пыталась остановить вакханалию в своем желудке, но у нее не получалось. Ее глаза забегали в поисках любой емкости, и она увидела ведро. Тело само предложило выход, и уже, наклоняясь над ним, она избавилась от ненужного. Облегченно вздохнув, она выпрямилась, пытаясь сохранить хоть какое-то итого малое достоинство, и поздоровалась.
Парни молча смотрели на нее, один из них шмыгнул и плюнул в пол.
– Ты кто?
– Я сегодня приехала, – смущенно ответила она.
– Ясно, и что, мы теперь должны есть по-твоему?
– Не знаю, а были варианты?
Он еще раз взглянул на ведро, потом на неё, развернулся и вышел, а за ним и все остальные. Как гора с плеч! Уже менее бодрыми, а вернее, совсем слабыми шагами, она вернулась в свою комнату. Решив присесть на кровать, она, поправляя платье, поняла, что впопыхах заправила его в свое белье! Краснея и мысленно заикаясь от неловкого момента, она стояла посередине помещения. Что же она сделала в прошлой жизни, отчего у нее такая карма, за что ей это все?! Опустив плечи, обреченная, она села на кровать, и теперь ей было все равно. Она легла на грязный матрас и закрыла глаза.
Шум в коридоре разбудил её, он резко вывел её тело из дремы, но сознание всё ещё отказывалось просыпаться и ориентироваться на местности. Охватывая глазами комнату, постепенно она стала осознавать свою реальность, тяжесть от этого легла на её плечи. Вдруг в комнату ворвался тот самый парень, который имел счастье наблюдать за её процессом в туалете, схватил её руку и быстрыми шагами вывел из комнаты, и они направились к концу коридора. Затолкнув её внутрь помещения, он закрыл за ней дверь с другой стороны. Ошарашенная и плохо соображавшая, она стояла по середине какого-то номера.
«Камера», в которую внезапно её запихнули, оказалась чуть меньше её комнаты, что-то наподобие уюта царило вокруг: незаправленная кровать, стол, на котором лежали книги и тетради, пепельница, телевизор, холодильник в углу, разбросанная одежда. И тут её внимание привлекла дверь. Она была железная, и она не удивится, если дверь окажется бронированной. Оглядевшись, она прилегла на кровать. Похоже, что теперь от неё мало что зависит, она стала заложницей. Её будут удерживать, возможно, надругаются над ней, а может и не раз. Вот только страха она не чувствовала. Опять присев на кровать, она стала прислушиваться. За дверью раздавались чьи-то голоса, кто-то бегал, нецензурно ругался. Дверь приглушала звуки, но она отчётлива стала понимать, что там, в ином мире, раздавался глухой звук, видимо, в ход пошли все предметы, тела. Вздохнув (и уже искорка радости от её заточения появилась в её сознании), мысленно поблагодарив парня, она прилегла и заснула.
Её разбудил стук в дверь, кто-то настойчиво ломился в комнату. Звуки прекратились. Всё ещё сонная, она пыталась собраться с мыслями, всё же надо было соорудить оплот сопротивления. Оглядывая помещение, она искала что-нибудь: палку, сковородку, бутылку. Она будет защищаться. Ага, да… Она, как Жанна Д’Арк! Она мысленно представляла сцену, как к ней врывается оголтелая толпа парней, все её хотят, а она такая стоит перед ними с голой грудью, а в руках сковородка: «Не желаете яишенки?» Лучше лечь и идти по пути наименьшего сопротивления. Как там говорят? Если не можешь изменить ситуацию – получай удовольствие, расслабься и жди. Она легла на кровать, машинально раздвинула ноги и, готовая, ждала своей участи.
Кто-то вставил ключ и открыл дверь. Она слегка приподнялась. Всё же лучше рассмотреть его… Хотя нет, лучше закрыть глаза, а то вдруг за свидетеля пойдёт, а тут ничего не видела, ничего не чувствовала. Раздумывая, она всё же одним глазом присматривала за дверью.
Её уже почти родной парень вошёл и пристально на неё посмотрел, развернулся к столу и включил чайник.
– Спишь?
– Нет.
– Чай будешь?
– Нет.
– Можешь выходить.
Она недоверчиво привстала, он стоял спиной к ней. Вставая с кровати, она проверила своё платье, поправила прическу и направилась в свою комнату. Выйдя в коридор, она замерла на месте, повсюду валялись сломанные стулья, железные прутья от заборов, разбитые бутылки, разлитая жидкость на полу преобразилась в психоделические рисунки, по которым можно определять устойчивость или отказ системы мышления. Стараясь не испортить сюжет, она медленно двигалась в свою опочивальню. Всё как и положено: распахнутая дверь, разбросанные вещи, матрас на полу. Нерешительная, она стояла на проходе комнаты, как сзади раздался голос:
– Мужской туалет на втором этаже, женский туалет на четвертом, там же особи женского пола принимают водные процедуры.
Она, не поворачиваясь, лишь кивнула головой, давая знак, что информации доведена до адресата. Затем подошла к чемодану, но зубной щётки не оказалось на месте, развернулась и направилась на покорение четвертого этажа.
Она поднялась на него и прошла на кухню, где увидела необычную картину: по разным сторонам кухни стояли три девушки. Вдруг в голову ей вонзился Пушкин:
-Кабы я была царицей, – молча мылилась девица, наклоняясь меж тазов, моя голову вперед.
-Кабы я была царицей, – молвила еще одна девица, – то блеск зубов моих прекрасных озарял б весь город ясный.
-Ну а третья девица, что была скромнее всех, меж тазов промежность мыля, излучала скромность мех.
Стихи у нее никогда не задавались, и, уже развернувшись, она стала рифмовать свои мысли:
«Стол – стул, вода – трава, стерва – сперма, мужчина – корзина… А почему корзина? Странно, женщина – … женщина –… Последняя рифма никак не шла к ней.
Отводя мысли от реальности, она решила прогуляться. Внешний вид, после пережитых интимных моментов, ее уже не волновал. Ощущая себя бесстрашной, она вышла из здания.
Все же удивить её получилось: в квартале от общежития она увидела небольшой скверик, в котором мирно, несмотря на раннее утро, прогуливались мамы, изредка папы, с колясками. Она вдыхала ароматы последних дней лета, в надежде надышаться или отдышаться от вони в общежитии. Присев на скамейку, она прикрыла глаза. Завтра ей предстоит найти институт, познакомиться с новыми людьми или, наоборот, прикинуться глухонемой. Хотя нет… лучше слегка заторможенной, таких людей, как правило, сторонятся, вдруг заразные. Ухмыльнувшись, она продолжила нежиться в лучах утреннего солнца.
