– С такого коктейля и я бы занемог!
Лев, обойдя машину, осторожно открыл дверь. Смятый под головой учительницы пиджак выпал, приземлившись на мокрый асфальт. Он закинул его обратно.
– Прекрасно, день порчи вещей… – Иванов обернулся к Роме, наконец ответив:
– Ты бы занемог, а она просто вырубилась, – затем подсунул руки под Наташу и вытащил спящую из автомобиля.
Она пошевелилась, простонав:
– Рыжик, идём танцевать… Не надо, не смей.
Роман опять рассмеялся:
– Лев, да ты у нас теперь «рыжик» и то танцуешь, то не смеешь.
– Хорош ржать! Она хоть и лёгкая, но совсем не пушинка. Идём в номер.
Директор школы перехватил руки поудобнее; Сидорова откинула голову назад. Свет фонарей осветил бледное лицо, на котором ярким пятном выделялись пухлые губы и ресницы, чёрным веером обрамляющие веки больших глаз. Копна тёмных, слегка вьющихся волос свесилась чуть ли не до земли.
Рома присвистнул от удивления:
– Да она не просто хорошенькая, а красотка! Такую и я бы не бросил. Так как, говоришь, её зовут?
Лев смерил друга злым взглядом. Лимит терпимости к соперникам на сегодняшний день явно превышал норму.
– Не говорил и не скажу. Зачем тебе?
– Чтобы знать, кого вселяю в номер.
– Меня, Льва Иванова. Документы показать?
Роман опешил от столь яростного отпора и постарался успокоить ревнивца:
– Да ладно, не злись. Я терпеливый: подожду, пока она тебе надоест, и сам познакомлюсь.
– Придётся встать в очередь!
– Интересно, за кем?
– Трошей Песковым.
Рома снова присвистнул.
– Кажется, эта девочка станет гвоздём сезона.
– Пока она – гвоздь в моей заднице.
Глава 11
Роман заправил зацепившуюся за ресницы прядку волос за ухо девушки.
– Я бы от такого гвоздя не отказался.
– Руки убрал!
– Да что с тобой? С каких это пор стал таким собственником? Что-то прежде не жадничал – делился с друзьями. Ту же Жанну без драки отдал, а тут… – Рома открыл дверь пристроенной к торцу отеля мансарды. – Что, зацепила?
– Не представляешь, насколько! Она идеально подходит для моих планов.
Брат Вячеслава включил свет в огромной гостиной.
– Располагайся. Где спальня, сам знаешь. Бар только сегодня обновили.
Он вытянул шею, разглядывая усаженную Ивановым в широкое кресло девушку.
– Хочешь, помогу её раздеть?
Лев зарычал.
– Рома, я не шучу, поверь, не в том настроении! – Он указал другу взглядом на дверь: – Спасибо за помощь, увидимся утром.
Хозяин номера с улыбкой на лице отправился к выходу.
– Вот и делай после этого добро. Когда решишь бросить, дай знать, хорошо? – Он остановился возле двери. – Хочу хоть раз опередить Пескова.
– Договорились! Но я ещё ничего с неё не поимел, чтобы расставаться.
Иванов прошёл в спальню, сдёрнул одеяло с широкой кровати и присел на край, размышляя, что делать. Оставлять Наталью в кресле опасно: слишком тесно, может во сне упасть и покалечиться.
Учительница, словно услышав его мысли, открыла глаза, приподнялась и совершенно трезвым голосом произнесла:
– Где я?
Лев подскочил с кровати и рванул в гостиную. Протрезветь за столь короткое время нормальному человеку нельзя, но он не мог определить степень возможностей новой знакомой. Любая логика ломалась о непредсказуемость спящей красавицы.
Девушка не сводила глаз с картины, висевшей на стене напротив кресла. Она даже не моргала.
Иванов провёл ладонью перед её лицом – реакции не последовало. Он наклонился над креслом.
Глаза биологички округлились от ужаса. Она прошептала:
– Кролики, – и, рухнув назад в кресло, ударилась головой о деревянный подлокотник.
– Господи, за что мне это?
На что директор надеялся, задавая глупый вопрос? Мертвецки пьяный ответ лежал перед ним.
Горе-Казанова ощупал голову брюнетки. Видимой раны не наблюдалось. Учительница простонала от боли, но глаз не открыла.
