Остановка «Любовь»

© Антонова А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Глава 1

Дождь в Париже

– Это и есть Елисейские Поля? – недоверчиво оглядывалась я.

– Я тебе говорил – ничего особенного, – усмехнулся Денис.

– Но это же просто улица! – продолжала недоумевать я.

– А ты что себе представляла – коров пасущихся?

– При чем тут коровы?

– Так поля же!

– Ты чем на экскурсии слушал? Елисейские Поля – это из греческой мифологии, загробный мир для избранных, где всегда все прекрасно.

– Да помню я, – отмахнулся Денис.

– Тогда проверяешь меня, что ли?

– Просто прикалываюсь, – снисходительно отозвался он.

Я обиженно замолчала и стала внимательно смотреть вокруг, надеясь все же проникнуться духом французской столицы и шармом самой красивой улицы мира. Мы уже миновали Нижние Елисейские Поля, действительно больше напоминавшие парк, где за деревьями едва просматривались изящные павильоны и дворцы, и вышли на так называемые Верхние.

Это был фешенебельный проспект, по обеим сторонам которого тянулись роскошные магазины знаменитых на весь мир марок, кафе, рестораны и кинотеатры. Проезжую часть от тротуара отделял ряд подстриженных деревьев с кронами идеально прямоугольной формы, создавая обманчивое ощущение парка. Мешало только то, что двигаться приходилось в плотном потоке – и навстречу, и в одном направлении с нами перемещалась масса народа. Надо было смотреть в оба, чтобы не толкаться и не наступать никому на пятки.

– Я в Париже, я в Париже, – пробормотала я себе под нос, надеясь, что самовнушение поможет.

– Никак не вставляет? – сочувственно спросил Денис.

– Вот Эйфелеву башню увижу – точно проникнусь, – пообещала я.

– Да, Эйфелева башня – единственное, что в вашем Париже есть стоящего, – согласился он. – А так – тот же Питер.

– Как ты можешь сравнивать? – возмутилась я. – Это же Париж!

– Не понимаю я всеобщего преклонения перед Парижем, – пренебрежительно заметил он. – С тем же успехом в Питер могли бы поехать. Смотри: Лувр – это Эрмитаж. Версаль – Петергоф. Триумфальная арка даже в Москве есть. Сена – Нева…

– Нотр-Дам – Исаакиевский собор, – язвительно подхватила я.

– Вообще-то я имел в виду Казанский, но Исаакий тоже подойдет, – хмыкнул Денис и продолжил: – Елисейские Поля – Невский проспект…

– На Невском деревьев нет, – угрюмо напомнила я.

– Так что, все отличие в деревьях?

– Не передергивай! И вообще – как ты можешь сравнивать копии и оригинал?

– Если копия ничем не хуже оригинала – почему бы и нет?

– Ты это нарочно говоришь, мне назло! – исчерпав все аргументы, возмутилась я. – Хочешь испортить впечатления от Парижа?

– А у тебя уже появились впечатления? – заинтересовался Денис.

– Пока нет, – сникла я. – Никак не удается почувствовать, что я в Париже!

– Вот и я о том же, – кивнул он.

Вяло пререкаясь, мы добрались до Триумфальной арки – Елисейские Поля закончились неожиданно быстро.

– Ух ты, Триумфальная арка, – восхитилась я скорее для вида.

– Да, ничего так, – для разнообразия согласился со мной Денис, разглядывая монументальное сооружение.

– На нее подняться можно, – сказала я, заметив на смотровой площадке фигурки людей.

– Зачем?

– «Осмотреть Елисейские Поля с высоты птичьего полета», – процитировала я путеводитель.

– Если хочешь, можем подняться, – неожиданно предложил Денис.

– Кто ж нас отпустит? – протянула я, глядя на мелькающие впереди спины наших товарищей во главе с куратором Галиной Андреевной.

Мы немного отстали от группы, делая вид, будто гуляем по Парижу самостоятельно, и стараясь проникнуться его духом, но нам это упорно не удавалось.

– Мы же здесь не последний раз, – обнадежил Денис. – Наверняка еще приедем.

– И на арку полезем?

– Если не на арку, то уж на башню-то точно.

– Думаешь, нас на башню отпустят? – засомневалась я.

– На башню в любом случае надо будет подняться, – кивнул он. – Это единственное, что в Париже есть стоящего.

Я была с Денисом не согласна, но уже поняла, что доказывать обратное бесполезно. Оставалось порадоваться, что хоть какая-то достопримечательность его в Париже интересует.

Пока мы разглядывали арку, к нам подошли два парня, один из которых держал в руках карту, и что-то спросили по-английски.

– Сорри, – старательно заулыбались мы, разводя руками.

Парни понимающе покивали и пошли спрашивать других прохожих.

– Что они хотели? – заинтересовался Денис.

– Кажется, «Эйфел тауэр», – запоздало догадалась я.

– Что ж ты сразу не сказала? – упрекнул он. – Мы же знаем, где Эйфелева башня! Могли бы показать.

– Я сразу не поняла, до меня потом дошло, – неизвестно почему оправдывалась я.

– Ты если в следующий раз чего-нибудь не поймешь, спрашивай меня, – наставительно заметил Денис.

– Обязательно! – язвительно отозвалась я. – Что ж ты сам не расслышал, как они «Эйфел тауэр» спрашивают?

– Ты же лучше меня по-английски говоришь.

У него это прозвучало не комплиментом, а поводом для дополнительных обязанностей, и я не стала отвечать, чтобы не продолжать идиотский разговор.

Меня посетило острое чувство нереальности происходящего. Фантасмагория какая-то! Я в Париже и приехала сюда не так уж надолго, чтобы бесцельно разбазаривать время на глупые разглагольствования и дурацкие споры! Этим мы с Денисом успешно могли бы заниматься дома или на базе, незачем было так далеко ехать…

Впрочем, ехать в Париж, чтобы позаниматься фигурным катанием, тоже казалось мне глупостью. Словно нельзя было устроить сборы где-нибудь поближе, в том же Питере, например! Но нет, руководство нашего клуба решило устроить все по высшему разряду. Так мы оказались на спортивной базе в пригороде Парижа с названием, которое я еще не научилась правильно произносить, и несколько дней безвылазно просидели там, тупо тренируясь, пока, наконец, нам милостиво не выделили свободный день для знакомства с достопримечательностями французской столицы.

Куратор нашей группы Галина Андреевна, конечно, предпочла бы и этот день посвятить занятиям, но она, видимо, поняла, что возмущение общественности достигло предела: еще день тренировок, и все просто-напросто сбегут, с чистой совестью наплевав на спортивный режим. Еще бы: прилететь в Париж и до сих пор не увидеть ничего, кроме опостылевшего катка!

– Ребята, я вас еще дома предупреждала – мы едем на сборы! – перед тем как окончательно сдаться, вещала вчера после ужина Галина Андреевна. – На первом месте – спорт, а потом уже все остальное.

– Были заявлены и развлекательные мероприятия, – напомнила Оксана, наша первая красавица и звезда, для верности заглянув в программу сборов. – Вот, пожалуйста: «знакомство с культурными традициями и историческими памятниками страны».

– Тоже мне, развлечения! – пробурчал партнер моей соседки по комнате Мишка Зубков.

Соседка носила имя Маша, и эту пару мы между собой так и называли «Маша и Миша», в честь мультика «Маша и медведь», который потихоньку смотрели все, хоть и не признавались.

Галина Андреевна услышала Мишкины слова и ехидно осведомилась:

– Тебе, Зубков, «Мулен Руж» подавай?

– А мы пойдем? – оживился тот.

Куратор смерила его уничижительным взглядом, не удостоив ответом, и постановила:

– Ладно, уговорили: завтра – свободный день. Поедете на обзорную экскурсию по городу.

– Ура! – завопили все, прыгая от радости.

Галина Андреевна грустно посмотрела на нас, словно мы оскорбили ее до глубины души, предпочтя ее обожаемому фигурному катанию Елисейские Поля, и больше ничего не говоря, вышла из столовой. Крики смолкли, повисло неловкое молчание.

– Можно подумать, ей самой по Парижу погулять не хочется, – выразила общую мысль Оксана в наше оправдание.

– А вдруг она здесь уже была и все видела, – возразила маленькая юркая Катька, верная подруга и оруженосица первой красавицы.

Все взглянули на нее как на не очень умную особу, а Оксана коротко ответила:

– Это же Париж! Разве тут можно увидеть все?

Следующим утром мы стояли на крыльце гостиницы и жались к стене, стараясь не высовываться из-под козырька: небо закрывали мрачные темные тучи, на фоне которых сверкали молнии, грохотал гром, а дождь лил такой, что мы с трудом заметили подъехавший автобус.

– Галина наколдовала? – робко предположила Катька.

– Стопудово, – кивнул Мишка.

– Лучше бы она нам победу во всех соревнованиях наколдовала, – фыркнула Оксана.

– А еще лучше – сразу олимпийскую медаль, – подхватил Денис. – Причем без всяких тренировок.

Оксана мелодично рассмеялась, бросив на него заинтересованный взгляд. Мне это инстинктивно не понравилось, и я поспешила сказать свое веское слово:

– Можно даже без соревнований.

Зря я это сделала – моя натужная шутка повисла в воздухе. Все-таки прав был классик: краткость – сестра таланта!

– Вы что тут стоите? – напустилась на нас незаметно появившаяся на крыльце Галина Андреевна. – Я думала, все уже давно в автобусе!

И она отважно показала нам пример, с трудом удерживая над головой не спасающий от потопа зонтик. Вокруг тоже защелкали открывающиеся зонты, и мы ринулись к автобусу. Разумеется, все одновременно втиснуться никак не могли, поэтому у дверей возникла толкучка.

– Что вы, как дети малые? – укорила нас куратор, когда все наконец оказались внутри, отряхнулись и расселись. – Я вас привыкла считать взрослыми рассудительными людьми, серьезными спортсменами…

– Вы про кого? – простодушно удивился Мишка.

Галина Андреевна вздохнула и от дальнейшей проповеди благоразумно воздержалась.

За полчасика мы домчали до Парижа. Впрочем, «домчали» – совсем не то слово с учетом того, что творилось за окнами. Мы очень аккуратно доехали, втайне надеясь на улучшение погоды, но увы – город мечты встретил нас проливным дождем и ветром, нещадно треплющим деревья. Оставалось радоваться лишь тому, что закончилась гроза.

– Нет, она точно наколдовала, – вздохнула сидевшая впереди нас Катька. – Столько дней, пока мы сидели на базе, была отличная погода, а стоило нам выпросить законно обещанную экскурсию – пожалуйста!

– Хорошо, что экскурсия автобусная, – утешила я. – А там, глядишь, и кончится дождь.

Формально экскурсия, конечно, состоялась, но мы словно посетили выставку художника-импрессиониста, написавшего цикл картин «Дождь в Париже»: и базилику Сакре-Кёр на холме Монмартр, и собор Нотр-Дам, и знаменитые Большие Бульвары мы видели сквозь разводы мокрых стекол и стену дождя. Когда мы подъехали во двор к Лувру, ливень шел такой, что по земле бежали целые потоки мутной воды.

– Никакой цивилизации! – восхитилась я. – Можно вообразить, что мы путешественники во времени, перенеслись в семнадцатый век, в эпоху д’Артаньяна!

– Прямо в автобусе? – скептически заметил Денис.

Я не стала отвечать на глупое замечание, не отводя взгляда от массивных серо-коричневых стен и ломая голову над вопросом – Лувр выглядит так непрезентабельно только во время дождя или всегда?

Эйфелеву башню мы увидели много раз с разных ракурсов, но каждый раз она лишь невнятно вырисовывалась на фоне, скрываясь за пеленой дождя, и нормально рассмотреть главный символ Парижа мы не смогли, как ни старались.

– А вот в этом доме жил великий французский драматург Бомарше, – несмотря на то, что мы почти ничего не видели за окнами, упорно пыталась просвещать нас экскурсовод Елена. – Который написал знаменитую пьесу…

Она сделала многозначительную паузу, и я машинально закончила:

– «Женитьба Фигаро».

– Знаменитую пьесу… – выжидающе повторила Елена.

– «Женитьба Фигаро», – повысила голос я.

– Правильно, – удовлетворенно отозвалась она. – Приятно, что хотя бы одна экскурсантка следит за темой рассказа и в курсе, о чем я веду речь! Вторая пьеса трилогии о похождениях Фигаро. Первая называется «Севильский цирюльник», третья…

– Про «Цирюльника»-то я и забыла! – сокрушенно заметила я.

– А я даже не понял, что это был вопрос, – пробормотал Денис.

Я с удивлением посмотрела на него – неужели моего друга и по совместительству партнера по фигурному катанию задело, что он не смог вспомнить название пьесы Бомарше? На Дениса совсем не похоже.

Не подав виду, что удивилась, я процитировала:

– Это откуда?

– Пушкин, «Моцарт и Сальери». По литературе проходили. Не помнишь?

Денис посмотрел на меня такими глазами, что ответ был понятен без слов.

– Ты известная ботаничка, – наконец изрек он.

– А ты неуч и темнота, – не осталась в долгу я.

Обменявшись любезностями, мы удовлетворенно умолкли и уставились в окно на мокрый взъерошенный Париж.

Отношения у нас с Денисом складывались самые странные. Мы познакомились зимой на катке, где я делала свои первые шаги, а он ударно занимался хоккеем. Наша полудружба-полувражда разрешилась в новогоднюю ночь его признанием в любви… Все выглядело волшебно и романтично, но то, что последовало за этим, к сожалению, мало напоминало сказку. Начинающийся роман был подрублен на корню, когда Денис предложил заняться парным фигурным катанием[1].

Давно известно: нельзя смешивать работу и личную жизнь. Вот и у нас ничего не складывалось ни там ни там, пока, наконец, мы не пришли к молчаливому согласию, что надо остановиться на чем-то одном. И выбрали, конечно, спорт! Как-то незаметно наши романтические отношения сошли на нет, остались только встречи на катке.

А потом наш тренер – суровый, но справедливый парень, демократично разрешавший называть себя просто Димой – объявил о летних сборах в пригороде Парижа. Сердце у меня против воли дрогнуло – неужели и в знаменитом городе любви мы продолжим сохранять негласный нейтралитет? Конечно, я не могла упустить шанс это проверить!

Узнав, что Денис решился-таки ехать, я уговорила родителей спонсировать мне поездку, клятвенно пообещав получить через год сто баллов по всем ЕГЭ. Они, конечно, не поверили, но финансы выделили. И вот я сидела в автобусе, касаясь локтем парня своей мечты, за окном был Париж, а я совершенно не чувствовала себя счастливой.

Глава 2

Поцелуй и луковый суп

Дождь постепенно стих, а потом и вовсе сошел на нет. Небо начало проясняться, сквозь просвет в облаках неуверенно выглянули первые лучи солнца.

– А сейчас у вас будет немного свободного времени для самостоятельной прогулки, – объявила Елена.

– Никто никуда не расходится! – тут же выхватила у нее микрофон Галина Андреевна. – Гуляем все вместе, организованно!

– Вокруг автобуса, – подхватил кто-то.

Все засмеялись, а водитель-француз, не вникавший в беседу по-русски, очень непредусмотрительно открыл сразу обе дверцы. Мы посыпались на улицу – всем не терпелось поскорее покинуть автобус, на котором мы посетили, наверное, скучнейшую экскурсию в мире. Осознавать, что ты в Париже, и не видеть практически ничего за стеной дождя было просто невыносимо! После этого мы обрадовались даже перспективе унылой прогулки в сопровождении куратора.

– Мы с вами на пляс де ля Конкорд, – решила просветить нас напоследок экскурсовод и тут же поправилась: – На площади Согласия. Одна из самых знаменитых площадей мира…

– Ты знал о такой? – тихо спросила я Дениса, с которым мы вышли одними из первых.

– Первый раз слышу, – ответил он.

– Я тоже, – призналась я. – Странно, а говорят – самая знаменитая…

– Как будто ты много знаменитых площадей знаешь, – парировал он.

– Красная, – хихикнула я.

– Ты еще скажи – Дворцовая!

– На самом деле, – задумалась я. – А вот, вспомнила – Трафальгарская в Лондоне!

– Из топика по английскому? – уточнил Денис.

– Да, – не стала лукавить я. – О, еще в Венеции есть площадь Сан-Марко!

– Тоже из топика?

– Я что, итальянский учу?

– Кто тебя знает!

– Я про нее передачу смотрела, – нехотя пояснила я. – И в Интернете видела – на этой площади все голубей кормят и фоткаются, а потом на аватарки ставят: типа, зацените, и я тоже был в Венеции!

– У тебя есть прекрасный шанс сфоткаться на фоне Эйфелевой башни, – поддел меня Денис. – И выложить в Интернет с подписью: «И я тоже была в Париже».

– Вот еще, – надулась я. – То есть сфоткаться, конечно, надо, а насчет выкладывания я еще подумаю…

Вокруг уже вовсю щелкали фотоаппараты – наша группа наконец полностью покинула автобус и, не успев толком осмотреться, принялась запечатлевать окрестности.

На первый взгляд пляс де ля Конкорд не производила сильного впечатления – просто площадь, скорее напоминающая плац – впрочем, она и есть плац, то есть «пляс»! Какая-то стелла и фонтан терялись на огромном пустом пространстве, которое даже многочисленным туристам не удалось заполнить.

– Это древнеегипетский обелиск, о котором я вам говорила, – указала на то, что я назвала «стеллой», экскурсовод.

Я благоговейно уставилась на иероглифы, знакомые по учебнику истории, но даже обелиск не произвел на меня сильного впечатления, хотя он был из самого Древнего Египта. Может быть, отчасти потому, что здесь он смотрелся чужеродным элементом. Вся надежда оставалась на Елисейские Поля.

И вот мы из одного конца в другой прошли самую знаменитую улицу мира, но так и не смогли проникнуться парижским духом. А ведь собираться я начала еще в апреле, за три месяца до поездки: прочитала массу информации о французской столице, закачала в телефон и проштудировала от корки до корки путеводитель. И вот стою прямо посреди Парижа, не в состоянии осознать этот простой факт… Если уж «Эйфел тауэр» не поможет, тогда все, кранты! Можно разворачиваться и уезжать. То есть не домой, конечно, уезжать, а на базу, где со спокойной совестью сидеть и тренироваться, не пытаясь больше осваивать культурную программу поездки.

Сколько я ни готовилась ее увидеть, а Эйфелева башня появилась перед нами неожиданно. Только что мы еще шли по узкой улочке в тени деревьев, повернули за угол и… просто онемели от открывшегося вида. Мы оказались на небольшой площади – по сравнению с пляс де ля Конкорд, конечно, – с которой открывался картинный, канонический вид на главный символ Парижа. Перед нами распахнулось огромное пустое пространство, заполненное ярко-голубым небом с редкими белыми облачками – от утреннего ливня не осталось и следа, о нем напоминали лишь не до конца просохшие стыки между плитками. И на фоне неба рисовался пронзительно-четкий контур башни.

У меня перехватило дыхание. Неужели вот он, настоящий Париж? Я наконец почувствовала его?

– Да, – услышала я голос Дениса. – Красиво.

В ответ я только вздохнула. Если проняло даже его, известного скептика и материалиста, что уж говорить о нас, простых смертных!

Вокруг раздавались восхищенные возгласы, щелчки фотоаппаратов, голоса на разных языках. Я не понимала речь иностранцев, но реплики соотечественников слышала отлично:

– Сфоткай меня на фоне!

– А давай как будто я рукой башню держу, а она, типа, не падает…

Рефлекс сработал – мне тоже немедленно захотелось сфотографироваться на фоне башни. Разве можно побывать в Париже и не обзавестись такой фоткой? Общественность в лице мамы с папой и друзей в соцсетях меня не поймет.

Я поискала глазами Дениса – кого еще просить, как не его! – одновременно включая фотоаппарат. Он обнаружился возле перил ограждения смотровой площадки. Я тихо подошла, встала рядом, посмотрела в том же направлении и забыла, о чем хотела попросить. Перед нами лежал сказочный вид: вниз вели два широких пологих спуска, между которыми располагался длинный прямоугольный фонтан с зеленоватой, словно подсвеченной водой. А через дорогу стояла стройная красавица башня.

Солнце мягко светило, но не жгло, еще не оправившись от утреннего дождя, дул легкий ветерок. Я блаженно прищурилась и почему-то подумала, что Денис сейчас меня поцелует… Испугавшись этой мысли, я покосилась на своего партнера и сразу успокоилась – его отрешенный вид не допускал даже намека на романтику. «Чурбан бесчувственный», – нелогично обиделась я и уже хотела выдать какую-нибудь колкость, но Денис меня опередил.

– Надо будет на башню подняться, – сказал он в пространство.

– А можно? – Он повторялся, но я благородно не стала указывать на это, лишь уточнила:

– Конечно. Даже двумя способами – по лестнице и на лифте.

– Давай сейчас предложим, – загорелась я.

Денис смерил глазами расстояние до башни, оглянулся на Галину Андреевну, поморщился и неуверенно отозвался:

– Можно. Только нам наверняка скажут, что некогда, незачем и вообще возвращаться пора…

Его слова оказались пророческими – за нашими спинами раздался зычный голос куратора:

– Ребята, все ко мне, автобус подъехал, сейчас я вас пересчитаю…

– Козленок нас считает! – фыркнул Денис.

Я засмеялась:

– Помнишь этот мультик?

Он скептически посмотрел на меня:

– А ты забыла, что ли?

Я вскипела, но ответа на грубость придумать не успела.

– Ира Елина и Денис Звонцов, вам особое приглашение нужно? Чем вы там занимаетесь?

Все заржали, а Оксана сладким голоском пропела:

– Не будем им мешать, разве вы не видите – у них любовь? Вы сорвали поцелуй на фоне Эйфелевой башни!

Смех стал еще громче и обиднее. Денис сделал вид, что ничего не слышал и, не удостоив никого взглядом, гордо прошествовал в автобус. Я, струсив, не последовала его примеру и спряталась за спинами остальных.

Галина Андреевна как опытный педагог применила запрещенный, но отлично работающий прием: разделяй и властвуй. Теперь все станут за нами приглядывать – из вредности, желания угодить куратору или просто праздного любопытства. Значит, мы будем всегда на виду и точно никуда не сбежим…

Я поймала себя на этой крамольной мысли и удивилась: о чем я? Куда и с кем я собралась сбегать? С Денисом, чтобы подняться на Эйфелеву башню? После того что случилось, озвучивать такую идею было бы форменным самоубийством.

Однако гениальная мысль, разумеется, пришла в голову не только Денису – я услышала вкрадчивый голосок предательницы Оксаны:

– Галина Андреевна, а мы на башню будем подниматься?

– Может, и будем, – отмахнулась она, – но точно не сегодня. Нам пора на базу возвращаться, и так уже на обед опаздываем.

– А давайте в кафе сходим, – предложила Оксана.

На лице куратора отразились сомнения – огорчать свою любимицу ей не хотелось, но и перспектива посетить французское заведение общепита ее явно не прельщала.

– Это не входит в цену путевки, – наконец нашла она достойный аргумент.

– Ну и что!

– У всех свои деньги есть, правда, пипл?

– Мне родители вообще пятьсот евро на карманные расходы дали! – доложил Мишка.

– Зубков, перестань хвастаться, – поморщилась Галина Андреевна. – Ладно, если все согласны, то уговорили.

– Ура! – завопили все.

Куда и как мы можем завалиться в таком составе, никто толком не представлял, но сама мысль посетить настоящее парижское кафе невероятно вдохновляла. Похоже, вдохновилась и наша непреклонная кураторша, раз дала согласие на авантюру.

– А куда пойдем? – строго спросила у нас Галина Андреевна.

Все смущенно умолкли. Об этом никто не подумал, видимо, смутно надеясь, что главное – получить согласие куратора, а остальное приложится само. Однако парижское кафе с полным ассортиментом блюд национальной кухни почему-то не спешило материализовываться прямо перед нами.

– Может, в Макдоналдс? – неуверенно предложил Зубков.

– Вот еще! – фыркнула Оксана. – Стоило ради этого так далеко ехать!

Мы засмеялись, а Мишка тихо, но чтобы все услышали, проговорил:

– Почему-то идея так далеко ехать ради того, чтобы покататься на коньках, никого не смущает… Пойдемте тогда в «Квик»!

– А это что за зверь? – недоверчиво поинтересовалась куратор.

– Местный фастфуд, – пояснил Зубков. – У нас тоже есть, «Французский бургер» называется.

– И чем он отличается от Макдоналдса? – строго спросила Оксана. – Если это тоже фастфуд и там те же бургеры?

– Зато французские! Все же хотят французской кухни попробовать.

– Луковый суп и лягушачьи лапки? – фыркнула Катька. – Нет уж, спасибо!

– Еще улитки и устрицы, – подсказала Оксана.

– Их в «Квике» не подают, – успокоил Мишка. – А в «Макдоналдсе» и подавно.

– Я смотрю, ты основательно подковался в вопросах французской кухни, – насмешливо заметила Оксана.

– Конечно, – не смутился тот. – Я же готовился к поездке! Статьи всякие читал…

– Про кухню?

– Ага. То есть, тьфу, не про кухню, а про Париж! Но там и про кухню было…

– А ты запомнил только про фастфуд, – подвела итог Оксана.