и нельзя уйти.
[это сон,
кошмар,
ведьма
спит;
не спят
только
те, кто
выпил
её же яд].
забывается
всё,
было прожито зря:
вот он вызов смерти,
и за края
уже смысла нет
выходить, бежать —
и стирается время,
не миновать
этой тьмы,
и всё больше
ты веришь ей:
холод стали,
оскал неживых
зверей —
принимаешь
как есть,
будто ты —
есть часть
мёртвой чащи,
где тьма
обретает власть.
рыжим всполохом
солнце прорежет
тьму —
лишь мгновение есть,
но её одну —
оставлять
не хочется,
и с собой
тащишь к свету
тьму,
но за той стеной
вековых деревьев —
она бледна,
(краше только Смерть),
и сойдёт с ума —
стоит только
небу шагнуть вперёд,
и забрать из чащи
и из болот,
увести подальше
от мертвецов,
где свободна ведьма
от страшных снов.
«остальные останутся…»
остальные останутся:
взять их с собой нельзя;
у меня в рукавах
не козыри, а моря,
за спиною не крылья,
а чёрт-те что или кто;
остаются: бессилье,
разыгранное кино,
бесконечное лето
да сорок десятков зим,
все, кто любят меня,
и те, кто не полюбил;
настоящее в руки,
до будущего – вперёд;
даже если никто,
никогда и нигде не ждёт;
даже если обу?глится
что-то внутри ещё —
я всего лишь хочу
выровнять этот счёт:
ничего не оставить
бесследным,
в забвенье вод —
я у времени выиграла
новый, другой исход;
и ничто не мешает,
не сможет теперь сломать.
ухожу от всего,
и мне некуда вдруг бежать.
«Где «машины не ставить» – ставят…»
Где «машины не ставить» – ставят,
Где «прохода нет» – там идут;
Там, где «не курят» – курят;
И мне нравится этот круг,
Где частица – всего лишь частица,
Ничего общего с настоящим «нет».
