Потому, что большинство художников – мужчины. А если бы больше рисовали женщины – было бы всё наоборот. Но женщины предпочитают разрисовывать себя.
Мне часто говорили: «Почему ты всё женщин рисуешь? Да ещё молодых и красивых?
Ты, как художник должен правдиво отражать действительность. Возьми и нарисуй старуху или современного молодого человека».
И я задался этой целью. Хожу по городу, подыскиваю натуральный объект. Думаю: «Старуху не буду, а парня интересной внешности, современно одетого, со взглядом уверенным и целеустремлённым – нарисую».
И вот, смотрю, стоит возле ресторана нужный материал. Подхожу к нему.
– Извините, – говорю, – я вас написать хочу.
А он от меня как шарахнется, как конь норовистый. Но я его за руку предусмотрительно схватил и продолжаю:
– Я художник-портретист. У меня нет ни одного мужского портрета. Помогите мне. Попозируйте один вечерок!
Он ударил по мне очередью нецензурных слов, попытался применить каратэ, но я его блокировал. Парень дёргался как рыба, выброшенная на берег.
– Сколько отломишь? – наконец услышал я подобие человеческой речи.
– Ну, вообще-то за портреты платят мне, но для искусства не пожалею своих денег. Договоримся. Подарю что-нибудь из своих картин.
Он наморщил свой нежный лоб:
– Ладно, по рукам! Только смотри, если что – тебе хана.
Перо в бок и концы… Где твоя хаза?
Мы сели в его «тачку» и покатили ко мне домой.
Он долго ходил по моей квартире и внимательно всё изучал. Отобрал себе картины с обнажёнными Венерами.
– Люблю такие пустяки, – сказал он.
Собеседник был неразговорчив, но всё же я узнал, что он «в Сочи намылился, там сейчас время дымное».
За вечер я накидал его образ. Он съел запасы из моего холодильника, выпил полстакана французского одеколона, взял пятьдесят рублей и картины с Венерами.
На следующей неделе я представил картину художественному совету. Она была одобрена и представлена на выставку.
Несколько дней всё шло как по маслу. Картина заняла первое место! Возле неё целый день толпились люди, показывали пальцами на элегантный костюм, оценивали причёску, взгляд, игру светотени вокруг носа и кадыка. Одна женщина, увидев картину, упала в обморок.
Когда её привели в сознание, она сказала: «Этот образ словно живой! Он зажёг во мне чувства… Эти глаза с поволокою, этот естественный, плохо выбритый подбородок… Какая цельность натуры! Очень интересное решение! Художник, нарисовавший это – гениален!»
Меня поздравляли с творческой удачей. Я был на седьмом небе от счастья.
Но вот, как-то возле картины остановился подозрительный тип. Он долго рассматривал её с разных ракурсов, доставал из бумажника какие-то фотографии. Тогда я не придал этому значения.
После обеда звонит шеф – мне немедленно явиться. В состоянии эйфории я непринуждённо захожу к нему. Думаю, сейчас встанет вопрос о поездке с картиной за границу…
А в кабинете – тот самый тип, что с утра возле картины маячил.
– Вы знаете, кто изображён на этой картине? – спросил меня шеф.
Перед ним лежала моя драгоценная.
– А почему вы сняли её? – возмутился я.
– Мы сняли эту гадость… Вы знаете, кто изображён на ней?!
– Кто-кто, современный молодой человек. Вы же сами одобрили!
– Это опасный преступник, разыскиваемый милицией. Сейчас вы поедете с этим товарищем куда следует. Он из уголовного розыска. Там всё подробно опишете: где, когда, при каких обстоятельствах… Кстати, я с самого начала был против этой картины.
После этого я неоднократно бывал в милиции.
Помог обезвредить преступника. Оформил Доску Почёта и Красный уголок в отделении…
Но с тех пор больше мужчин не рисую. Слабый пол всё-таки безопаснее…
1986
У костра
Мы сидели у костра и травили рассказы. Первым начал Николай.
– Еду я раз зимой на мотоцикле вдоль леса. Солнце уже садится, вечерняя заря розовеет, мороз стоит градусов двадцать пять. А я-то ездил в сельпо, к тёте Розе, водочки купить. Ну, отхлебнул, как водится, пять капель. Еду и вижу: в кювете, впереди, стоят две голые женщины. Думаю, кто ж это их раздел и на мороз выгнал? Какой тиран, какой деспот-муж? А у самого руки затряслись на руле и сам весь дрожу…
– От страха? – спросил Толик.
– Нет, от негодования! Подожди, не перебивай! Ну, вот. Подъезжаю ближе, а они всё стоят, сердешные, и меня поджидают. Думаю, как я их повезу, во что одену? Свой тулуп на двоих не натянешь. А ведь и у меня ж таки радикулит себе имеется.
И тут вижу – побежали они. Ну, думаю, слава богу! А потом пригляделся – ба! Да это сохатый. Это я, значит, на зимнем закате, да после тёти розиной водочки лося за женщин принял. Ох, и весело мне стало, братцы! Потом всю дорогу хохотал.
– Да, некоторых женщин не только с лосем, а и с буйволом можно перепутать, – в разговор вмешался Костя. – Акселерация! А вот что со мной на Птичьем рынке произошло в прошлое воскресенье. Хожу я по рядам, корм попугаям купил. Вижу – стоит мужчина контрабандистской внешности и держит за пазухой павлиньи перья.
– Почём пёрышки? – спрашиваю.
– Три рубля штука, – отвечает.
Я, не долго думая, взял. Иду по рынку, ветер перья раздувает. Вдруг, откуда ни возьмись, милиционер. Маленький такой, с красными ушками, крепенький боровичок.
– Сколько стоит? – говорит.
– Три рубля каждое, – гордо отвечаю.
Он тут же хватает меня за пиджак и ногти вонзает в мои бицепсы:
– Спекуляцией занимаешься? Да ещё продаёшь краснокнижные перья?!!
