Шагал ухабами войны,
Чтоб чёрный крест навеки сгинул
И в мире выросли сыны.
Фашизм-стервятник скрыл просторы
От солнца мертвенным крылом.
И дрался я за реки, горы,
За наш аул, за отчий дом.
Прошёл на запад: Крым, Карпаты…
Увидел мир, дотла сгоревший.
Домой вернулся в сорок пятом,
В двадцать три года поседевшим.
Гремели снежные лавины,
Давились кровью волчьи стаи.
Я вновь с отарой. И три сына
Росли в суровом, милом крае.
Сейчас все трое – офицеры
И служат родине во славу!
Не замарали честь мундира!
Горжусь ребятами по праву.
Шумят дубовые леса,
Как изумруды всходят злаки,
Целуют горы небеса,
А мы всё движемся в атаке…
Зимой и летом на природе
Я не бываю одинок.
Мой труд чабанский благороден,
Не надо мне других дорог.
Пусть голова белей Казбека,
Морщины бороздят лицо,
Но нет счастливей человека
И нет богаче из отцов.
Прошли года… Времени краски
Загладили у сердца шрам.
Находят альпинисты каски
И отдают поклон горам.
С вершин заснеженных кавказских
Видны нам звёзды над Кремлём.
И бой часов на башне Спасской
За сотни вёрст мы узнаём.
1986
Кокосы, папуасы и пиво
Посвящается Московскому институту мясо-молочной промышленности.
Сковородою зад и груди виснут блюдцами,
И очень отдалён у талии рельеф…
Но ценится как раз такая конституция
У папуасских дев, у папуасских дев…
В одном порту грузили мы копру и ананасы,
А в выходной на катере заплыли далеко.
На Островах Коралловых кокосов – просто масса!
Но их достать нам, белым, нелегко…
Полез на пальму кок и затряслась она как верба —
орехи все нетронуты на высоте висят.
Матросы с чифом лазили, себе мотали нервы —
кокосы падать вовсе не хотят.
Полез потом и врач морской под самую макушку.
Один орех упал, чуть не сломал ему плеча.
– Ребята, хватит мучиться, я пальму взял на мушку! —
Старпом достал топорик сгоряча…
Мгновенье ока – пальма с хрустом на песок упала.
Мы доставали радостно орехи из ветвей!
Вдруг слышим улюлюканье – беды нам не хватало:
Плывут катамараны дикарей!
Над головами дротики и бумеранги свищут.
Всех на костре изжарят и до косточек съедят!
Но мы не захотели послужить мясною пищей.
Ведь организмы наши – для девчат!
Подруги наши учатся пять лет наукам точным,
Английским и французским в совершенстве говорят.
А наш матросский матерный – один язык порочный…
Понять нас папуасы не хотят!
Тут я достал из рундука десяток банок пива
И засверкали радостно глаза у дикарей.
Мой добрый жест все поняли. Спасенье! Что за диво!
Они кричат нам: «Вэри файн! О, кей!»
В обнимку с папуасами сидели, пели песни
И жарили на вертеле большого кабана.
Напитка лучше пива нет на свете и полезней!
Ведь наша жизнь была им спасена!
Нас пригласили в местный клуб из глины и соломы.
