– Ох, да как знать, – Карлебах похлопал ладонью по отполированному до блеска стволу.
На дробовике стояло клеймо Куртца – одного из лучших оружейников Праги, – и, насколько мог разглядеть Эшер, рукоять и спусковой крючок специально были переделаны под пальцы старика, искривлённые артритом. За шесть недель плавания Джеймс насмотрелся на то, как Карлебах упражняется в стрельбе из этого диковинного оружия, и знал, что в каждой обойме, коими были набиты карманы старого ржаво-коричневого пиджака для стрельбы, дожидались своего часа заряды не со свинцом, а с крупной серебряной дробью, способной разорвать на куски как человека, так и вампира.
Помимо патронов в карманах профессора звякали многочисленные пузырьки со снадобьями, составленными по собственноручно изобретённым рецептам – нитраты серебра, смешанные с другими, не менее ядовитыми для вампиров веществами: чесноком, боярышником, аконитом, морозником…
– Не волнуйтесь, сэр, – весело проговорил старший из кавалеристов, – мы доставим вас на место в целости и сохранности!
В кронах деревьев вдоль дороги что-то промелькнуло – но, когда Джеймс оглянулся, там, как и в прошлые разы, никого не оказалось.
Деревня Миньлянь лежала где-то в четырёх милях от реки Хуньхэ – в этом месте узкое ущелье, тянущееся у подножия горной гряды, становилось шире. Лютеранская миссия располагалась чуть выше деревни, напоминающей муравейник из серых «сыхэюаней» – домиков из кирпича-сырца, тесно жмущихся друг к другу, и узких переулочков.
Пока отряд поднимался по узким тропам в гору, Эшер, приглядевшись, отметил, что большая часть жилищ заброшена. За обветшалыми воротами виднелись дворы, за множество зим заметённые песком, а половина деревенских лавок, видневшихся дальше по склону, была закрыта.
И всё же террасные поля вдоль ручья – везде, где имелся хотя бы клочок подходящей земли, – покрывала бурая стерня проса и сухие побеги риса. Ни одно поле не простаивало без посевов. Ноздри щекотала характерная вонь курятников и свинарников, угольных костров и отсыревшей за ночь земли, смешиваясь с запахом хвои и речной свежестью. Свернув на последнем повороте, отряд наконец-то увидел мужчину из местных – тот проверял ловушки для птиц, установленные в зарослях. Заметив чужаков, он бросился вверх по петляющим улочкам к добротному кирпичному зданию рядом с белой часовней и закричал: «Тай-тай, тай-тай!»
На крыльцо, прикрывая глаза от солнца, вышла женщина – по всей видимости, это и была Кристина Бауэр.
Эшер тут же спешился и вежливо снял шляпу:
– Фрау доктор Бауэр?
– Вся перед вами, – ответила женщина с певучим, тягучим акцентом баварской немки.
– Разрешите представиться, – он протянул рекомендательное письмо, полученное накануне от сэра Джона Джордана, – профессор Джеймс Эшер из оксфордского Нового колледжа. А это доктор Карлебах, мой коллега-профессор из Праги.
Сержант Уиллард поспешно выбрался из седла и помог старику спешиться, а затем проводил к крыльцу, чтобы тот смог поздороваться с доктором Бауэр.
– Gn?dige Frau[18 - «Уважаемая хозяйка», «милостивая госпожа», «сударыня» (нем.). Уважительное обращение, подчёркивающее, что Кристина – глава лютеранской миссии, занятая научной работой.]… – начал Эшер по-немецки. Останься Кристина в Германии, сейчас она была бы пышнотелой hausfrau[19 - «Хозяйка дома» (нем.), здесь просто «домохозяйка».], окружённой маленькими внуками. Китайское солнце высушило доктора Бауэр, и розовый румянец на её щеках сменился тускло-коричневым загаром, но она по-прежнему обладала свойственными немкам широкими бёдрами и плечами, а приветливый взгляд её был полон добродушного спокойствия.
– Мы приехали сюда, чтобы поговорить о том существе, которое вы обнаружили прошлой весной в горах, – продолжил Эшер. – Той твари, которую селяне, по вашим словам, называют «яо-куэй» – «демон».
Доктор Бауэр прикрыла глаза и вздохнула – с нескрываемым облегчением.
– Du Gott Allm?chtig[20 - Господь всемилостивый (нем.).], кто-то всё-таки поверил мне.
– Мне казалось, что останки должны послужить достаточно убедительным доказательством, – помрачнел Карлебах.
– Останки? – подняла брови доктор, оборачиваясь к нему. – В этом-то и вся загвоздка, герр профессор. Останки исчезли. А без них никто не поверит… Да и как в такое поверить? Но это означает, что и помощи ждать бессмысленно…
– Помощи? – В глазах Карлебаха промелькнуло нечто такое – настороженность и готовность действовать, но не удивление.
«Он даже не испуган, – подумалось Эшеру. – Его беспокойство – это беспокойство того, чьи опасения подтвердились».
– Похоже, тварь была не одна, – проговорил он, уже зная ответ.
Глава пятая
– Это всё, что осталось. – Фрау Бауэр захлопнула двери рабочего помещения, располагающегося с торца лечебницы, затем подошла к единственному окну, выходящему на лес, и захлопнула ставни, погружая зал в почти непроницаемую темноту. Платье доктора было старым и явно с чужого плеча – по швам становилось ясно, что его перешивали. Видно, где-то в Германии какая-то церковная община зачитывала вслух её письма на «Миссионерской неделе» и собирала одежду для Кристины и её подопечных.
– Оно весило семьдесят килограмм, когда его привезли сюда, – ещё целое. Оно совершенно точно относилось к роду людскому – homo sapiens sapiens, – и на нём даже сохранилась одежда, судя по всему, украденная у ополченцев, – достав спички, доктор зажгла свечу на тонкой подставке.
«Лидия была права, – подумал Эшер. – Ей следует приехать сюда как можно скорее».
– После вскрытия прошло два дня, прежде чем я поняла, что солнечный свет губителен для плоти и костей этого существа, – продолжила доктор Бауэр, затем открыла деревянный шкаф, стоявший в углу, и вытащила узкую коробочку вроде тех, в которых обычно хранились составы для фотографии. – Когда я открыла коробку на третий день, плоть и мягкие ткани уже исчезли. Тут я сглупила – оставила всё на столе, заперла дверь и ушла расспрашивать селян. Видите ли, местные знахари готовы платить за старые кости – а ещё за старые письмена и сухие листья, в общем, за все древности, которые можно истолочь на лекарства, – она покачала головой. – Но все в один голос заявляли, что такие кости не трогали – и трогать не будут. Причём их страх был вполне искренним, герр профессор. Когда позже вечером я вернулась в лечебницу, кости по-прежнему выглядели целыми, но уже после того, как я убрала их обратно в коробку, рассыпались в пыль.
Подняв крышку, она тихо буркнула: «Verflixt[21 - Здесь: «Проклятье!» (нем.).]!» и, вооружившись парой щипцов, осторожно извлекла содержимое на металлический поднос для инструментов. – Прошу прощения.
– Всё в порядке, – откликнулся Эшер. – Нам очень интересно.
Череп напомнил ему останки одного из ранее сожжённых вампиров – «птенца» хозяина Лондона. Костная ткань сморщилась и выцвела, словно не выдержав ужасных изменений, происходивших с мягкими тканями вампиров под воздействием солнечных лучей. «Но в этот раз процесс шёл медленно. Медленно и в темноте…»
Часть лицевых костей уже отвалилась, а те, что остались на прежних местах, как будто скручивались под невероятными углами. «Суставы размягчились? А разве такое возможно? Надо спросить Лидию».
Представив, как супруга поедет верхом по горной тропе, продуваемой ветром, вдоль ущелья, откуда то и дело долетали странные звуки и шорохи, Эшер содрогнулся.
Кости таза тоже съёжились, а от длинных костей рук и ног остались лишь комки размером с орех. Но в верхней челюсти сохранились зубы. Удлинились не только клыки – причём куда сильнее, чем у любого вампира, – но и все остальные зубы, насколько сумел определить Эшер, также вытянулись и заострились, практически сравнявшись с ними размером.
Фрау Бауэр пошевелила щипцами мелкую тёмную пыль на дне коробки.
– На прошлой неделе ещё оставались кусочки рёбер. Я насыпала в две другие коробочки по паре чайных ложек этой пыли и оставила одну на прежнем месте, а вторую на пятнадцать минут выставила на солнце. Спустя два дня в обеих коробках ничего не оказалось. По всей видимости, солнечный свет не влияет на скорость разложения праха.
– Моей супруге наверняка захочется ознакомиться с вашими исследованиями, – Эшер взял поднос в руки, чтобы разглядеть останки повнимательнее. – Не будете ли вы так любезны сделать для неё копию? Она – врач и горячо интересуется подобными… случаями.
– «Случаями»? – глаза доктора Бауэр широко распахнулись. В них плескались изумление, ужас – и жадный интерес. – Выходит, подобные инциденты случались и раньше? Вы знаете, что это за существа?
– Нет, – торопливо поправился Эшер. – Моя жена интересуется необычными смертями, например случаями самовозгорания людей, а это весьма похоже на самовозгорание. Вы упоминали, что подобные твари попадались вам не один раз?
– Сама не видела, – доктор переставила лампу поближе, и Эшер повернул поднос к свету. – Но староста деревни, Ляо Тан, заметил одно такое создание в сумерках, в зарослях на краю долины, через три недели после того, как нашли вот это первое…
– А где его нашли? – перебил Карлебах. – В этой вашей невероятно интересной статье говорилось, что его принесли селяне…
– Дом племянника старосты, Ляо Хэ, стоит на отшибе, возле дороги, ведущей к шахте. Его мать – сестра Ляо Тана – была немного не в своём уме и в последние годы не выносила шума от соседей. После её смерти Хэ остался жить в доме – он и сам слегка странноватый, – вспомнив об этом вздорном прихожанине, фрау Бауэр едва заметно улыбнулась. – Хэ разводит свиней и держит в доме трёх очень злых собак. За неделю до обнаружения останков Тан сказал мне, что на свиней его племянника кто-то напал прямо в загоне – он решил, что это волки. А однажды ночью Хэ услышал, как собаки заходятся лаем в темноте, пошёл проверить, что случилось, – и нашёл их у края болота рядом со старым входом в шахту. Там он и обнаружил это существо, основательно порванное. А позже две из трёх собаки заболели и издохли.
Эшер украдкой покосился на Карлебаха – в тёмных глазах старика за круглыми стёклышками очков блестели слёзы.
«А ведь когда-то это был человек, – подумал Эшер, отставляя поднос с уцелевшими останками. – Человек, у которого была жена, а может, и ребёнок – такой, как Миранда. Человек, который любил и был любим, который просто жил себе и никого не трогал…»
И, в отличие от вампиров, не желал продлевать свою жизнь сверх отпущенного срока.
«Заражение крови» – так объяснял это Исидро. «Они, судя по всему, не сохраняют индивидуальные черты личности – те, что делают меня Симоном, а вас – Джеймсом…»
– Хэ тут же притащил это существо ко мне, – доктор Бауэр осторожно прикоснулась кончиками щипцов к одному из жутких клыков. – Он никогда не верил в демонов и настаивал, что у всех явлений, которые мерещатся людям в сумерках, должно быть какое-то научное объяснение. А ещё он утверждал, что байки о способности всяких там «яо-куэй» призывать из шахт полчища крыс и прогонять их обратно – не более чем суеверия…
– Крыс? – резко оглянулся Карлебах.
– Так утверждают байки. И шахты, и топи возле главного входа кишат крысами.
– И как давно ходят эти «байки», фрау доктор? – осторожно уточнил Эшер. – Я изучал фольклор провинции Хэбэй, но ни разу не встречал упоминаний о подобных явлениях.
