Кайл
Шесть
Линкольн-Инн-Филдс, Лондон
13 июня 2011 года, 13.00
Рашель смотрела на Кайла, пока тот вытаскивал разрывающийся телефон из бокового кармана кожаной куртки.
– Вам обязательно отвечать?
– Нет, это вполне может подождать.
Это был третий звонок Макса с того момента, как он сел с Рашель Филлипс на скамейку на площади Линкольн-Инн-Филдс. Посмотрев в окно выбранного ею же паба, она отказалась туда идти.
– Не волнуйтесь, дело не в том, что я не хочу, чтобы меня видели с вами. Но вот чтобы нас подслушивали – не хочу. Я тут слишком многих знаю. У меня всего двадцать минут. Поесть можно и потом. Вы не возражаете?
Говорила она быстро и коротко, а пока они шли к площади, не отрывала взгляда от своего «Блэкберри». Кайл понял, что интервью будет недолгим.
– Надеюсь, вы не выставите мне счет за беседу? Полагаю, вы берете недешево.
– Я подумаю, – она засмеялась.
Хрустящая белая блузка, нитка жемчуга, дизайнерские очки в черной оправе, черный костюм в тонкую полоску, белые чулки, туфли с ремешком, «взрослый» парфюм. Она была довольно полная, но все равно сексуальная – средних лет блондинка с белоснежной кожей. При движении рук красные ногти отблескивали, как спинки огромных божьих коровок, а на гладком веснушчатом запястье блестела тонкая золотая цепочка.
Кайл вручил ей диски с двумя своими последними фильмами, надеясь, что мрачная обложка ее не отпугнет. Он хотел показать, что настроен серьезно, не сумасшедший, и ему можно доверять, если она все-таки решит появиться перед камерой или хотя бы позволить использовать свои слова.
– Боже мой. «Шабаш». А дальше что? – Потом она посмотрела на него и добавила: – Спасибо, – запихивая диски в сумочку.
– Название не я выбирал. Дистрибьютор.
Телефон Кайла пискнул – Макс оставил очередное сообщение.
– А я-то думала, это я занята.
– Это исполнительный продюсер фильма. Он может и подождать, а ваше время дорого стоит.
– Спасибо, – скромно сказала она, смотря на купола и стены колледжа Сент-Мэри, – сначала появился запах. Точнее, я первым его заметила.
– Как бы вы могли его описать?
– Мерзкий. Сначала немного пахло сточными водами, а потом я уверилась, что под полом застряла дохлая крыса. Воняло падалью. Абсолютно точно. Я расследовала военные преступления в Боснии в составе миссии ООН, так что знаю, как пахнут трупы, – она трижды моргнула тщательно подведенными глазами, – но этот запах появлялся и исчезал. Обычно по ночам. Его никогда не было, когда днем присылали человека из агентства. Они ничего не нашли. Трубы оказались в идеальном состоянии.
– А подвал они осмотрели?
– Конечно.
– Мы, кажется, обнаружили там протечку.
– Протечку?
– Да, за всеми коробками и мебелью. На стене. Света не было.
– Свет… – Рашель прикусила нижнюю губу, вертя «Блэкберри» в наманикюренных пальцах.
– Да. Мы вернулись около десяти, чтобы доснять пару кадров, и обнаружили, что света нет. Поэтому мы использовали фонарь на камере, и Дэн увидел пятно на стене подвала.
– Это не протечка, – сказала она почти шепотом. Оглянулась, следя, чтобы рядом никого не было.
– Нет?
– Вы заметили выцветший участок в кладовке, правильно? – резко спросила она, сузив голубые глаза.
– Да, – он с трудом удержался, чтобы не добавить «ваша честь».
– И что конкретно, по-вашему, вы там увидели?
Кайл пожал плечами, слегка удивленный прямотой ее допроса:
– Пятно, наверное. Или подпалину. На штукатурке. А в записи я разглядел… не знаю. Кости, что ли.
Рашель торжествующе улыбнулась:
– Пятна на штукатурке появились у меня в двух комнатах. Через три месяца после полного ремонта с заменой проводки, сантехники и новой отделкой всех трех квартир. Я точно знаю, потому что агент показывал мне счета и чеки. И там не было воды. Никаких протечек. Никакой сырости. Пятнам неоткуда было появиться.
– Кстати, там все снова вычистили. Дом выглядит идеально.
– Меня это не удивляет. Подумайте лучше о том, что его ремонтировали дважды, когда я там жила, всего за двенадцать месяцев. Другие две квартиры пустуют?
– Да.
– Жильцы оттуда выехали еще раньше меня. По тем же причинам.
– Запахи? Пятна?
– Это только часть проблем. Что касается света – два электрика уверяли меня, что проводка в идеальном состоянии, хотя электричество постоянно вырубалось по всему дому. Я научилась сама менять пробки, от этого свет обычно включался. И лампочек ушло около сотни. Никто так и не смог сказать, что перегружает цепь. А потом проводка под распределительным щитком оказалась испорчена.
– Испорчена?
– Перерезана. Но кем? А когда свет выключался, всегда появлялись запахи и пятна. Понимаете, Кайл… держу пари, что, если вы вернетесь в тот дом сегодня, пятно на стене уже почти исчезнет. И оно совсем не рядом с трубой, это не протечка. Любой мастер подтвердит вам, что никакой протечки там нет. В этих пятнах что-то видно. И это еще не самое худшее. Я уехала из-за того… я постоянно чувствовала, что в доме кто-то есть. Я там большую часть времени жила одна, а такое ни одной одинокой женщине не понравится.
– Мы слышали что-то странное, – сказал Кайл, когда Рашель повернулась к нему.
– На верхнем этаже жил фондовой менеджер с женой. А квартиру на втором снимал владелец авиакомпании, который останавливался там иногда. Мы все что-то слышали.
– Вы можете описать эти звуки?
– Попробую. Но это очень сложно. Думаю… это странно звучит, но иногда я слышала детские голоса. Плач. И ветер. Дети на ветру. Жилец верхнего этажа жаловался на собак. По утрам он говорил: «Снова собаки выли». Он был из Ирана, но отлично говорил по-английски. Эти звуки издавали животные. Надеюсь. Но не знаю, какие точно. И всегда за пределами квартиры, на лестнице. Семья сверху была уверена, что кто-то пробрался в дом. Они по три раза вызывали полицию по ночам. Я слышала какие-то шаги в холле и на лестнице. Как будто пьяный шел.
