Засим перечислялись: сто отрезов местной расписной парчи, по полсотни одеял из верблюжьей шерсти и расписных подстилок на сиденья, сотня полос парчовой каймы для парадного одеяния императора, по полсотни поясов в золотой оправе и сплетенных из пластин нарукавников.
Была среди дани и живность всяческая: пара огромных диковинных птиц выше двух метров, понимающих человеческую речь, десяток гремучих змей[25 - Другое название – ямкоголовые, представляющие собой семейство гадюк (среди них и кобры). Группа получила название от двух терморецепторных ямок, находящихся на голове у этих змей и чувствительных к инфракрасному излучению, что позволяет распознать жертву по разнице температуры ее тела и окружающей среды. Эти рецепторы способны воспринимать даже очень слабые изменения температуры воздуха, около 0,1 °C. Температура тела у грызунов значительно выше, чем у змей, и змея чувствует ее и распознает жертву даже в кромешной тьме.] (длиннющие и ярко-зеленые; ежели запустить в темную пещеру, переловят всех мышей); десяток знаменитых скакунов – словно помесь коня с драконом. Значились там и полсотни бутылей благоухающей розовой воды для смачивания одежды, ароматичная мелия, борнейская камфора, тонизирующие семенные железы морского котика, амбра[26 - Амбра – ароматическое воскообразное вещество, образующееся в пищеварительных органах кашалота.] (слюна морских драконов, весьма ароматная), пара огромных страусиных яиц, две сотни вкуснейших бамбуковых куропаток и множество дивных и диковинных фруктов и овощей.
Командующий приказал коменданту хранилищ принять дань на корабли. Затем султан передал список подарков для воинства. Саньбао проглядел его, но отказался от всего, кроме овощей, фруктов и предметов первой необходимости. Одначе принял радушное приглашение на пир в его честь и направился во дворец. А дворец тот был воистину величествен и прекрасен: колонны из агата, стены из редкого камня, изразцы из горного хрусталя, использован и «живой камень» – ископаемые кораллы[27 - «Ископаемый коралл» считается разновидностью агата или халцедона, а не собственно коралла, из-за наличия в его составе диоксида кремния. Коралловые отложения в основном образуются из погибших кораллов и представляет собой легкую пористую известняковую породу, обычно добываемую в районах коралловых рифов.], а занавеси, полог – все в переливах разноцветной парчи. По обеим сторонам выстроились советники султана, начальники военных приказов, наставники принцев, врата охраняли бравые воины – все дюжие, крепкие парни. Оба военачальника пили-ели и гостевали несколько дней.
Наконец корабли продолжили путь, и вскоре показался Нагур – то самое королевство татуированных. Земли его обширны, проживает более тысячи семей, но пахотной земли мало, рис не произрастает, жители занимаются в основном рыболовством. Нравы простые и добрые. У мужчин сызмальства лица татуированы изображениями разных животных, власы распущены, на теле ничего, кроме куска материи вокруг пояса. Женщины обмотаны пестрой тканью, волосы на затылке связаны в пучок. Народ смирный, лишен алчности и гордыни, привержен долгу и правилам благопристойного поведения. Правитель, прослышав о прибытии драгоценных кораблей, прислал в дар ящик благовонной борнейской камфоры, да еще индийского буйвола – у него рога длиной в четыре чи, их надо спиливать каждые десять дней, не то бык умрет. Сказывали, что люди пьют его кровь и живут по пятьсот лет – столько же, сколько сам бык.
Корабли двинулись дальше, а командующий выслал вперед двоих авангардных разузнать об ожидающий впереди других малых землях Западного океана. Плыли более десяти дней, когда командир правого авангарда Лю Инь привел с собой в ставку князя страны Ламбри[28 - Ламбри – маленькое горное мусульманское княжество на западной оконечности острова Суматра, на территории нынешней провинции Ачех, на севере и западе омываемое океаном. Важный пункт остановки судов, где они пережидали зиму в начале наиболее протяженного отрезка пути через Западный океан. Известное китайским путешественникам с XII века, в XIV веке княжество было вассалом королевства Маджапахит и просуществовало до начала XVI века.]. Оказалось, владыка самолично выехал навстречу флотилии, дабы вручить вассальную грамоту, акт о капитуляции и в качестве подарка – новорожденного львенка, коего легче приручить, у него даже глаза еще не открывались. Саньбао не скрывал радости и устроил пир: угощали и чествовали князя в дружественной обстановке.
В разгар веселья примчались всклокоченные и встревоженные воины из отряда командира левого авангарда Чжан Цзи и торопливо доложили:
– Беда у ворот!
На вопрос командующего, что стряслось, они, не в силах вымолвить ни слова, бухнулись на колени и стали бить себя в грудь.
– Беда с вашим командиром? – встревожился командующий. Те только закивали.
– Что за страна впереди? – снова спросил Саньбао.
В ответ ординарцы, всё так же молча, распустили волосы.
– Царство простоволосых? – догадался Саньбао. Воины снова закивали.
– Успокойтесь и доложите всё по порядку, – приказал командующий Ван.
Ординарцы взяли себя в руки и, еле переводя дух, сообщили, что местный воин захватил их командира в плен.
– Да как же Чжан Цзи сплоховал? – возмутился вице-адмирал.
Ординарцы объяснили, что дело не в том, что их командир недоглядел, просто, как назло, вельми коварный противник попался:
– Есть тут воитель-маг Тимур Драконий Глаз – ему не нужен ни конь, ни меч. В руках он что-то держал, звякнул этой штукой три раза, как медным колокольчиком, – и наш командир тотчас рухнул с коня маковкой вниз. Тимур его и уволок.
Воины сообщили, что до Царства простоволосых еще семь-восемь дней пути, но командующий Ван распорядился немедля привести войска в боевую готовность.
Корабли двинулись в путь и в указанный срок увидели на берегу заставу под названием «Фениксово гнездовье». Это была укрепленная городская стена со рвом, снаружи и внутри толпилось множество странных существ – тела угольно-черные, распущенные волосы ярко-рыжие. Командующий удивился:
– На людей-то не похожи. И зачем только мы сюда прибыли?
– Что уж теперь, придется смириться со своей ошибкой! – вздохнул господин Ван.
– Да это и не люди, и не черти, не воевать же с ними. Как быть?
– Вступим в битву, а там посмотрим.
Главнокомандующий отдал приказ, и отряды изготовилось к бою. Три дня подряд один за другим терпели поражение юцзи Хуан Добродетельный, командир правого авангарда Лю Инь и даже Чжан Бо по прозвищу Волчий Клык. Первые двое при звуке колокольцев тотчас попадали с коней и были схвачены. А Чжан Бо, едва услыхав этот звук, стеганул коня и галопом помчался назад, аж шлем потерял.
Саньбао совсем было впал в уныние, и тогда вице-адмирал Ван посоветовал ему обратиться к Государеву советнику. Тот прибыл.
– Так-так, от этаких дел запросто не отмахнешься! – пробормотал он вслух, а про себя подумал: «Недаром вчера ночью я видел небесное знамение – появление крупноголовой звезды. Не иначе как на кораблях появится добрый молодец, кой и подвиг совершит, и награду получит. Да только как узнать, что за звезда такая?[29 - В традиционной китайской астрологии было двадцать восемь зодиакальных созвездий (по семь на каждый сектор неба, соответствующий стране света), и судьба человека определялась тем, под какой звездой он родился.]» Он погрузился в глубокую задумчивость, после чего, наконец, попросил у Саньбао верительную табличку в форме стрелы. Получив ее, тут же передал ординарцу и повелел запросить военный лагерь: коли найдется воин, понимающий голоса птиц, пусть не мешкая явится в ставку вместе со стрелой.
Долго ли, коротко ли, явился мо?лодец, назвался Ван Мином, сообщил, что служил гвардейцем в отряде лейб-гвардии в Нанкине, а ныне находится в подчинении командира авангардной эскадры. Государев советник взглянул и порадовался – воин высок ростом, ладный, луноликий, вид внушительный, как говорится, зоб ласточки, шея тигра, глаза сверкают – не иначе спустившийся на землю дух той самой звезды. Спросил, знаком ли ему язык птиц. Ван Мин ответил:
– Не сочтите за хвастовство, но с древности до наших дней всего и было нас двое, коим сие ведомо. В прошлом – ученик Конфуция Гунъе Чан, а нынче – я, смиренный.
И он поведал историю, связанную с Гунъе Чаном.
Однажды тот сидел и болтал на досуге с другим учеником Конфуция. Внезапно послышалось чириканье птицы. Гунъе сказал, что пойдет поймает барана, и они смогут полакомиться мясом. И правда, вскоре он вернулся с жирным барашком, коим оба вволю насытились. Гунъе заявил, будто бы это птица начирикала ему: «Гунъе Чан, Гунъе Чан, на южном склоне бродит баран. Коли мясца отведать готов, не откажусь я от потрохов». Но потрохов она так и не получила, посему затаила обиду и решила проучить обманщика. В другой раз она прочирикала: «Гунъе Чан, Гунъе Чан, на северном склоне бродит баран. Коли мясца отведать готов, не откажусь я от потрохов». Гунъе, предвкушая лакомый кусок, помчался туда, барана не нашел, зато увидел труп человека. Он собрался сбежать, но люди обвинили его в убийстве, обратились в суд, и Гунъе приговорили к трем годам тюрьмы. Ван Мин похвастался, что разбирается в голосах птиц лучше Гунъе Чана, на что Государев советник заметил:
– Слов недостаточно, докажи на деле. Нам требуются два фениксовых яйца – одно женское, другое мужское. Ежели ты с птицами договоришься и добудешь яйца, ждет тебя великая награда. Отправляйся поскорей!
Ван Мин про себя струхнул: «Феникс всем птицам голова, его яйца и так-то трудно раздобыть. А тут еще нужно одно женское, другое мужское». А вслух заявил:
– Фениксов-то я знаю, да боюсь, яйца так вот враз раздобыть не смогу. Прошу почтеннейшего продлить срок на несколько дней.
– Дело неотложное – какие могут быть отсрочки? – не соглашался Государев советник.
– Да здесь, может, и фениксы не водятся!
– Ты что, не видел название заставы «Фениксово гнездовье»?
– А вдруг я провалю важное поручение?
– Ну, коли не сумеешь добыть яйца феникса, принеси хотя бы яйца аиста.
Ван Мин решил, что так-то оно легче, бодро ответил «Есть!», поспешно поклонился и вышел. Расправив плечи, он двинулся в путь семимильными шагами. Распрямился, словно вылезший из воды водяной дракон, заторопился, как тигр, возвращающийся в горы. Отмахал несколько ли и увидел высокую гору. Подойдя вплотную, разглядел у подножья каменную стелу с надписью «Фениксово гнездовье». Обрадованно глянул вверх – диво дивное! На гребне горы красовалось дерево, но какое-то странное – ствол широченный, эдак три-пять чи в обхвате, само высотой в несколько десятков чжан, тянется вверх, словно пика, устремленная в небо. Зонтиком раскинулась густая крона, на верхушке вроде и в самом деле гнездо. Ван Мин задумался: «Дерево столь необычное, и гнездо правильной формы. Похоже, и вправду фениксово. Но фениксы вьют гнезда только в краях изобилия, а значит, там могут быть не только яйца, но и какие-никакие сокровища. Добраться туда не просто, но что делать – с одной стороны, приказ Государева советника, а с другой – судьба у меня такая. Придется залезть на гору и обшарить гнездо. А уж ежели там пусто, что-нибудь еще придумаю».
Он поспешно стянул верхнюю теплую кофту, сбросил башмаки, вскарабкался на гору, крепко обхватил ствол руками, собрался с силами и подтянулся к самой кроне. Там и вправду оказалось гнездо, но птиц он не обнаружил, посему не был уверен, что там водятся именно фениксы. Да и яиц не оказалось, зря силы потратил.
Пока Ван Мин карабкался, у него занемели руки-ноги, и он уселся на ветку отдохнуть. И тут его поразило исходящее из гнезда сияние. Он подумал, что его излучает какая-то драгоценность, и решил разворошить гнездо. Туда-сюда шебуршит-разгребает, всё вверх дном перевернул, и тут вдруг углядел тонкий спиралевидный стебелек «карандашной травы» – короткий, не более двух чи длиной, из таких делают фитили для лампы. Да так хорошо светится! Взял он его в руки, тянет туда-сюда, пытается разорвать, а стебелек только прочнее становится. «Смахивает на мятлик у нас в Нанкине, подойдет шлем подвязывать», – подумал Ван Мин. Взял да и повязал себе на голову. И с того момента всё пошло шиворот-навыворот.
В это время под деревом какой-то дровосек рубил хворост. Ему привиделось, что вроде на дереве кто-то сидит, однако как-то странно: то появляется, то исчезает. Дровосек удивился: «Ствол дерева совершенно голый, как можно по нему вскарабкаться? Я и раньше слыхивал, что на Фениксовой горе можно увидеть небожителей. Нынче, видать, мне улыбнулась судьба! Наверняка какой-то праведник посетил наш мир. Как упустить такой случай?!» Он положил топор, четырежды поклонился в пояс и возопил:
– Не знаю, что за святой там на дереве, но прошу, покажись и дай наставление мне, неразумному!
Ван Мин видел, как дровосек кладет поклоны, и решил, что это какой-то безумец, однако, услыхав его слова, понял, что тот принял его за святого. И, не выпуская стебелек из рук, крикнул в ответ, что он вовсе не небожитель. А дровосек заладил:
– Святой, отчего не желаешь явить свой лик и наставить меня?
Тогда Ван Мин спрятал травинку, и дровосек радостно возопил, что ему привалило счастье узреть святого. Тут-то Ван Мин и призадумался: «Я беру травинку, и дровосек кричит, что не видит меня, прячу ее, и он вопит, что узрел меня. Не иначе как это проделки стебелька. Надобно проверить». Он вдругорядь поднял и опустил травинку, и опять дровосек сначала кричал, что не видит его, а потом – что видит. Ван Мин уверился, что он держит в руках бесценный талисман: «Эдакая трава-невидимка». У него созрел хитрый план выдать себя за небожителя, и он рявкнул:
– О чем взываешь ты, земное существо?
– Хотелось бы узнать ваше имя, святой господин, – донеслось снизу.
– Ты не знаешь меня, а ведь я бессмертный святой небесных сфер. Нынче я спустился на вашу прекрасную гору завершить одно небольшое дельце.
– Какое-такое дельце? – заинтересовался дровосек.
