– Здравствуйте. Мы приехали забрать кое-что, но, по всей видимости, про нашу встречу забыли – Попытался объяснить Егор.
– Нет. Я принес сведения, которые вам необходимы. Босс отлучился по неотложным делам и попросил меня передать вам все лично. – Он подошел к молодым людям и протянул увесистую желтую бумажную папку – тут все, что мне удалось нарыть про вашего официанта и про девчонку.
Клаус взял конверт, вытащил наугад несколько листов, убедился, что на фото действительно та самая девушка. Егор удивился, насколько она отличалась от той, которая подошла к ним на улице и оставила на нем клеймо. Но он не сомневался – это точно она.
– Есть еще одно дело и очень срочное. Ты можешь им заняться немедленно?
– Мальчик, я выполняю поручения босса. Я не твой личный ищейка.
– Я заплачу всю сумму сразу и накину сверху за срочность. Скажем, двадцать процентов.
– Пятьдесят и я лично привезу тебе бумаги через пару дней.
– Сорок и ты привезешь мне все уже завтра.
– А ты наглый тип. Меньше чем за пятьдесят не возьмусь.
– Хорошо, но завтра днем бумаги должны уже лежать у меня на столе.
– Не торопись. Я еще не знаю, что мне нужно искать. Может, это будет нереально выполнить в такой короткий срок.
– Уверен, ты справишься. Вчера на парковке у главного стадиона должны были обнаружить темнокожего мужчину с дротиком от транквилизатора в шее. Я хочу узнать – с кем он контактировал последние несколько дней и что с ним сейчас. А еще адрес, где он живет и работает.
– Думаю, информации достаточно. Деньги вперед.
Клаус достал бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул их ищейке.
– Здесь не вся сумма.
– Свою надбавку за срочность получишь сразу, как передашь мне конверт – сказал Клаус, доставая еще несколько купюр и показывая их мужчине, как бы в доказательство того, что они у него есть.
Ищейка убрал деньги в карман широких брюк. Секундное замешательство. Вздох.
– Знаешь, а ты хорошо умеешь уговаривать. С таким даром через пару лет сам сможешь открыть такую конторку – он сделал круговое движение рукой.
– До завтра – ответил Клаус и прошел мимо мужчины, направляясь к выходу.
***
Менами сидела у окна своей спальни с бокалом красного вина и любовалась звездами. Она так любила звезды. Они всегда напоминали ей о семье, о частых приемах, которые устраивала ее мать, о редких поездках по стране, в которые ее брал отец. Она вспоминала свою беззаботную жизнь юной девушки, которой она была много-много лет назад и о дне, когда все изменилось.
Женщина прикоснулась ко лбу, где в самом центре красовалась голубоватая звезда. Все, что у нее осталось от семьи. Все, что напоминало ей о счастливых временах. Все, что причиняло ей боль каждый раз, когда она смотрела на свое отражение в зеркале. В эти моменты она возвращалась на десятки лет назад и снова оказывалась в той карете, из которой полными ужаса глазами наблюдала за ужасной картиной того, что осталось после казни всех, кого она любила, и к кому стремилось вернуться, поделиться хорошими новостями. Она ехала домой, предвкушая, как будет важничать от гордости, как ее старшая сестра будет смотреть на нее с завистью. Как мать расплачется от счастья, а отец начнет рассуждать о всех тех привилегиях, которые теперь получит семья Астрик благодаря ей. Но, девушку ждало разочарование. Боль. Страх. Отчаяние.
Там ее встретили королевские солдаты. Она была уверенна, что это ее последние минуты жизни, но девушка осталась жива. Ее пересадили в другую карету. Всех рабов, сопровождавших Минами домой, убили у нее на глазах. Ее увозили от родного дома. От места, где она провела лучшие годы жизни. От места, которого больше не существовало, как и всего клана Астрик.
Она сжала хрусталь так крепко, что он не выдержал. Темная, ароматная жидкость стекала по руке, разливаясь на пол, пачкая ее прекрасное голубое платье. Она опустила взгляд на руку. Густая струйка крови смешалась с вином и медленно бежала по изгибу ладони, собиралась в маленькую каплю и падала вниз. Минами выбросила остатки бокала в окно.
– Эй, мне нужна помощь – спокойно проговорила она, не отрывая взгляда от звездного неба, но когда дверь приоткрылась, женщина вздохнула и перевела взгляд на совсем еще юную рабыню в серой робе.
– Госпожа, вы меня звали?
– Займись этим – женщина протянула окровавленную и липкую от вина руку.
Рабыня быстро подошла, осмотрела ранение, поклонилась и выскользнула за дверь всего на несколько минут, чтобы взять таз теплой воды, бинты и лечебные мази. Девочка быстро и ловко обработала порезы, нанесла густым слоем мазь, забинтовала. Как только рабыня покончила с раной, ее госпожа встала и развела руки в стороны, чтобы девочка смогла проворно развязать корсет и снять испорченное платье. Его уже было не спасти.
– Желаете подготовиться ко сну? – уточнила девочка, зная, что ее госпожа может полночи просидеть у окна или выйти на прогулку.
– Сегодня да.
Девочка достала свежую сорочку, переодела Минами, распустила ее черные, длинные, гладкие волосы, не тронутые сединой, хотя женщине было уже за пятьдесят. Она тщательно расчесывала каждую прядь, пропуская мягкий, как шелк водопад сквозь пальцы.
– Достаточно – остановила ее госпожа, и девочка сразу же остановилась, принялась за остальные приготовления.
– Я подготовила постель. Будут еще пожелания?
– Прибери здесь – она указала на лужицу у окна и остатки разбитого хрусталя. – Принеси ароматные мешочки. Не хочу чувствовать запах вина во время сна и передай этой старой ведьме, что запас ее снадобий подходит к концу. Она должна поторопиться с новой партией.
Женщина легла в постель, закрыла свои карие, почти черные глаза и под тихие, еле слышные звуки, с которыми рабыня занималась уборкой, погрузилась в очередной беспокойный сон.
Рабыня вышла за дверь и тяжело вздохнула. Она не любила ходить в комнаты ведьмы. Девочка ее боялась. Она неоднократно видела, как к этой старухе приводили совсем еще молоденьких девушек и юношей с ближайшей фабрики стимуляторов, но никогда не видела, чтобы они оттуда возвращались. Девочка иногда радовалась, что не обладает никакими магическими способностями, потому что ведьму интересовали только те, кто владел даром.
Старуха каждый месяц передавала госпоже маленькие скляночки, о содержимом которых девочка только догадывалась. Скорее всего, именно из-за них Минами в свои пятьдесят три года выглядела не старше двадцати. Девочка вернулась в спальню своей хозяйки, быстро и тихо разложила ароматные мешочки по всей комнате и пошла в подвальный этаж поместья, где жила и занималась своими страшными экспериментами ведьма с татуировкой в виде змеи, обведенной тремя кругами.
***
– Перекусим? – спросил Клаус, как только они вышли с невзрачного двора к оживленной дороге.
– Давай. Недалеко от метро есть несколько закусочных. Может, прогуляемся пешком?
И они пошли. Неторопливо, потому что оба знали, что домой до восьми вечера лучше не возвращаться. Пыль, шум и любопытные рабочие всегда заканчивали в восемь, и тогда в квартире наступала долгожданная тишина.
– Послушай, а как у вас живут обычные люди?
– Ты про низкородных? Я не знаю – пожал плечами Клаус. – Я никогда не бывал в деревнях, да и в городах, кроме Анатодома, а в нем не живут те, кто ниже статусом среднеродных, ну и рабов конечно.
– И тебе никогда не было интересно?
– Было, но я не пытался выяснить. Понимаешь, высокородные никогда не опускаются даже до мысли о свободных рабах. Или о будущих рабах. Так обычно называют низкородных. Спроси я что-то про них и навлек бы позор на королевскую семью.
– Я думал, что, если у тебя высокий статус в обществе, то ты можешь себе позволить все.
– Это не так. Чем выше твой статус, тем больше ограничений тебя сковывают. Ты должен соответствовать ожиданиям. Ты должен вести себя соответственно. Мыслить соответственно. Поступать соответственно. Знаешь, я даже иногда завидовал рабам. У них, по сути, было больше свободы, чем у любого господина. У них, чем больше кругов, тем больше возможностей. Для них статус – это благо.
– И ты все равно хочешь туда вернуться? – удивился Егор.
– Это мой долг. Я должен вернуться.
Егор больше не стал развивать эту тему. Клаус явно дал понять, что не хочет больше говорить, но для себя молодой человек отметил, что принц не подтвердил того, что хочет вернуться. Какое-то воодушевляющее чувство возникло у Егора. Всего на секунду. Он даже не успел понять, чем именно вызвано это чувство, как оно испарилось.
