– Это что за гороскоп?
– Тип темперамента.
– У Тома спросите, это по его части. Тип темперамента… – качает головой Майк. – Обниматель.
– Пробудитель! – озвучивает Трой, разводя руками, Майк командует:
– Следующий.
– Controverse или Sad Cassette?
– Без комментариев.
Трой демонстрирует чистый лист и пожимает плечами.
– Еда или секс?
– Секс.
«Еда».
– Да почему?! – не верит своим глазам Майк.
– Ну… Еду можно разделить с любимыми людьми.
– Серьёзно? Ты ничего не перепутал?
– Ну, с кем угодно, – пытается объяснить Трой под скептическим взглядом гитариста. – В смысле, что это универсальный язык общения, который можно разделить с другими людьми, с друзьями, например, с тобой, в конце концов. Это как музыка, которую можно надкусить.
– Окей, – соглашается Майк. – Глубоко. Но всё равно тупо. Следующий.
– Чай или кофе?
– Кофе.
Майк заглядывает в надпись на планшете и качает головой:
– Да ты гонишь.
На самом деле Трой не столько кривит душой, потому что в последнее время, если вежливо предлагают что-то из напитков, просит горячий чай, вместо кофе.
– Я же дом здесь купил. У меня тоже есть полочка для чая, – объясняет он, прихлюпывая носом.
Трой прижимает к груди кружку, из которой уютно торчит этикетка на ниточке; прижимает крепко и нежно, будто пытается согреться до самого сердца. Делает несмелый глоток и сразу еще один, убедившись, что температура приемлемая. Смотрится тоскливо в золотистую гладь, будто пытается разглядеть своё отражение в кусочке дома, по которому он тоже скучает.
Похоже для англичан американец, который запивает простуду кружкой чая – секретное оружие, а Трой слишком измотан, чтобы и дальше встречать камеры воинственным взглядом. И на какое-то время воцаряется мир.
– Следующий, – объявляет Майк.
? ? ?
Следующим огонь на себя принимает Том. Скорее всего потому что на фоне бессонных ночей и общей слабости вид у Майка настолько жалобный, что Том бездумно берёт на себя роль наседки.
Но Майк еще худо-бедно держится, а Том после двух тяжёлых ночей на сцене сокрушённо мотает головой, потому что всё болит и сил нет совсем. Хуже всего, что Робби тоже выпал из строя, и плохо соображает, что происходит, и как с этим быть.
– Мы сворачиваемся или что?
Трой с Майком награждают его убийственными взглядами.
– Это всего лишь простуда, Робби. Это как похмелье растянутое во времени, – убеждает Трой. – Что-нибудь придумаем.
Ральф не совсем понимает, что означает «что-нибудь придумаем», напрягается, когда Трой сам хватается за гитару на внеплановой репетиции. Это слишком долгая эпопея – «Гордон и его гитара» – и он каждый раз проигрывает. Кажется, у него отсутствует какая-то часть мозга, которая отвечает за аккорды, и он безбожно фальшивит, сбивается и путается в струнах.
– Мы вообще без Тома начинали, – намекает гитарист, на что получает какой-то странный тёмный взгляд.
– Хуйня без Тома, – Трой оборачивается через плечо. – Поддержи меня, Дороти.
Ральф застигнут врасплох таким вопросом:
– Я не знаю.
Трой шумно хлюпает носом:
– Что тут знать: либо хуйня, либо не хуйня.
– Ой ли? – Переспрашивает Майк.
– Ну давай проверим.
Репетиция затягивается. Они играют одну, две, три песни, Трой безропотно поёт через нос и запивает пилюли бульоном.
– Хуйня без Тома, – соглашается Майк, потирая лоб. Трой победно сияет.
Трой безбожно врёт аккорды, путается в струнах, сбивается и начинает заново. Саймон уже давно свалил, а Ральф сидит и смотрит с острым чувством, что он купил билет на фестиваль модного независимого кино и сидит ждёт развязки, но один фильм перетекает в другой, и они никогда не заканчиваются.
– Горди, я тебя люблю, но у тебя две руки левые, – терпеливо вздыхает Майк.
– Наслаждайся тем, что можешь делать что-то лучше меня, – парирует тот.
– Сравнил жопу с пальцем. Я же не прошу тебя сольняки пилить. Что там делать-то? Тут зажал, там рукой туда-сюда «трынь». Ничего сверхчеловеческого, – объясняет Майк, потому что «туда-сюда трынь» – это та терминология, которую Трой понимает.
– Это тебе ничего, а у меня тут аккорды какие-то ебанутые.
– Сам же придумал.
– На планшете они выглядели адекватнее.
По хорошему этим двоим отлежаться бы пару дней, но походу простуда окончательно довела их до одной волны плохих идей и нервного веселья, где Трой через раз срывается в приступы смеха, и это совершенно невозможно, потому что смеётся Трой заразительно, но первым каждый раз сдаётся Майк.
