Уже слышу недоуменные и нетерпеливо-раздражённые восклицания: «Когда, когда же прозвучит определение любви этого борзописца, напоминающего пустоголового журналиста широкого профиля незнания?!» Вам не везёт, опять ошиблись, ставка не сыграла. Во-первых, я знаю, о чём и как пишу. Во-вторых, я, простите мне эту слабость, не журналист ни разу совсем, а поэт, и скорее уж меня назвать торопитесь примитивным стихоплётом, правда, только после прочтения данной книги до конца. И, в-третьих, я и сам спешу охотно поделиться с вами своим пониманием выстраданной любви. Выстраданной не потому, что дьявольски страдал в неясной видимости, кривом отражении худого силуэта просвечивающейся, дистрофичной любви, а потому, что страдал от мучительного камнетёсного усердия «дойти до самой сути» [9 - Слова из стихотворения Б. Л. Пастернака «Во всём мне хочется дойти до самой сути…».].
Любовью можно назвать только то чувство, когда вы любите не ради себя и не себя через любовь того, кто в вас влюблён, не его руками прихорашиваете себя, приглаживаете свои жиденькие волосинки (к примеру, поэт Николай Минский по-настоящему влюбился в замужнюю Зинаиду
Николаевну, что немудрено, она того, конечно, стоила, но та, как откровенно признавалась сама, была влюблена «в себя через него» [10 - Цит. по: В. Я. Вульф «Декадентская мадонна». – L’Officiel. Русское издание. 2002, № 41, октябрь.]), а ради того, кого любите вы. Хотите, назовите эту любовь жертвенной, следуя мнению одного крайне авторитетного поэта:
Любви без жертвы нет, и если
Нет жертвы, значит – нет любви [11 - Здесь и далее цитируются строки из стихотворения Игоря Северянина «Любовь-жертва».].
Более того, эти понятия вообще становятся у него близняшками:
Любовь и жертва, вы – синоним,
И тождественны вы во всем.
А как ещё мог считать человек, который всю жизнь нуждался в том, чтобы его окружали ближним кругом любящие женщины, чтобы его многочисленные жёны и любовницы жертвовали собой ради него? Но считать подобным образом – значит пройти мимо собственной любви, не понять счастья любви издалека. И если вы считаете аналогично, то совсем-совсем не правы, ибо любящий человек не жертвует собой, а приносит радость, дарит счастье, а не отрывает его с мясом от себя. Между жертвой и радостью дарения «дистанция огромного размера» [12 - Цитата из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».]. Жертвенность приводит человека в конечном итоге к рабству, дающая любовь приводит человека к свободе, без которой никакая любовь вообще не мыслима. Вы ничем не обязываете, не тяготите бременем ответственности, присвоения, неловкости любимого человека (например: «Я же ради тебя, а ты…» – знакомо?), кроме одного, кроме того, что мы назвали абсолютным добром. Оно на то и абсолютное, что неубывающее и самовоспроизводящееся, расширяющееся, оно бескорыстное, сродни самой близкой к божественной любви – любви материнской (я пока ещё живой свидетель, непосредственный очевидец и объект её земного проявления), оно этим и свободно абсолютно, и вечно.
Если так сложилось, что в жизни не было у кого учиться любви, подобное бывает, чего теперь зря причитать и нервно-сконфуженно оправдываться, тогда учитесь любить у Бога, навёрстывая упущенное время. Я в данном случае говорю об умении любить, а не о чисто духовной, платонической связи близкомыслящих сердец. Все уже как один догадались, что главным является в любви?
Читатели отказываются от запланированной законной паузы, не выходят на улицу из помещения размять затёкшие ноги для раздумий пробудившейся головы, по открытым страницам эхом от букв разносится одобрительное bravo, поскольку готов досрочный ответ, ведь склонившиеся над книгой воспользовались заблаговременной молчаливой подсказкой друга в лице эпиграфической Аделаиды Казимировны. Они сэкономили лишние телодвижения мозгов, ими можно будет воспользоваться в ходе следующей мыслительной сессии.
И это вы, действительно, правильно сообразили: первостепенно любить самому. Разве вы раньше этого не знали, в первый раз слышите? Уверен, что нет, слышали многократно, прочли не одно литературное или научно- публицистическое произведение про это. Этой зафиксированной на бумаге истине, между прочим, уж точно многим более двух тысяч (!) лет. Великий древнегреческий философ-стоик Гекатон Родосский говорил, например, примерно за сто лет до н. э.: «Если нуждаешься в любви – полюби сам» [13 - Цит. по: Сенека Луций Анней «Нравственные письма к Луцилию», письмо IX (перевод с лат. С. А. Ошерова).]. И тогда для подобного чувства, которое устойчиво к любым внешним потрясениям, катаклизмам, надёжно защищено вековечными доспехами добра, не будет иметь значение ответная реакция любимого человека, даже такого опасения не может ни на йоту возникнуть. Алексей Васильевич, правда, как и многие творцы поэтической музыки кроме него, был убеждён совершенно в обратном, когда указывал:
Чувства жаркие
Мрут без отзыва… [14 - Строки из стихотворения А. В. Кольцова «Доля бедняка».]
Но сила, красота и благодать названной любви и состоит в том, что она универсальна для любых условий, всепогодна и круглосуточна, подходит под резьбу каждой непредсказуемости и метаморфозы, она замкнута на себе самой, такой своего рода невозможный по текущим физическим законам, но осуществимый из-за своей божественной природы perpetuum-mobile [15 - Perpetuum-mobile – вечный двигатель (лат.).] для чувственного движения душ.
Любое иное проявление если и называется в обиходе, в быту, при страсти, влечении, обольщении любовью, по сути таковой близко не является. Это самый настоящий суррогат, временный заменитель, искусно внушённый имитатор, который превратил возвышенное чувство в тривиальную услугу, предназначенную для потребления, для реализации своих списочных интересов, для получения всей существующей в современном обществе линейки личных удовольствий. Любовь не дарится с великой радостью, а продаётся, покупается или сдаётся в аренду, берётся напрокат с приемлемой выгодой, чисто по-купечески, расчётливо-предприимчиво, и окончательная цена зависит от договорённости, определяется по согласованию сторон. Это вошло в нас штифтом, пластиной, стало протезной привычкой, иного не понимаем и не принимаем.
Находчиво-легендарный Ходжа Насреддин однажды спас тонущего ростовщика, протянув ему руку со словом
«На!», тогда как столпившийся народ не мог этого сделать, поскольку протягивал руки, крича: «Давай!». Ростовщик схватил протянутую руку только того, кто предложил ему взять, а не отдать, хотя это касалось его собственного спасения. Мы, следуя этому въевшемуся отношению, извлекаем из любви то, что можно получить, и не утруждаем себя пониманием важности отдачи. Неужели мы все поголовно жадные и упрямые Джафары? Не отвечайте, не надо, вопрос не конкретно вам или мне, а совести человечества, поэтому он сугубо риторический, не воробьиный, бесплотный.
Мы все дисциплинированно стали ходить под стол пешком, всем нам вдруг понадобилось быть ближе к полу с завалами игрушек. Какая в принципе разница – играть куклами и машинками или рассматривать любовь в качестве наличного под рукой игрового удовольствия? Когда в детстве игрушка быстро надоедает, не смущаясь, настойчиво требуем от родителей новую, которой ещё нет в куче уже отыгранных, во взрослом возрасте алгоритм сохраняется тот же – ребячий и девчачий – любимые сегодня интересны и полезны, а завтра амортизировались, надоели повседневностью и не отвечают больше потребностям новых желаний. Единственное отличие, пожалуй, заключается только в том, что вместо родителей меняешь игрушки сам. И происходит это потому, что нет в нас любви наружу, вовне, а есть сиюминутная потребность удовольствия внутрь, в себя.
Любовь – не жар души, а только жар в крови [16 - Строка из стихотворения С. Я. Надсона «Завеса сброшена…».].
Наблюдательно подмечено, не так ли? Да, но на то он и Семён Яковлевич – фигура завидная, явление значимое, чтобы у всего невидимо-неявного, да ещё глубоко запрятанного в организме, вскрывать самую суть! Этот сильный жар горизонтальной направленности, растекаясь по телу, имеет физическое свойство законно остывать от соприкосновения с окружающей средой с более низкой температурой, как налитый хозяйкой в тарелку разогретый суп очень быстро на воздухе становится холодным и невкусным. Любовь, о которой говорим мы, это как раз жар души, не остывающий, а не миска, пусть даже вкусной, похлёбки, ибо душа, как встроенное в нас светило, рождает внутри себя энергию не от внешнего удовольствия, а от органических процессов, происходящих внутри нашего сердца, что даёт нам жизнь и сравнимую с ней любовь. Именно об этом, об этой прямой связи, спаянности, и пел в своё время Владимир Семёнович:
Я дышу, и значит – я люблю!
Я люблю, и значит – я живу! [17 - Строки из стихотворения В. С. Высоцкого «Баллада о любви».]
Однако наше человечье существование зачастую не настолько прямолинейно, предсказуемо, ровненько укатано и заботливо освещено уличными фонарями вдоль нашей выбранной дороги, как бы нам всегда хотелось видеть вокруг себя. Хорошо, когда мы можем разумно и доходчиво объяснить сущность любви тем, кто хочет любить. Утопить человека в цитатах великих писателей, поэтов и мыслителей или просто притащить под руки к нему для наглядности застенчивый экземпляр, на себе переживший понимание дающей, излучающей, освящающей любви, способный за чашкой чая с домашним печеньем или плюшками пошагово рассказать технологию неиссякаемого чувства. Но что делать тогда, когда человек погружён в беспроглядное одиночество и ему элементарно некого любить. И тут с чаем, с печеньем или с чем-то ещё в руке не расскажешь, из чашки знания не сможешь дать отглотнуть. Он знает всё о любви, он знает, как любить, он знает, зачем любить, он знает буквально обо всём, о каждой мелочи из жизни занимательных чувств, но объекта своего особого внимания у него нет не только под мышкой, на коленях, на кухне, в соседней комнате, но и на линии смазанного горизонта.
Человек одинок, и это не тот случай, когда хочется отдохнуть от шумных соседей, не по делу говорливых коллег или назойливых друзей с просьбой дать в долг, когда вообще от всего устал и неохота даже готовую котлету с рисом из холодильника разогреть, нет, определённо, это не та ситуация, совсем не та, не та, о которой некогда писала София Яковлевна:
Устам приятно быть ничьими,
Мне мил пустынный мой порог… [18 - Строки из стихотворения С. Я. Парнок «Должно быть, голос мой бездушен…».]
А какая же тогда та, собственно? А та, которую никому не пожелаешь, даже иногда и откровенному врагу. Человек потерял любимую душу, при этом причины подобного у него могут быть различны: его просто бросили, предали, ему изменили и ушли к другому или ушли, потому что совсем ушли туда, откуда не возвращаются, как бы ни любил и что бы об этой самой любви не ведал. Это одиночество не сказочное, не по собственному хотению или щучьему велению, а именно от узурпировавших престол душевного состояния тоски и горя, утраты и трагедии.
Я без тебя – тебя мертвее… [19 - Строка из стихотворения Е. А. Благининой «Овальный портрет».]
Здесь любви вообще нет места, или, что вернее, место-то, конечно, есть (куда ж оно денется?), однако любить ты сможешь в таком случае только уже в своих забетонированных в колумбарные ниши воспоминаниях, в своём промелькнувшем и совсем несбыточном прошлом, то есть несмотря ни на что любовь по-прежнему живёт, продолжает переливаться красками в твоём сердце, но к небытию.
И то, что называли мы любовью,
Воспоминаньем станет о любви [20 - Строки из стихотворения Е. А. Благининой «Другие сны слетятся к изголовью…».].
Это и есть высшее проявление любви бескорыстной, от Бога, душой. Возможно, что высшим пилотажем будет являться любовь в пустоту, но, честно, я подобного не встречал, потому что такого быть не может, ибо любовь без объекта, будь он хоть на Марсе, в иной солнечной системе, иной галактике, пусть даже в антимире, невозможна. Любить можно в прошлое, в пережитое, в будущее, не говоря уж тем более об окоёме настоящего, в неизвестность любви не существует, всегда должен быть образ, идеал, пусть даже грёзово-эфемерный, в виде лёгкого дымка над утренним озером, туманности Андромеды, но полая выдуманность – это в любом случае категория уже историческая, временная.
Меня любить научила мама, потому что папа от нас ушёл к другой игрушке, простите, женщине, ещё раз простите мои откопанные по случаю эмоции, любви, прожив в семье восемь лет со скрытыми изменами. Можно сказать спасибо ему и на этом, ведь многие уходят ещё раньше. Но я не о себе, я приложение, тень, капризный детский чемодан, я о любви. Моя святая мама любила своего первого и единственного мужа всю жизнь, я это чувствовал, видел во всём: в том, как мама говорила о нём, как вспоминала, как хранила старые чёрно-белые значительно выцветшие фотографии, как рассказывала мне про него, как на него смотрела, когда они иногда из-за меня пересекались, по всему это было заметно, когда любишь, это не скроешь. Это возможно только в стихах, например, в таких:
Я от себя любовь таю,
А от него – тем более [21 - Строки из песни «Огней так много золотых…» композитора К. В. Молчанова на стихи Н. К. Доризо.].
Попробуй на деле её утаи, она живёт в глазах, а их не спрячешь надолго. Ослепнуть? Но и тогда она продолжит благоухать и звучать вздохами сердца. Мама не смогла переступить через своё воспитание, свою любовь к папе, чтобы идти дальше, искать новое чувство, он, первый, остался в её сердце навсегда, непреодолимой силой и своим существованием, своей случившейся однажды встречей с мамой сделал её счастливой. Я знаю, она была счастлива: он дал ей её любовь к нему и оставил ей на память меня. Мне тогда несказанно повезло (хотя в том возрасте я полагал иначе), ведь я мог лицезреть сущность настоящей любви и её проявления с первого ряда партера, нет, правильнее сказать, непосредственно с самой сцены. Я до сих пор потрясён величием и грацией моей мамы за рампой, обескуражен её красотой отношения к папе, ко мне, к жизни в целом.
Что теперь являют эти слова, когда вокруг тебя пустота промявшегося временем кресла и не политых из высохшей лейки цветов на подоконниках? Опоздавше-запыхавшиеся, мычаще-блеющие, полые, оскоплённые звуки, только капающая грустью на сознание прохудившаяся память и только уже исключительно моя личная, ибо говорить их некому. Единственное, что я могу в память о маме сделать сейчас и что зависит от меня, так это своей жизнью доказать: я выполнил данное её жизненным служением поручение, она не зря меня учила, я научился, увидел должное увидеть, понял должное понять, она прожила свою жизнь с пользой для меня, и я воспользовался этой пользой, примером по назначению. Да я должен любить аналогично, иначе всё прах, тлен, персть, труха, убожество, а я среди всего этого ассортимента отходов ничтожество. И я должен не только любить, чтобы оправдать те усилия, которые в меня вложила мама, но и оправдывать этот вклад на перспективу, капитализируя его непрестанно и служа своим жизненным примером уже своим детям. Обязан я осалить их откровением, знанием, передать им энергию любви своей мамы по наследству. Вот оно – истое значение слова «наследство», вот тогда это настоящая преемственность.
Королевства, замки, дома, квартиры, яхты, машины, заводы, плантации, ценные бумаги, бизнес передавать детям важно, даже нужно, наверное, но разве это так сложно, когда вы этого добились благодаря удачному стечению обстоятельств или правильной реализации своих благоприобретённых способностей? Это вы разово оставляете внешнее проявление удачливости и успешности, разовое и мёртвое с прогрессирующей энтропией. А что дети от вас получат живого, органичного, вечного? Получат они материальное наследство по нотариально заверенному завещанию, а дальше? Кто они? Что есть внутри них от вас? Они станут состоятельными, но это просто везение, а работы над собой, собранной многими поколениями мудрости любви, умения любить, – ничего этого у них нет, не научили, нет навыка, без которого не полюбишь. Научиться любить по щелчку пальцев не получится, одного желания мало, да и возникнуть оно само по себе даже не может. Оно появляется, когда есть, образовалось в тебе месторождение, из которого можно добывать руду мудрости любви. Как говорил непреклонный отец Эмилии Одоардо, «не будем считать себя мудрыми там, где нам только посчастливилось!» [22 - Цитата из трагедии Готхольда Эфраима Лессинга «Эмилия Галотти» (пер. с нем. М. М. Бандаса).]. Разве есть в нашей усечённой смертью жизни что-то более важное для воспитания детей, как не научить их любить? Мы научимся сами, научим своих детей, а те – своих, и начнёт любовь своё победоносное шествие по горемычной планете. Любовь тогда будет жить на земле вечно, через какое-то время появятся любящие сообщества, города, страны, народы, а за ними и всё целое человечество, сердца их земные сольются с божественным добром, и на земле воцарится долгожданное светлое будущее и любовь. Разве могу я не передать любовь своим потомкам ради этой высокой и благородной цели? Да кто я тогда буду, если прерву эту цепь, эту череду, пренебрегу даром своей мамы? Умение любить по счастливой случайности не войдёт в нас, это не всего лишь везение, это повседневное и ежечасное обучение, которое только при таком условии становится действенным, доступным для понимания и овладения. Любовь – это работа над собой на благо любимого.
Нельзя оставлять любящих нас один на один с утратой, ибо она мука, и это, в конце концов, надо признать, бесчеловечно. Если ты уходишь, сколько полных мешков горя ты оставляешь любящему сердцу? А если уходишь навсегда, то кажется, что с этим невозможно что-то сделать, изменить течение времени, превозмочь рок. Если нельзя будет, не получится (а такое бывает только в древних мифах или в книгах) уйти в один миг, одновременно, чтобы не доставлять тягостные переживания остающимся жить, есть ли выход? Уверенно говорю: можно всё и выход есть! Если в нашем сердце действительно живёт та любовь, о которой мы говорим, то её сила, её размер подскажут искомый выход. Он будет заключаться в том, чтобы научить любимых такой любви, привить этот навык, когда важна собственная любовь, утрата ничего не изменяет, обнуляет страдание из-за неё, поскольку такое чувство позволяет любить издалека, оставляя возможность продолжения любви после перехода любимого в иной мир и освобождая сердце от угнетающей жалости об утрате. Когда нас бросают наши любимые, мы продолжаем жить и даже продолжаем любить, а иногда начинаем любить и жить заново. А чем это отличается от ухода из жизни вообще? Какая разница в том, жив или нет наш любимый человек, который уже не рядом? Да никакой. Научи любить и тем самым убей скорбь утраты.
Любите до конца, любите всегда, любите того, кого выбрало сердце, цените свою любовь, ибо только она делает счастливыми нас самих. Марина Ивановна видела счастье именно в пределах любви, правда, несколько иного качества, но это в силу гимназических лет:
…нету счастья
Вне любви! [23 - Строки из стихотворения М. И. Цветаевой «Гимназистка».]
Ваш избранник самый лучший, духовно близкий и родной исключительно потому, что любим мы сами, и мы, помимо этого, сделаем всё, что в наших силах, чтобы он подобным стал в действительности, если вдруг не являлся. Наша любовь посредством духовного разворота делает в наших глазах любимого идеальным и его самого таковым. А разве можно не любить совершенство?
Всегда и везде у умных людей можно было прочитать правильные и поучительные слова, наставляющие на путь истинный. К примеру, живите так, поступайте так, как будто вы не одни, а рядом с вами неотлучно находится или за вами постоянно наблюдает кто-то, для вас крайне авторитетный, перед кем вы непременно благоговеете, скажем, родители, учителя, старшие товарищи, кумиры и, конечно, главный свидетель – Бог. Лично я именно так стараюсь, думая, что всё совершённое мной происходит в присутствии моей мамы или Господа. Как я могу в таком обществе творить неправедность, то, за что мне будет стыдно перед ними? Я не хочу стыдиться и мучиться от угрызений совести, при подобном поведении никогда мне счастья не обрести. Четыреста лет назад один одарённый воспитатель поэтически призывал своих учеников (на минутку, царских детей, которые затем в том или ином виде правили Российским царством): «Небесно живите!» [24 - Слова из стихотворения Симеона Полоцкого «Купецтво».] А чем жизнь отличается от любви? Разве мы любим не так, как живём, разве мы можем любить красиво, живя с уродливой душой в убогом окружении? Воистину о жизни и любви: Dime con quien andas, decirte he quiеn eres [25 - «Скажи мне, с кем ты водишься, и я скажу, кто ты» (исп.) – цитата из романа Мигеля де Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» (часть II, глава Х, перевод с исп. Н. М. Любимова), ставшая крылатым афоризмом.]. Вот и простое подтверждение сущности любви: какова жизнь – такова и любовь.
Хочешь неземной, божественной любви – живи аналогично. Если перефразировать упомянутого Симеона Полоцкого, то всем нам надо мудро пожелать: «Небесно любите!»
Именно это я в детстве наблюдал взаправду и пробовал внутри самой жизни её солёность на вкус, барахтаясь в ней по-собачьи, захлёбываясь в трепаке её клокотаний и судорожно цепляясь за спасительный круг любви моей мамы, а затем нашёл всему этому подтверждение в рассказанном опыте великих мыслителей и, научившись уверенно держаться на плаву, вылавливая и откладывая в сторону житейское, уже сам стал учить своих детей и бросать им средство спасения. Теперь они мастерски и самостоятельно плывут привитым свободным стилем любви по открытому морю жизни.
Учитесь любить издалека, такое умение легко сделает любовь вблизи лишь приятным и незамаранным шелухой наслаждением, автоматически отменит любую размолвку и мелочные обиды. Если научитесь попадать точно в цель из лука с расстояния, скажем, в сто метров, то никогда не промахнётесь с расстояния в один метр, сможете покорить Эльбрус, то на приземистый второй этаж уж подниметесь играючи, не напрягаясь. Нет, я не имею в виду фанатичность, я говорю о божественности. Я никого не призываю любить тех, кто оставил сей мир, так, чтобы, подобно Артемизии, выпивать частями размешанный в бокале прах умершего любимого человека и отстраивать огромную башню над его могилой, пусть даже и вошедшую в историю одним из чудес света. Да, кстати, этот пример доказывает, насколько тяжело, как я и говорил, люди переживают уход любимых, чего никому не пожелаешь. У вдовы Мавзола была настолько сильная скорбь, что её вполне возможно приравнять к помешательству от горя. Такая удалённая любовь, конечно, изумляет до крайности, но не восхищает, ибо рассудок – он же составная часть нашего духа – это дар Божий. Его потеря любовью никоим образом не называется и сделать человека счастливым никак не в состоянии. Любовь имеет только одно направление движения, это дорога с односторонним движением, и ведёт она исключительно к счастью, а если к чему-то другому, то, простите, это что-то иное, а не любовь. И когда вы двигаетесь по рельсам туда, имеет ли значение, что движется оттуда навстречу, ответное чувство или равнодушие, они разве способны остановить на этом пути состав вашей любви в качестве машиниста? Никогда! Я люблю, я хочу быть счастливым, никто мне в этом помешать не может, если только я сам, спустив по глупости, по неведению, что творю, по принципу: пусть мне будет хуже, отморожу уши назло бабушке, стоп-кран в движении к собственному раю. «Если хочешь быть счастливым – —будь им» [26 - Цитата из книги Козьмы Пруткова «Полное собрание сочинений».]. Я же не дурак, да и вы тоже. Зачем нам браться руками за то, что предназначено для иных целей, неразумно, мы же не малые дети, только-только вставшие на ноги и хватающиеся за всё подряд, лишь бы не упасть, лишь бы удержаться на ногах.
Для этого я и написал эту книгу – книгу, которая, как я надеюсь, позволит не совершить опрометчивых поступков, преодолеть растерянность своего одиночества, поможет понять смысл заглавия «Любовь издалека» и в конечном итоге выведет из лабиринтов разочарований и утрат к пригожеству вечной, бессмертной любви во имя нас самих, нашего счастья. С другой стороны, она одновременно может научить любить, а не «эгоистничать», поскольку, даже если мы хотим что-то получить взамен, нам придётся для начала дать вперёд в виде приличного объёмом аванса. «Каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал» (Еф. 6:8).
Приступать к учёбе надо было не вчера, а ещё позавчера, но, по сложившейся со времён Древнего Рима проверенной традиции, potius sero, quam nunquam [27 - «Лучше поздно, чем никогда» (лат.) – цитата из произведения Тита Ливия «История Рима от основания города» (книга IV, глава 2, перевод с лат. Г. Ч. Гусейнова).]. Почему именно так важно всё же начать процесс, пусть даже и с возможным значительным опозданием, сильным отклонением от графика? Предельно просто на самом деле, ибо то, что мы делаем сегодня, формирует нашу жизнь для будущего, это тот самый мосток, который потом позволит со знанием дела отправиться в увлекательное свадебное путешествие с повенчавшейся с нами любовью. Арсений Александрович, кстати, давно уже с этим согласился:
Грядущее свершается сейчас [28 - Строка из стихотворения А. А. Тарковского «Жизнь, жизнь».].
Читая эту уже початую книгу, любезно походатайствуйте перед своей душою о стимулировании усилий ваших прихотливых ума, духа и тела, чтобы не превратить деяние сие в жалкие потуги бесполезного чтения и пустого досаждающего комаром времяпрепровождения. Я отобрал для вас то же самое количество своих стихотворений, что и в предыдущем сборнике, то же самое красивое число – шестьдесят шесть размышлений о любви и о ситуациях, возникающих в ходе этого возвышающего процесса. Можно сказать, что это шестьдесят шесть ступеней наверх, словно «Лествица» Иоанна Лествичника, к манящей своим блеском вершине обретения счастья, но вершина счастья – это лишь подножие неба, начальная ступень обретения бесконечности.
Александр Сергеевич, правда, считал, что его нет, когда указывал: «На свете счастья нет, но есть покой и воля» [29 - Строка из стихотворения А. С. Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…».]. Как раз насчёт покоя и воли в мире у меня есть сомнения, а относительно счастья их не имеется абсолютно. Оно, конечно, есть и не нуждается ни в каких заместителях, но оно не даётся произвольно, автоматически, как сопутствующий атрибут жизни, оно не опускается манной, кондитерским изделием «вкусом же как лепёшка с мёдом» (Исх. 16:31), его надо добиться, преодолеть неверие в него, усердно потрудиться над собой и заслужить не громким роптанием на судьбу, а напротив, как награду, как благодать. На горе Моисея, как помнится, непосредственно перед самой вершиной, на последнем километре подъёма было около восьмисот ступеней, сделанных в скале. В основном они все разной высоты, среди них имеются и очень высокие, затрудняющие подъём. Но мы, несмотря на ночь и усталость, несмотря ни на что другое, их преодолеваем, чтобы встретить рассвет, с которым ассоциируем достижение безграничной цели человеческого ego.
Так и у нас, научимся любить, взойдём на пик, увидим неминучий восход чистоты нашей души, прикоснёмся к небу и сделаем свою любовь соприсносущной ему. Не это ли средство, позволяющее превзойти грешное человечье убожество, исправить его и вернуться в опустевший без нас рай? Оно, именно оно, я так считаю, твёрдо убеждён. Если разделяете моё мнение под седой лысиной, если хотите попробовать на себе, примерить мой халат из толстого бархата счастья, тогда немедля, налегке в дорогу, дорогу!..
